Глава 2

Январь 1992-го, г. Саратов

Кричали в банкетном зале. Два голоса переплетались друг с другом: девичий, перепуганно визжащий, и мужской, свирепо взрыкивающий.

Парни, расслабленно развалившиеся на полках парной, на шум отреагировали вяло.

– Бульдя лютует, – пояснил один из них, встретив удивленный взгляд Иона. – Опять шмары непонятливые попались.

– Бульдя у нас эстет, – добавил другой, усмехаясь и лениво шлепая себя ладонью по голой татуированной груди. – Как нажрется – ему чего-нибудь этакого подавай…

– Мамочки-и!.. – надрывалась девица в банкетном зале. – Ой, не на-адо-о!..

Ион поднялся, толкнул дверь и вышел из раскаленной парной в комнату с бассейном. Прохладный, густо перемешанный с хлоркой воздух мгновенно окатил его с ног до головы.

– Эй, Капрал! Ты куда?! – окликнули его из парной.

Ион даже не оглянулся. Дверь в банкетный зал была открыта. И прекрасно было видно Иону, как на длинном столе посреди бутылок и тарелок неловко топчется, закрывая лицо ладонями, совершенно нагая девица. А эстет Бульдя – здоровенный бугай, тоже голый, – прыгает у стола, потный и красный, размахивает руками и орет:

– Пляши, сука! Стриптиз хочу! Пляши, говорю, тварина! Извивайся!

Видимо, тот факт, что танец с последовательным обнажением уже голая девица исполнить не сможет в принципе, Бульдю никак не смущал.

– Пляши, гадина! – выкрикнул он еще раз и, подавшись далеко в сторону, сорвал со стены тут же с треском погасший светильник. Выдрал из него длинный хвост шнура. – Будет мне стриптиз или нет, сука? – грозно вопросил он и с силой хлестнул шнуром, как плеткой, девицу по ногам.

Удар оставил косой багровый след на бедре неумелой танцовщицы. Взвыв, она задергалась на столе, то приседая, то выпрямляясь, нелепо дрыгая ногами, сшибая на пол посуду.

– Не так, корова! – заревел Бульдя. – Деревня, мать твою… Возбуждай меня, сука! Чтоб кровь у меня заиграла!.. Стриптиз давай!

– Я не умею! – взвизгнула девица, безуспешно попытавшись увернуться от вновь свистнувшего в воздухе шнура.

– Стриптиз давай, пропадлина!

Она и впрямь, видимо, никакого понятия о подобного рода танцах не имела. И, хоть и пыталась угодить своему мучителю, получалось у нее скверно – смотреть на отчаянные потуги было жалко и неприятно.

Остальные девицы (всего их было пятеро, по числу отдыхавших в сауне парней) жались к дальней стенке, стараясь не смотреть на происходящее – дабы не вызвать гнев Бульди на себя.

А эстет Бульдя совсем осатанел. Уронив шнур, он дернул девицу за ногу, стащил ее со стола, и перехватил за волосы, поволок к бассейну:

– Утоплю, гадина позорная!..

Капрал Ион стоял как раз на его пути. И колебаться в выборе решения не стал.

– Ослобони-ка! – прикрикнул он на Бульдю.

Тот остановился. Поднял на Иона белые от ярости глаза. Заскрипел зубами, жутко оскалясь… Но девицу все-таки выпустил. Брякнувшись на пол, она, страшась подняться в полный рост, на четвереньках проворно поползла прочь.

– Ты-ы… – хрипло вытянул Бульдя. – На меня-а?! Что ты там сказал, фуфел?

Не дожидаясь ответа, он рванулся на Иона.

Капрал встретил его прямым опережающим ударом кулака в грудь.

Бульдя отлетел обратно в банкетный зал, грохнулся о кафельный пол, проехал по нему на мокрой от пота спине не меньше двух метров – и угодил прямиком под стол. И затих там.

Позади Иона хлопнула дверь парной. Он обернулся. Парни – все трое, рослые, татуированные – высыпали к бассейну. Торчащие из-под банкетного стола ноги Бульди они углядели моментально и одновременно. А углядев, со смыслом переглянулись между собой.

– Ты, Капрал, не прав, – сказал Иону один из них. – Правильные пацаны из-за шмар друг друга не уродуют. Шмар везде как грязи, а вместо Бульди кто дела делать будет?

Ухватив за горлышко стоящую рядом на столике бутылку, он разбил ее об стену. Это послужило сигналом. Трое настороженно двинулись на Иона – парень с «розочкой» в руках впереди, остальные по бокам, чуть поодаль.

Кто его знает, что случилось бы в следующий момент… Тому, кто был с «розочкой», капрал, скорее всего, переломал бы кости. Двое других наверняка отделались бы полегче…

Но тут в банкетном зале появился Саня Фриц. В несколько длинных шагов он достиг комнаты с бассейном, остановился на входе. От дубленки его валил пар. Быстро оценив обстановку, Фриц гаркнул:

– А ну, стоять всем! – и вытащил из-за пазухи пистолет.

Девки завизжали. А парни на Фрица и его пистолет особого внимания не обратили. Тогда Саня вздернул ствол вверх и несколько раз выстрелил в потолок, осыпав себя осколками кафеля и белой крошкой штукатурки.

Это подействовало.

Парни остановились.

– Вы чего, гады?! – прикрикнул Фриц. – Между собой грызетесь?

– А чего он?.. – отбрехнулся один из парней. – Бульдю уработал ни за что…

– За дело, – счел необходимым пояснить Ион.

Бульдя, точно услышав, что говорят о нем, заохал, заворочался под столом.

– Бульдя сам виноват, – опустив пистолет, спокойнее уже сказал Саня Фриц. – Нажрется вечно до того, что сам себя не помнит. Сколько раз он по синьке косяки порол?..

Тоненько звякнула отброшенная на кафельный пол «розочка». Парень, таким образом разоружившийся, криво усмехнулся. Вероятно, припомнил какую-то из недавних выходок валявшегося теперь под столом товарища.

– Вот так, – подытожил Фриц. Спрятав пистолет, он обратился к Иону: – Вань, оденься, слушай… Выйди-ка, дело к тебе есть.

Саня ждал Иона в машине: громоздком, как сарай, джипе-внедорожнике, снабженном лебедкой на капоте, массивным «кенгурятником», дополнительными фарами, больше напоминавшими миниатюрные прожекторы, и прочими совершенно неуместными для города прибамбасами. «Только пулемета на крыше не хватает…» – мельком подумал Ион, усаживаясь в джип.

– Ну что, Ваня… – заговорил Фриц. – Вторую неделю с нами валандаешься, так что было у меня время присмотреться. Не в уровень тебе простым быком бегать. Согласен?

Ион кивнул. Понимать странный язык, на котором говорили эти люди, он уже более-менее научился.

– Вот и хорошо, что согласен, – хмыкнул Фриц. – Разве ты ровня этим обалдуям? Взрослый, серьезный мужик, полтинник уже давно, поди, разменял… Воевавший, обстрелянный. Если б я вовремя не подоспел, ты бы этих щеглов штабелем там уложил, да?

– Вестимо ж… – ответил Ион.

– Говорок этот твой… – Фриц цокнул языком. – Никак не привыкну. У вас в Сибири все так говорят, что ли?

Ион согласно кивнул. Как-то в неловкий момент, когда допытывались у него, откуда он родом, один из спрашивающих предположил: «Из Сибири, скорее всего…» И капрал уловил, что географическое это название произнесено было уважительно и таким тоном, словно многое в речи и поведении Иона могло объяснить. Конечно, капрал поспешил заверить: «Из Сибири я, верно…»

– Так вот, – говорил дальше Саня Фриц. – У босса нашего дельце есть: как раз по тебе. Сделаешь, хорошо себя покажешь – выйдет тебе, Ваня, нехилое повышеньице. И, ясен пень, бабули реальные. Ну как? Согласен?

Справедливо рассудив, что отрицательный ответ здесь неуместен, Ион снова кивнул.

– Нормалек! – оценил это Фриц. – Вот, погляди, Ваня…

Он достал из бардачка две фотографии. Подобные снимки Иону приходилось видеть только в раннем детстве – двухмерные, да к тому же черно-белые.

– Значит, этот вот пацанчик и вот этот вот… – Саня потыкал пальцем в первую фотографию, передал ее Иону, взялся за следующую. – Вот они вдвоем, в обнимочку, падлы… Крупным планом. Ну, потом рассмотришь, как следует. Короче, эти пацанчики отжили свое, понимаешь? Лишние они стали на нашей голубой планетке. Понимаешь?

– Понимаю, – подтвердил капрал.

– Молоток. В том месте, где ты их навестишь, наверняка еще народ будет. Немного. Человек пять, не больше. Придется, Ваня, всех их порешить, – так надежнее. Конечно, можно масочкой физию прикрыть, но в масочке тебя в то заведение… где эти нехорошие личности отдыхают от дел своих неправедных, не пустят. Да ты не переживай! – хохотнул Фриц и хлопнул Иона по колену. – Среди твоих клиентов святых не предвидится. На каждом жмуров висит – на хорошее кладбище хватит.

– Я и не переживаю, – сказал Ион.

– Молоток ты, говорю же… Ну, детали позже обкашляем. А в целом – задача ясна?

– Так точно.

Фриц расхохотался. Но очень скоро посерьезнел.

– День тебе на подготовку, – заключил он.

* * *

Этой дикой несуразице могло быть только одно разумное объяснение: он, капрал разведроты девятого штурмового императорского полка, Ион Робуст, стал участником секретной операции, проводимой командованием армии Его Величества Государя Императора. Какие-либо иные версии произошедшего Ион попросту решил не рассматривать. Потому что иные версии не имели смысла. Да и в самом деле, кому еще и зачем понадобилось забрасывать его в этот… в это… Куда, черт подери? Иную планету? Альтернативную реальность?

Впрочем, Ион вовсе не был намерен забивать себе голову деталями. Понимать, как, что и зачем, – дело командования. Его, разведчика Иона, задача нехитрая и привычная: выжить на чужой территории, занять безопасную позицию и собрать как можно больше сведений об этом мире.

Невероятно странном, чудовищно абсурдном мире…

Ион и помыслить никогда не мог, что способно существовать государство, в котором реальная власть принадлежит преступникам. Здесь грабители, мошенники и убийцы свободно разгуливали по улицам, даже и не думая скрываться, наоборот – охотно и азартно демонстрируя свою принадлежность к той или иной преступной группировке. А, собственно, кого им было опасаться? Правоохранительные органы, называемые здесь «милицией», прекрасно взаимодействовали с ними. А зачастую даже и прислуживали.

Общество снизу доверху было пропитано уголовной моралью. Проходя как-то мимо одной из местных школ, Ион стал невольным свидетелем до немоты изумившей его сцены. На школьном крыльце, под стеной, расписанной режущей глаз капрала непотребщиной, скорчившись в обезьяньих позах, сидели, дымя сигаретами, подростки. Из здания школы вышел, поблескивая очками и ранней лысинкой, молодой человек – видимо, учитель. Уцепив одного из подростков за локоток, молодой человек повлек его с крыльца. Они остановились у школьной решетчатой ограды, так что Ион мог слышать весь разговор до последнего слова.

– Че я-то сразу? – нарочито загнусавил, явно подражая кому-то, пацаненок. – Че я, крайний, что ли? Не подходил я к вашей стенгазете, че мне, делать нечего, читать ее?..

– А кто тогда? – изумление Иона достигло степени невероятной, когда он услышал в голосе учителя, молодого человека вполне интеллигентной наружности, те же делано гнусавые интонации. – Вас пятеро было. Я из класса выходил, все нормально было. Я вернулся – на фотках уже писюны пририсованы. Полюбасу, кто-то из вас пятерых!

– А че я-то?..

– А кто? Фролов? Или кто?

– А че Фролов-то?

– А че «чекаешь», босота? – учитель, надвинувшись сверху на пацаненка, растопырил пальцы.

– Я легавить не буду! – пискнул тот.

– Ты где легавого увидал? Я с тебя, как с пацана, спрашиваю – кто стенгазету запарафинил? Не скажешь, все пятеро огребете, понял?

– Ага, скажу я, а меня потом в стукачи запишут? – гнусавые интонации исчезли, в голосе подростка зазвенели слезы.

Учитель достал пачку сигарет, предложил собеседнику, взял и себе одну. Оба с одинаковой неумелой неловкостью закурили.

– Короче, чего зря базарить… – заговорил снова молодой человек. – Это ж Фролов был, я знаю. Так пусть он за свой косяк сам и отвечает. Это не по-пацански разве? А?

– По-пацански… – сникая уже, пробормотал подросток.

– А на тебя никто не скажет, что, мол, стукач… Ты за всех своих братанов мазу держал, чтоб они не пострадали. А то как это получается: косячит один, а ответ держать за него другие должны, а?.. Ну? Фролов, да?

– Фролов… – выдохнул вместе с табачным дымом пацаненок.

– Пошли, директору повторишь, что мне сказал.

Уводя подростка, учитель радостно улыбнулся, явно довольный результатами своей педагогической методы…

Рядовые граждане с просьбой разобраться в своих конфликтах обращались не в «милицию», а к бандитским главарям, именумым «авторитетами». Созидательный труд здесь считался занятием едва ли не зазорным; зато, как в древнейшие времена, в наибольшем почете были ремесла торговли и разбоя. Поэтому вершиной социальной эволюции безоговорочно полагался «бизнесмен». «Бизнесмен», как быстро выяснил капрал, был чем-то средним между торговцем и разбойником…

Капрал Ион, простой солдат, в делах государственных не шибко понимавший, успел разобраться далеко не во всех нюансах здешней реальности. Хотя, чтобы осознать ужасающую неправильность местной жизни, глубокого анализа происходящего и не требовалось. И так все было видно. С первого взгляда и невооруженным глазом.

Этот мир тяжко болен. И значит – нуждается в исцелении. Никаких сомнений тут быть не может.

И еще кое в чем Ион не сомневался – этот мир ждут большие перемены. Не зря же он, капрал разведроты штурмового Императорского полка, здесь оказался. Безусловно, Его Величество Государь Император намерен прийти на помощь и этому несчастному народу.

А все, что требуется от Иона, – выживать по здешним правилам, ожидая, пока свяжется с ним командование.

* * *

Олег поднялся навстречу вышедшему из кабинета следователя Никите Ломову.

– Ну как? – спросил он Никиту.

– Как всегда, – пожал тот плечами. – Ничего нового. Только поосторожнее, смотри. Хитрая баба такая…

– Свидетель Гай Трегрей, пройдите! – донеслось из кабинета.

Следователь Кучмина нисколько не походила на следователя. Ее скорее можно было принять за школьную учительницу: мышиное простое платье, немудреная прическа, абсолютное отсутствие макияжа, неуловимо неправильные черты лица – в общем, внешность из разряда «увидел и забыл»… Правда, кое-чем следователь все-таки выделялась – ростом, необыкновенной для среднестатистической женщины двухметровой длиной сухопарого сорокалетнего тела.

Свидетеля Олега Гай Трегрея подполковник Елизавета Егоровна Кучмина встретила подчеркнуто дружелюбно:

– Вот вы какой, Олег Морисович! – проговорила она, улыбаясь серыми губами. – Присаживайтесь, пожалуйста…

Демонстративно отодвинула от себя ноутбук, на котором набирала текст протокола предыдущего допроса, – давая понять, что разговор намерена начать неофициально.

– Вот вы какой! – повторила она. – Признаться, я вас другим представляла.

– Простите, Елизавета Егоровна, – чуть поклонившись, прежде чем опуститься на стул, проговорил Олег, – что невольно вас разочаровал… Вероятно, у вас очень живое воображение, – добавил он, – если вы способны представить облик незнакомого вам человека по одному лишь его имени.

– Ну уж и незнакомого!.. – все улыбалась Кучмина. – Встречаться мне с вами не приходилось, это правда. Но слышать – слышала о вас. И много. По городу о вас и вашей удалой компании уже легенды ходят…

Она подвесила многозначительную паузу, явно ожидая, что собеседник тут же и поинтересуется, что же такого известно о нем правоохранительным органам. Но Олег лишь кивнул, давая понять, что принимает информацию к сведению.

– Вас прямо робин гудами какими-то расписывают, – заговорила снова следователь. – Защитниками униженных и оскорбленных… Вашу команду-то… разношерстную, – выказала свою осведомленность Кучмина. – Бывшие детдомовцы, бывшие сотрудники полиции, даже преподаватели… того же детдома… Ваши армейские товарищи еще…

– Говоря сухим языком терминов, «незаконное бандформирование», – сказал Олег.

– Напрасно иронизируете, – опять улыбнулась следователь. – Можно и так квалифицировать. Кстати, хотела поинтересоваться, вы где служили, Олег Морисович?

– Воинская часть 62229, Уральская область, город Пантыков…

– Это нам известно, – не дослушав, веско сказала Кучмина. – Пантыков – это первые два с небольшим месяца службы. А потом? Вы ведь, как я знаю, в армии отчего-то еще на полгода сверх положенного срока задержались. И сведений о том, что по контракту оставались, нет…

– К сожалению, на этот счет ничего сообщить вам права не имею, – ответил Трегрей. – Подписывал документ о неразглашении.

– Вот как! – вздернула редкие брови следователь. – Ничего себе! – добавила она, набросив на лицо масочку восхищенного уважения. – Теперь понятно, откуда те слухи…

Трегрей и тут ничем не выказал желания поинтересоваться – о каких таких слухах говорит Кучмина. Чуть помедлив, следователь сочла необходимым уточнить:

– Я вот слышала, ребята ваши обучены каким-то особым приемам рукопашного боя, против которых ни один спецназовец не устоит. Да и вообще о физической подготовке вашей команды чудеса разные рассказывают…

Олег не стал ни подтверждать, ни опровергать это. Сказал только:

– Поверьте, Елизавета Егоровна, физическая подготовка – это отнюдь не самое главное.

– А что главное? – тут же уцепилась Кучмина.

– Абсолютная внутренняя уверенность в необходимости того, что делаешь.

– Да что ж вы такого этакого делаете-то?.. – развела руками подполковник. – Ну, в самом деле, Олег Морисович, – к чему вся эта… пафосность-то?.. Постоянно ваши парни влезают в чьи-то распри, постоянно устраивают какие-то разборки… Сколько уж раз органам приходилось привлекать их к ответственности! До поры до времени их выходки ничем серьезным не оканчивались, но теперь… Вы мне объясните, Олег Морисович, ради всего святого… – Кучмина, не забывая улыбаться, молитвенно сплела руки. – Вам-то самому зачем это надо? Вы такой молодой человек, вам ведь и двадцати трех нет, правильно? Воспитывались в детском доме, без семьи, без родных, полгода, как со срочной службы вернулись, а уже многого добились. Без чьей-либо поддержки начали собственное дело, и какое – не перекупку-перепродажу какую-нибудь, а самое настоящее производство. Создали пекарню, которая уже весь район своим хлебом кормит. Хорошее дело, благородное дело. И главное: прибыльное. Ведь окупается-то оно? И прибыль, должно быть, уже приносит?

– Вестимо, – сказал Олег.

Кучмина нахмурилась на неожиданное слово, но не прервала своей речи.