Мужики, услышав, как граф Матиан именует этого здоровенного парня, загомонили. Имена рыцарей Братства Порога в Дарбионе знали хорошо. Те, кто еще колебался – раздеваться им или погодить, – торопливо начали скидывать рубахи. Отношение горожан к болотникам и рыцарю Северной Крепости за последнее время резко изменилось к лучшему. Все-таки сейчас не было особ более приближенных к королю, чем эти трое рыцарей Порога.

– Отдаю должное вашему уму и смекалке, благородные сэры, – продолжал упражняться в любезностях граф Матиан. – Это испытание, которое вы придумали… – он с преувеличенным восхищением цокнул языком и покрутил головой, – просто великолепно! Среди черни слишком много ни на что не годного пьяного сброда. Надеюсь, в этом испытании отсеется половина из пришедших сюда жадных до наживы скотов… Осмелюсь дать вам совет: проведите и еще одно испытание – на знание грамоты. А? Или опробуйте поступающих в соколиной охоте и верховой езде. Или в бою на мечах. Ручаюсь, мой мальчик окажется первым из первых! Я сам учил его. Что ж… – закончил граф, – не буду вам мешать, благородные сэры. Скажу еще: не забывайте, вы всегда желанные гости в моем замке. Пойдем, Якоб, – сэр Матиан положил руку на плечо сыну, – поглядим, как это отребье будет карабкаться по валунам.

Оттар почесал в затылке и озадаченно посмотрел вниз – на Кая.

– Сэр Матиан, – проговорил юный болотник. – Возможно, вы несколько поторопились с выводами. Дело в том, что это испытание – для всех. Только поднявшись на гору с узлом камней на плечах и спустившись по ту сторону, можно стать рекрутом Училища.

Несколько минут граф переваривал услышанное. Вытянулись физиономии и у прочих аристократов.

– Не хотите ли вы сказать, сэр Кай… – запинаясь, начал Матиан, но не закончил. Потому что вступил Герб.

– Я Старший мастер Училища, – проговорил старик вроде бы и не громко, но почему-то его отлично расслышали все, кто находился в тот момент у подножия Бычьего Рога. – И я говорю: мне совершенно безразлично, кто начинает подъем. Но спускаются на землю по ту сторону горы – рекруты Училища. Это все.

Еще некоторое время аристократы переговаривались друг с другом. Между тем около десятка кандидатов в рекруты из простолюдинов (преимущественно молодые парни и мальчишки) уже успели набить свои рубахи и куртки камнями, укрепить их с помощью связанных вместе рукавов за спиной – на манер сумы. И теперь переминались с ноги на ногу, не смея начать испытание прежде господ.

– Чего вы ждете? – крикнул вниз Оттар.

– Так ить… – неуверенно ответили ему, – оно ведь… вот как…

– Быстрее начнем, быстрее закончим, – подстегнул еще северянин.

Граф Матиан повернулся и задрал голову. Лицо его было теперь пунцово-красным и лоснилось потом, будто он бежал час, не останавливаясь.

– Сэр Оттар! – дребезжащим голосом воззвал Матиан. – Не хотите ли вы сказать, что простолюдины начнут испытание первыми?

– Ты слышал, что сказал брат Герб, сэр Матиан, – ответил Оттар.

– Но это… это противоречит… противоречит всему! – выкрикнул Матиан. – Какое право имеет чернь лезть вперед благородных мужей?

Тогда заговорил Кай.

– Сэр Матиан, – сказал он. – Ваши предки когда-то заслужили право считаться сильнее, умнее и храбрее других. Достойнее других. Это же право вы получили по наследству. Не находите ли вы, что было бы справедливо – сейчас доказать ваше превосходство?

Граф не нашелся, что ответить. Он только беспомощно оглянулся на равных себе… и всплеснул руками. И дал знак слугам – те бросились разоблачать также растерявшегося юного Якоба.

Первые из кандидатов в рекруты Училища ринулись на валуны Бычьего Рога.

Немногим хватило задора, чтобы одолеть даже первую, относительно пологую, треть горы. Люди отчего-то вообразили, что подъем – это гонка, где только пришедшие первыми получат приз. Поэтому больше половины начавших подъем, сумев взобраться на небольшую высоту, второпях сковырнулись с валунов и покатились вниз, едва успев отцепить от себя узлы с камнями. Впрочем, серьезно никто не пострадал – болотники шли следом за кандидатами в рекруты и ловили испуганно вопящих, кувыркающихся по камням мужиков. Спасенные, потирая ушибы, к земной тверди спускались самостоятельно. У подножия ждал их Оттар.

– Какую ты ногу сломал? – увещевал он заливавшегося слезами парня. – Ну-ка, дай глянуть… И где она сломана? Синяк, и все. Где твоя рубаха? Набивай ее снова камнями, связывай, взваливай на плечи – и вперед… А ты куда полез? Эй, тебе говорю! Стой!

Мужичок, которого окликнул северный рыцарь, сползал с валуна, бессмысленно улыбаясь. Утвердившись на земле, он покачнулся, оборачиваясь.

– Узел твой где? – строго вопросил Оттар, подойдя к нему ближе. – Ясно же было говорено, только… Э-э, брат, – шумно потянув носом, прервал сам себя северянин. – Иди-ка проспись сначала.

Мужичок не протестовал. Он рухнул наземь и немедленно захрапел прямо там, где только что стоял. Оттар отволок его в сторонку и тут же метнулся обратно, чтобы схватить за шкирку давешнего здоровенного чернобородого мужичину.

– Эт-то что такое? – осведомился рыцарь, отнимая у него раздувшийся узел. – Ах ты… шкура ты, брат…

Мужичина смущенно покашливал, пока северянин вытряхивал из его узла комья земли, пучки травы и охапки листьев.

– Кого обмануть хотел? – рычал на него Оттар. – Меня, что ли? Дурья твоя башка, дать бы тебе за этакое хорошенько… А ну, бери камни! Еще раз что-нибудь замечу – пеняй на себя.

Первая людская волна, захлестнувшая Бычий Рог, быстро отхлынула. Никак не меньше двух десятков неудавшихся скалолазов, постанывая, лежали на травке. Еще столько же, отряхивая запыленную одежду и пиная валяющиеся под ногами узлы, стояли рядом – бросали враждебные взгляды на недостижимую вершину, собирались с духом, чтобы предпринять еще одну попытку. Несколько человек, нагрузив узлы камнями, вместо того чтобы начать штурм горы, занимались тем, что шипели друг на друга, выясняя, кто должен пойти первым, а кто – следом за ним. А кое-кто и вовсе, кажется, не собирался никуда карабкаться. Поглядывал на других.

Всего шестеро – молодые парни и крепкие мужики – упрямо продолжали ползти вверх по камням, приближаясь к вершине. Болотники сопровождали их.

– Н-да… – оценил Оттар, посмотрев вверх, – негусто… Эй, народ! – обратился он к собравшимся у подножия. – Чего зря тут толкаться? Давайте: или в гору, или по домам.

– Да как это по домам-то? – хмуро отозвались из толпы. – Сто золотых – не овечий же хвост… И на королевскую службу попасть хочется.

– Ну так и вперед, – пожал плечами Оттар. – Чего тогда рассусоливать?

– Да кости-то небось свои, а не чьи-нибудь, – ответил ему тот же голос. – Кому охота их ломать?

Северянин только хмыкнул. Возможно, он и сказал бы что-нибудь, но не успел – метнулся к ближайшему валуну, на который тройка слуг пыталась взгромоздить юного Якоба. Отпрыск сэра Матиана сосредоточенно хмурился и пыхтел. Сам граф громкими криками понукал слуг, один из которых тащил на себе предназначенный Якобу узел с камнями. Слуги другого аристократа – барона Тутама – оказались изобретательнее. Обвязав своего господина, малорослого рыжеволосого крепыша, под мышками веревкой, они взобрались на тот самый камень, где сидели, ожидая, пока соберется народ, рыцари Братства Порога, – и втроем тянули туда Тутама. Барон милостиво помогал слугам тащить себя, мелко перебирая ногами.

Оттар не стал тратить слов. Тычками и затрещинами разогнав слуг, он вручил отобранный у них узел Якобу и молча указал тому вверх. Потом схватил веревку, на конце которой болтался Тутам. Слуги барона, чтобы не сверзиться вниз, вовремя разжали руки – Тутам съехал по валуну на землю и мягко шлепнулся на задницу.

– Сказано же было! – рявкнул северянин. – Узел за плечи – и на гору! Чего непонятного?

– Сэр Оттар! – оскорбленно подступил к нему граф Матиан. – Где это видано, чтобы?..

– Узел на плечи – и на гору! – отрезал Оттар и отвернулся от графа.

Тот оторопело смолк. Но только на минуту.

– Чего глазами хлопаешь, болван?! – заорал Матиан на сына, растерянно прижимавшего к груди свой узел. – Оглох, что ли? Доблестный сэр Оттар что сказал? А ну – карабкайся, орясина!

Один из графских слуг отошел подальше от своих господ, задумчиво глядел вверх, как бы нечаянно крутя шнурки своего камзола и распуская их.

– Во, – подбодрил его Оттар, – и думать тут нечего. Скидавай камзол, сыпь туда булыжники. Парень ты крепкий, вмиг долетишь до вершины.

Слуга посмотрел на Оттара, потом оглянулся на графа. Тот ничего не сказал, только поджал пухлые губы. И парень, решившись, принялся развязывать шнурки. Его примеру последовали двое слуг барона Тутама.

– Ку-уда? – заревел на них Тутам. – А ну назад! Плетей захотели? Только посмейте мне шаг шагнуть к горе! Плетей получите! А вот жалованья – как раз не получите!

Угрозы эти на слуг не подействовали. Вернее, подействовали, но не так, как хотелось бы барону. Слуги, переглянувшись, стали разоблачаться быстрее.

Барон Тутам, хрипя проклятия, повесил через плечо узел с камнями и решительно направился к горе. Якоб (отец все-таки помог ему закрепить узел за спиной так, чтобы руки юноши оставались свободными) пошел следом за бароном. А потом к валунам подножия Бычьего Рога двинулись и другие. Вторая людская волна накатила на гору.

Гором, сын деревенского кузнеца, вскарабкавшись на широкую площадку, где могли уместиться человек пять, глянул вниз и довольно усмехнулся. Вона, ползут… Все подножие облепили, как мухи… Ладони парня были сбиты в кровь, спину ломило – скрученная узлом рубашка, укрепленная за плечами с помощью связанных между собой рукавов, трещала от тяжести наполнявших ее камней. Но это было неважно. Он не очень-то и устал, обогнав всех. До вершины оставалось всего-то – пара рывков. А спуститься вниз – это наверняка полегче подъема будет. И все – и он уже рекрут Училища! Самый первый!

Гором и не сомневался, что так оно и получится. А как же иначе? Ему совсем недавно исполнилось пятнадцать, а сильнее его во всей округе не было. Взрослые мужики – и те не осмеливались по праздникам биться с ним на кулаках после того случая, когда Гором на прошлогодний День Урожая закатал Битюгу Галу по лбу так, что того полночи водой отливали. И с тех пор не находилось для Горома достойного соперника. Даже отец родной парня драть побаивался. А ну как нарвешься, чего доброго, на молодой кулак? А драть сына было за что. Не проходило и дня, чтобы Гором в чем-нибудь не отличился. То своротит соседский забор, то собаку чью-нибудь придушит. То накостыляет кому-нибудь просто так, от скуки. А не далее как неделю тому назад Гором в одиночку разгромил трактир, что стоял на дорожном перекрестке недалеко от его деревни. В тот трактир парень часто наведывался – в надежде схлестнуться с кем-нибудь. Свои-то, деревенские, с ним не связывались, знали, чем дело может кончиться. А проезжающие не знали, не могли знать. В тот раз Гором вроде как случайно опрокинул кружку пива на какого-то купчика. А с купчиком за столом сидели два мордоворота, нанятые, верно, чтобы от лихих людей на дорогах товар охранять. Да еще кучер. Кивнул купец этому кучеру, тот поднял кнут – огреть нахала – и через мгновение полетел с лавки от крепкого удара в ухо. Мордовороты повскакали, взялись за дубинки – и пошло веселье. Когда все закончилось, в зале трактира не осталось ни одной целой лавки, ни одного целого стола. А уж про бутыли, миски, кувшины, кружки, челюсти, носы присутствующих и тому подобные более хрупкие предметы – и говорить нечего… Гором ушел домой довольный, хоть и несколько потрепанный. Наутро к его отцу явился трактирщик с жалобами, но, кроме пары синяков, не добился ничего – к нему из дома вышел не кузнец, а сам Гором… Только спустя пару дней узнал парень, что трактирщик, оказывается, получив от него по шее, отправился к деревенскому старосте. А староста, которому Гором давно уже был как заноза в заднице, обещал трактирщику известить о буйном сыне кузнеца самого его сиятельство барона Патрума… А у его сиятельства разговор короткий. Гончар Базум, года три назад по пьяной лавочке начистивший харю одному из баронских ратников, до сих пор томился в подвале замка Патрума. И сколько еще ему предстояло томиться – неизвестно. Потому что у его сиятельства не только разговор был короткий, но и – память. Законопатил мужика в застенки, да и забыл о нем…

Отец Горома, наущаемый, к слову сказать, всей деревней, давно уже намекал отпрыску, что пора бы приложить руки к какому-нибудь делу. Например, поступить на службу в городскую стражу Дарбиона. Сам Гором вроде бы и соглашался, но перебираться в город не спешил. Была у парня давняя и тайная мечта. С самого детства грезил он о разгульной и свободной жизни Лесных Братьев. Что там стража! Бродить по грязным улицам, подбирать пьяных и гонять базарных воришек? Подчиняться капитанам, которые – как всем известно – сплошь пьяницы и заядлые игроки в кости?.. Нет уж. Лучше стать разбойником – и непременно атаманом, чтобы никого над тобой не было. Никого! Чтобы делать все, что вздумается, все, что в голову взбредет. Вот это настоящая жизнь для такого удалого молодца, как Гором! Никто ему тогда не будет страшен. Ни барон Патрум, ни какой другой сиятельный господин. Ни… даже сам король!

Но разбойников поблизости не водилось. Уходить в неизвестность парню, привыкшему сладко есть и мягко спать, не хотелось. Но уходить надо было. Со дня на день должен был барон прислать ратников за Горомом. Собрался уж парень в Дарбион, в стражники наниматься, но тут пронесся слух про Училище. Из своей деревни только он один и отправился к Бычьему Рогу. Прочие деревенские понимали: нечего там делать, в этом Училище, ежели такой волчара, как Гором, туда поступит…

Парень ненадолго привалился спиной к камню, давая отдых плечам. Он уже собирался вставать и продолжать восхождение, когда на ту же площадку влез незнакомый ему мужик, жилистый, весь обвитый тугими веревками мышц. Узел из грязной и заплатанной кожаной куртки висел на спине мужика, на поясном ремне. Увидев Горома, он весело подмигнул ему – мол, молодцы мы с тобой, всех опередили. И улегся рядом, тяжело дыша, пропыхтел только:

– А чуть-чуть всего осталось, да, земляк?

Парень скривился. Не нужны ему были никакие земляки. Плевал он на всех. Все время до того момента, как началось испытание, просидел в сторонке, презрительно поглядывая на окружающих, ни слова никому не сказал. Ясно было, что среди этого пьяного сброда – он самый сильный, самый смелый и самый ловкий. Первый! И ни с кем первенство свое Гором делить не собирался. А этот незнакомец – вон какой, крепкий и ладный. Вдруг да и опередит его, Горома? Ну, конечно, в том случае, ежели Гором ногу подвернет… или еще там чего.

Мужик приподнялся. Дышал он уже размеренно, хоть все еще глубоко. «Быстро очухался», – с неудовольствием подумал парень. Мужик снова подмигнул ему, и это окончательно взбесило Горома. Он подтянул к себе ногу, готовясь пихнуть незнакомца. Тот, вероятно, уловил угрозу в его глазах – и рванулся, освобождаясь от тяжелого узла. Выругавшись, Гором скинул свой узел и вскочил на ноги. Мужик, уже изготовившийся бить или отвечать на удар, попытался остановить парня словами.

– Ты чего, земляк? С пьяной козой целовался?

– Поговори мне, гнида… – выдохнул Гором, сжимая кулаки.

Теперь они прекрасно были видны тем, кто находился у подножия. Да и карабкающиеся ниже в общем-то могли их увидеть. Завязывать драку при таких условиях Горому расхотелось. Этот мужик явно не промах, драться умеет (парень давно уже привык делить людей по единственному значимому для него самого критерию: стоящий это противник или нет). Драка могла и затянуться. А господа рыцари Порога увидят – как бы неприятностей не было. Он опустил руки. Немного расслабился, отступил на шаг и мужик (но держась при этом спиной к камню, а не к обрыву). И вот в этот-то момент, когда бдительность противника ослабла, Гором не удержался. Пригнувшись, он метнулся на мужика, выбросив вперед – снизу вверх – мощный кулак. Получив сильный удар в грудь, противник взлетел в воздух – и брякнулся о камень за своей собственной спиной. Кулак Горома вышиб из него дыхание. Разинув рот, мужик натужно засипел, силясь втянуть воздух в ушибленные легкие.

Гором поспешно присел. Теперь оставалось только пихнуть этого торопыгу – и он полетит вниз. Но парень выждал некоторое время, прислушиваясь. Вряд ли кто-то что-то успел заметить, но все же… Не услышав ничего подозрительного, сын кузнеца оскалился и сел так, чтобы было удобнее ударить мужика ногой. Сейчас этот «земляк» грохнется о землю, размозжит себе голову – и никто ничего не узнает. Убивать Горому приходилось и раньше. Полгода назад он пришиб дровосека в лесу. Не за какую-либо обиду и не для развлечения. Захотелось попробовать: а как это – забрать у человека жизнь?.. Тем более что в лесу лишних глаз не было, и ничем он не рисковал. Попробовал, забрал… И ничего особенного не почувствовал. Ну, как драка… С той только разницей, что поверженный противник не поднимется больше никогда.

Мужик все таращил на парня наполненные болью глаза. Он изо всех сил старался не потерять сознание, но ясно было, что вот-вот лишится чувств. На мгновение в голове Горома мелькнула мысль: «А может, ну его?.. Все равно он теперь не соперник…» Но воспоминание о том, с какой готовностью к схватке мужик вскочил на ноги, снова взметнуло в душе злость. Ведь если б не невольная хитрость парня, мужик не струсил бы вступить с ним в драку и, может быть, навесил бы ему пару ударов… Как такое простить?

Каким образом за его спиной появился кто-то еще, Гором не понял. Просто ощутил чье-то присутствие, встрепенулся и, перекатившись, поднялся, смутно видя нового противника боковым зрением. Не потрудившись приглядеться получше, он размахнулся, метя этому неизвестному кулаком в голову.

Но кулак Горома почему-то не достиг цели. Более того, выброшенную вперед руку вдруг пронзил кинжал острой боли, от которой в глазах сына кузнеца полыхнул сноп искр. Гором взвыл и махнул левой рукой уже почти наугад. И на этот раз кулак его проткнул пустоту, а где-то в районе локтя вспыхнул еще один очаг боли. Парень со стоном опустился на колени. Обе руки его попросту не действовали. Сквозь красную пелену перед глазами маячил чей-то тщедушный силуэт. Что этот человек сделал с ним, с могучим Горомом? Никто никогда ничего подобного с сыном кузнеца не делал… Когда пелена немного рассеялась, Гором увидел перед собой седобородого старика в простой одежде… Это же тот самый рыцарь-болотник! Сэр Герб!

Злость и обида угасли моментально. Из всех чувств остался лишь страх. Он осмелился поднять руку на благородного сэра! На… как он там себя называл?.. На Старшего мастера Училища! На болотника! Говорила же Горому мамаша – доведет его когда-нибудь до беды его буйная натура… Тут уж не баронскими застенками пахнет, а… как бы не виселицей. Убежал, называется, от беды… От дождика в пруд спрятался…