8

Беда пришла неожиданно. Три дня поезд медленно, останавливаясь и подолгу стоя на каждом втором полустанке, двигался на север. Домашние господина Максина сильно волновались, и Круифф часто задерживался в их купе, оставляя пилота наедине с майором. В этом не было ничего удивительного – хотя в купе банкира набилось целых шесть душ, там все же было не так тесно, как в купе у Круиффа, где почти все свободное место было занято майором, которому пришлось подставлять лавки, чтобы он уместился на полке и не рухнул при резком торможении.

Всякий раз, когда поезд, лязгая вагонными буферами, замедлял ход, Айвен встревоженно приникал к окну, а дамы испуганно съеживались и, напротив, отодвигались от окна как можно дальше. Иногда за окнами вагона слышались возбужденные голоса, мелькали какие-то вооруженные люди, но все обходилось, и вскоре они отправлялись дальше. Потом остановки стали короче и реже, все начали понемногу успокаиваться. Круифф уже не так часто заглядывал в купе господина Максина, передав инициативу пилоту, который продолжал флирт с умненькой и симпатичной дочкой банкира. Дорожный быт понемногу налаживался, и, если бы не теснота, с которой, впрочем, все уже как-то свыклись, путешествие походило бы на вполне заурядную поездку. Так было до той ночи, когда эшелон надолго застрял на какой-то станции. В полной неизвестности прошло часа два. Вдруг дверь купе с шумом открылась, и Круифф увидел перед собой людей в грязных и донельзя заношенных шинелях, небритых, с суровыми лицами, вооруженных пехотными штуцерами.

Верховодил, судя по всему, невысокий шустрый солдатик со злобными глазенками и жидкой всклокоченной бородкой. Он несколько мгновений по-хозяйски рассматривал их, потом сделал шаг вперед и наклонился над майором, занимавшим всю спальную полку и придвинутую к ней лавку:

– Болезный?

Юрий кивнул. Мужичок опасливо отшатнулся:

– Чумной?

– Нет. Просто без памяти.

Солдатик облегченно расслабился:

– Ну ладно, злыдни, хватайте свово энтого и давай наружу. Кончился ваш драп.

Они молча переглянулись. Вагон гудел и стонал, повсюду слышались сердитые, жалобные, умоляющие, растерянные голоса пассажиров. Кто-то кому-то грозил. Кто-то, наоборот, сулил деньги и вечную благодарность. Похоже, нечто подобное происходило в каждом купе. А значит, не было никакого смысла тратить время на разговоры.

– Прошу прощения, но мы не сможем его вынести. Он слишком тяжел. Это такая особая болезнь, от нее очень тяжелеют кости.

Сообщение Юрия поставило солдатика в тупик. Если бы пассажиры купе начали ругаться или просить его, он знал бы, как с этим справиться, он уже заранее предвкушал, как заставит «этих злыдней» выметаться из купе. Но то, что ему сказали, да еще таким спокойным голосом… Ну как можно заставить безногого встать и идти? Мужичонка несколько мгновений постоял в недоумении, недоверчиво хмыкнул, с опаской наклонился над майором и попытался приподнять его руку. По его покрасневшему лицу было видно, что она оказалась тяжелее, чем он ожидал даже после предупреждения. Солдатик наморщил лоб, раздумывая, потом с ухмылкой повернулся к Круиффу и Юрию:

– А вы его того, волоком. – Мужичонка заржал, за ним и все остальные.

Пилот, быстро взглянув на Круиффа, соскочил с полки и шагнул к солдатику. Айвен тут же развернулся к остальным, заслоняя пилота и солдата своей широкой спиной, и начал громко, с надрывом возмущаться:

– Ну как же так, господа! Как вам не стыдно! Как же можно так относиться к больному? Он же совершенно беспомощен. Разве вы сами никогда не были ранены или больны? Ведь мы же не требуем ничего невозможного и не отказываемся выполнить ваши распоряжения. Мы просим только…

– Ладно, неча ныть, – раздался за его спиной покровительственный голос, – так уж и быть, счас пришлю медбратьев с носилками. – Солдатик отпихнул Круиффа в сторону и повелительно ткнул пятерней в одного из тех, кто пришел вместе с ним. – Плуян, все понял? Дуй в лазарет. – Он снова повернулся к землянам. – Вот что, господа хорошие, я вижу, вы люди смирные и с понятием. Так что сидите тут тихонько и не рыпайтесь. Все одно без толку. А мы покуда пойдем еще кой-кому укорот сделаем. – С этими словами он вышел из купе.

Русский, молча переглянувшись с Круиффом, осторожно задвинул дверь купе. Круифф шумно выдохнул. Несколько мгновений они молчали, потом Юрий сказал, покачав головой:

– Черт, никогда не приходилось работать в таких условиях.

– Что ты ему приказал?

– То, что смог. Ни о каком конкретном приказе и речи быть не могло. Я попытался только хоть немного изменить общее отношение. Добавить доброжелательности, что ли…

– Похоже, кое-что тебе удалось.

– А толку? – досадливо отозвался Юрий, осторожно выглядывая в окно. – Похоже, мы попали в очень неприятный переплет.

Круифф согласно кивнул:

– Если я не ошибаюсь, это Коев.

– И что?

– Здесь расквартирована Шестая учебная дивизия генерала Тропина. Мне сказали в штабе округа, что он крепко держит ее в руках. По крайней мере, до самого нашего отъезда в штаб округа не поступало никакой информации о брожении в ее рядах. Я даже надеялся, что, если наш конвой понесет потери, мы сможем здесь пополнить охрану.

Юрий поморщился:

– Да уж, попали как кур в ощип.

Тут дверь купе с грохотом поползла в сторону, и в щель просунулась мрачная бородатая рожа:

– Ну, где тут ранетый?

Круифф поспешил ответить:

– Вот, но он не раненый, он больной.

– Чумной? – испуганно спросил медбрат.

– Нет-нет, что вы. У него довольно редкая болезнь, просто сильно потяжелели кости. – Он мгновение помедлил и поспешно прибавил: – Но это совершенно не заразно.

– Ну да, – недоверчиво начал медбрат, но тут позади него послышался знакомый голос, покрывший его таким многоэтажным матом, что тот вздрогнул и принялся торопливо затаскивать в купе носилки.

Носилки развалились, едва они выволокли майора из вагона. Медбрат чертыхнулся, с досадой покосился на Айвена и русского, у которых остались в руках лишь обломки задних ручек, и зло рявкнул на пришедшего с ним солдата:

– Ну че стоишь? Дуй за санитарной двуколкой.

Когда тот скрылся из виду, он повернулся к лежавшему на полу майору и с сомнением покачал головой:

– Ну дюже тяжел. Это что же за болезнь такая?

Круифф пожал плечами:

– Не знаю. Я не врач.

Юрий тихонько оглядывался. Перрон был заполнен солдатней. Большинство просто топталось у здания вокзала или толпилось у поезда, то и дело разражаясь смехом, когда из вагона вываливался очередной сановный пассажир, изрядно помятый и удрученный.

У самого паровоза угрюмо стояла плотная толпа солдат ветеранских рот. Они неодобрительно глазели на все, что творилось, но явно не собирались вмешиваться. Круифф покосился на окна своего купе. Он прихватил с собой в дорогу несколько упаковок золотых десяток и большую их часть засунул под обшивку вагона над окном. Конечно, за время, что поезд стоял на станции, у него не раз был подходящий момент, чтобы достать их оттуда, но Айвен сильно сомневался, будет ли это разумно. Он вздохнул и перевел взгляд на перрон. У вагона копошились пассажиры, торопливо собирая вещи, которые избежали конфискации. Солдатики с ржанием вышвыривали их из окон прямо в грязь. А шутники из толпы то и дело наступали ползающим женщинам на волочащиеся по земле подолы, толпа вокруг весело гоготала, когда те взвизгивали или падали лицом на перрон. Все это очень напоминало поведение детей, которые внезапно обнаружили, что никаких внешних запретов больше не существует, ведь собственных моральных установок у детей еще нет.

Двуколка появилась минут через пять. Дважды к ним пытались прицепиться слегка подвыпившие ватаги, но оставшийся с ними медбрат сумел отогнать их, прокричав, что все делается по распоряжению Кузяра. По-видимому, так звали того низкорослого солдата. Ватаги тут же отстали, из чего можно было заключить, что этот самый Кузяр имел здесь немалую власть. Однако, когда они уже погрузили майора на двуколку, из толпы, окружавшей их, вдруг возникли двое – невысокий крепкий солдат, в отличие от большинства остальных, потрошивших вагоны, вооруженный громоздким пистолетом с неотъемным коробчатым магазином, и худой тип в отчаянно скрипящем длиннополом кожаном пальто, с кобурой барабанника на поясе. Гражданский недовольно спросил:

– В чем дело?

Судя по тому, что медбрат суетливо соскочил с двуколки и, подобострастно согнувшись, принялся что-то объяснять, власть этих двоих была побольше власти Кузяра. Круифф с тревогой посмотрел на пилота. Тот стоял у колеса двуколки, покусывая нижнюю губу. Медбрат замолчал, застыв в поклоне. Солдат с пистолетом и гражданский переглянулись, потом солдат вскочил в двуколку и так же, как Кузяр в купе, с заметным усилием поднял руку майора. Хмыкнул. Гражданский что-то буркнул медбрату и, мгновенно потеряв интерес к происходящему, двинулся дальше вдоль перрона.

Всех выгруженных из поезда пассажиров поместили в какие-то бараки, располагавшиеся на задворках станции. Бараки были обнесены забором с двумя рядами колючей проволоки, густо намотанной на беспорядочно натыканные деревянные колья. Когда они, уже на рассвете, во главе скорбной колонны подъехали к воротам, пилот соскочил на землю и, делая вид, что ему необходимо срочно поправить голову майора, быстро огляделся по сторонам. Медбрат, который всю дорогу смолил «козью ножку» и сплевывал скозь зубы, недовольно зыркнул на него и открыл было рот, чтобы прикрикнуть, но Юрий уже снова сел на место. Круифф поймал его взгляд – русский с кислой миной на лице отрицательно помотал головой. В следующее мгновение они въехали в ворота.

Трехъярусные нары, а также неистребимый запах портянок и прокисшего шинельного сукна ясно говорили о том, что бараки прежде были казармами одного из полков учебной дивизии и их превратили в некое подобие тюрьмы лишь недавно, на скорую руку.

Когда они с медбратом, в сопровождении двух угрюмых солдат, надрываясь, заволокли майора в мрачный и промозглый барак, из темноты выступило несколько фигур. Конвойные тут же взяли штуцера наперевес, а старший надсадно рявкнул:

– А ну назад, вашбродь! И не балуй. Робяты на пулемете сидять.

Фигуры отпрянули, но не исчезли. Медбрат остановился и, зло ругнувшись, выпустил край брезента, на котором они тащили майора.

– Все, будя. Дальше сами.

Конвойные, настороженно водя по сторонам стволами штуцеров, попятились к двери. Круифф провожал их взглядом, пока они не скрылись, и повернулся к неизвестным, которые, судя по всему, были старожилами барака.

Один из них выступил вперед, потом неожиданно молодцевато вытянулся и, щелкнув каблуками, представился:

– Господа, ротмистр Кайне, к вашим услугам.

Айвен понимающе кивнул, что ж, этого следовало ожидать.