Оттар послушно кивнул. И следующий удар нанес уже рукоятью своего топора. Кай же бросил меч в ножны и с ловкостью, невероятной для человека, облаченного в доспехи, скользнул вперед – поднырнул под занесенный над ним меч. Схватив атакующего одной рукой за правое запястье, а другой – за широкий кожаный ремень, он резким толчком крутанул его, с размаху швырнув о землю. И тотчас развернулся в сторону очередного противника, который обрушил на его голову утыканную массивными треугольными шипами булаву. Если бы разум обладателя булавы не был затуманен эльфийской магией, он бы точно подивился тому, каким это волшебным образом его булава вдруг оказалась в руках у рыцаря в черных доспехах. Впрочем, имей даже этот ратник возможность мыслить свободно, вполне вероятно, он все равно не успел бы ничему удивиться. Потому что сразу после того, как Кай завладел его оружием, сам воин полетел кувырком и еще в полете лишился чувств. Чудесный доспех сэра Кая практически не стеснял его движения. Тогда как облаченные в тяжелую броню враги, будучи повергнуты на землю, далеко не сразу могли подняться.

– Брат Кай! – рыкнул Оттар, сосредоточенно орудуя своим топором, лезвие которого до сих пор не было обагрено кровью. – Ее высочество-то, брат Кай!..

– Не тревожься об этом, брат Оттар, – откликнулся Кай и, резко присев, полоснул тяжелой булавой по ногам напирающих на него воинов.

Ратники, казалось, вовсе не замечали золотоволосой принцессы. Словно быки, не видящие ничего, кроме раздражающей зрение красной тряпки, они различали лишь силуэты троих рыцарей. Для них, влекомых кровожадной страстью убийства, ничего другого сейчас не существовало.

Но принцесса, как только на придорожной лесной опушке закипела битва, вышла из оцепенения. Будто с исчезновением эльфа с нее спали незримые путы неуверенности и страха. Выхватив из ножен, висящих на поясе, короткий меч, она приняла боевую стойку. Впрочем, вступить в схватку не получилось. Седобородый старик в утыканных устрашающими шипами доспехах сразу занял такую позицию, что золотоволосая Лития оказалась между его спиной и спиной сэра Кая.

Старик-рыцарь даже не пытался обнажить свой меч. Он стянул с обеих рук латные перчатки, сделанные из того же диковинного материала, что и весь его доспех, и, действуя ими, как кистенем, опрокинул навзничь первых двух ринувшихся на него ратников, проломив им решетки забрала. Видимо, материал, из которого изготавливали броню старика, был намного прочнее металла. Затем старый рыцарь бросил перчатки под ноги, пронзительно свистнул и, бормоча что-то себе под нос, вытянул вперед руки. Сразу несколько человек кинулись на безоружного, но подоспевший на сигнал старика Кай разбросал их отнятой у врага булавой.

Закончив бормотать, седобородый всплеснул руками, словно стряхивая с них воду. Из-под ногтя каждого пальца его вдруг плеснуло серым дымом – дымные струйки мгновенно вытянулись, обретая плотность и необычайную подвижность, и превратились в подобия длинных плетей. Старик хлестнул этими плетьми ближайших к нему нападавших. Эффект этого удара оказался невероятным. Тех, кого коснулись дымные плети, отбросило на несколько шагов. Старик взмахнул плетьми еще раз и еще… Дымные плети мяли и плющили доспехи, рвали кожаные ремни, соединявшие части лат; прожигали подлатники и куртки – оставляли на обнажившихся телах жуткие багровые ссадины, от которых валил густой дым, но не черный, а красный – будто раны таким образом кровоточили.

– Ах ты… – выдохнул за спиною старика сэр Оттар, ударяя тупой стороной топора в плечо очередного ратника, который с отчаянным ревом бросился в атаку, словно не замечая того, что клинок его переломлен у самой рукояти. – Да они совсем полоумные! – завопил верзила. – Я вот энтого уже два раза сшибал! У него половина костей точно переломана, а все равно лезет! А ты куда?! – рявкнул Оттар, отшвыривая ногой воина – тот, не имея сил встать, все же пытался вцепиться в лодыжку рыцаря зубами. – Тебя уложили, значит – лежи!

Ратники, сбитые с ног ударами булавы Кая, корячась на земле, сдирали с себя покореженные доспехи – чтобы легче было подняться, чтобы скорее снова кинуться в бой. Даже те, которые получили такие травмы, что уж точно никак не должны были сражаться дальше, продолжали наступать. Те, у кого выбивали или ломали оружие, – хватали что попадалось под руку: камни с земли, части доспехов, а то и просто пытались достать рыцарей голыми руками. Вой и рев метался над опушкой – нападая, ратники не переставали страшно вопить.

Брошенным одним из противником камнем Оттару рассекло бровь. Страшно выругавшись, верзила тряхнул головой – половину его лица тут же залила кровь.

Старик, мельком оглянувшись на Оттара, снова пронзительно свистнул. Кай глянул в его сторону, и старый рыцарь прокричал ему какое-то непонятное слово, словно состоящее из одного рычания. Кай понимающе кивнул и метнул булаву в рыцаря с пышным тюрбаном на шлеме, мчащегося прямо на принцессу. Булава угодила латнику точно в правый наплечник, заставив его, прежде чем он шмякнулся о землю, сделать два полных оборота вокруг своей оси. Избавившись от оружия, Кай поднял руки и сцепил их в замок над головой. И запел – сначала тихо, а потом все громче и громче. Он будто бы пел одно-единственное слово, переполненное нескончаемым и непонятным для всех остальных людей смыслом. Пока рыцарь пел, старик отшвыривал от него своими дымными плетьми подскакивающих безумцев.

Сэр Кай смолк. И тотчас движения ратников замедлились – они двигались теперь, будто воздух вокруг них превратился в прозрачный ил, продраться через который стоило немалых усилий. Рев, оглушавший рыцарей и их спутницу все это время, превратился в негромкое, чрезвычайно низкое рокотание – похожее на ворчанье далекого-далекого грома. Принцесса и Оттар в изумлении заозирались, а Кай упал на колени, забрало его шлема лязгнуло о нагрудник, руки обвисли.

Тогда запел седобородый. Пение его не было похожим на пение Кая. Старик-рыцарь ритмично выкрикивал отрывистые короткие слова, которые, казалось, не уносились прочь, а затвердевали в воздухе невидимыми сгустками, загромождая пространство. Когда седобородый закончил петь, над головами принцессы и троих рыцарей появились… словно бы их отражения – четыре трепещущих фантома. Золотоволосая прикрыла глаза рукой. Оттар выругался и подпрыгнул, чтобы схватить за ногу своего призрачного двойника. Рука рыцаря прошла сквозь фантом, не встретив никакого сопротивления.

И вновь над лесной опушкой взметнулся рев обезумевших ратников. Движения их снова стали быстры – с прежней свирепостью ратники бросились на своих противников. Но седобородый взмахнул рукой, и фантомы поплыли над поверхностью земли в сторону леса. Ратники – и те, которые не успели получить серьезных повреждений, и те, кто уже с трудом передвигался – устремились вслед за своими эфирными двойниками. Очень скоро на опушке стало тихо и просторно. О бушевавшем здесь только что сражении говорили лишь валявшиеся повсюду обломки оружия и доспехов, да еще – несколько изувеченных бесчувственных тел, лежавших главным образом там, где орудовал своим топором сэр Оттар. Кони рыцарей, заранее стреноженные, тревожно ржали поодаль. Коней ратников нигде не было видно – испуганные шумом битвы, они разбежались кто куда…

Сэр Кай с трудом стащил с головы шлем. Принцесса поразилась тому, как бледно было лицо юного рыцаря. Она шагнула к нему, но тот через силу усмехнулся и успокаивающе поднял руку.

– Н-да… – проворчал Оттар, озираясь по сторонам. – Они что – не вернутся?

Ему ответил Кай.

– Они будут бежать вслед за фантомами, пока силы окончательно не оставят их, – сказал рыцарь, не пытаясь подняться, напротив, усаживаясь поудобнее. – Эльфийские чары сильны… Возможно, лишь к утру следующего дня воины придут в себя…

Принцесса неуверенно усмехнулась. Посмотрев на меч в своих руках, медленно вложила его в ножны.

– Эльфийские чары сильны, – повторила она. – Но ваша магия, сэр Кай… Кто бы мог подумать, что заклинанием можно замедлить время. Я всегда считала, что на такое не способен ни один – даже самый сильный – маг.

– Это не… – начал говорить Кай, но вдруг, закатив глаза, повалился на бок.

Вскрикнув, золотоволосая кинулась к нему. А Оттар тревожно нахмурился и вопросительно окликнул седобородого.

Старик в это время был занят тем, что обходил лежащих без сознания недавних врагов своих и осматривал их раны. Он обернулся на оклик верзилы и сообщил:

– Замедлить или остановить время не может никто. Заклинание, которое произнес брат Кай, просто ускорило всех нас, сделало наши тела стремительнее – правда, ненадолго. Кай отдал нам свою жизненную энергию.

– Он!.. – выкрикнула Лития. – Он, кажется, не дышит!..

– С ним все будет в порядке, – сказал старик, снимая с одного из ратников помятую кирасу, чтобы осмотреть грудную клетку. – Брат Кай не вполне еще оправился после своей битвы с Ловцом Разума… Оттого и прочтение Великого Слова Жертвы далось ему нелегко. Отвар голубиной травы приведет его в чувство. Вы знаете, как приготовить отвар, ваше высочество…

Последняя фраза была произнесена с интонацией утвердительной. Лития кивнула и, не теряя времени, направилась к лесу.

– Брат Оттар! – позвал седобородый верзилу. – Ее высочество позаботится о брате Кае, а ты должен помочь мне. Здесь полно обломков клинков – мне нужны те, что подлиннее. И еще – крепежные латные ремни. Нужно изготовить несколько шин…

– Убивать людей куда как проще, чем их вразумлять, – проворчал северянин, проводя пальцем по лезвию топора, покрытому зазубринами, но не испачканному кровью. – Они нас разорвать пытались, а мы теперь на царапинки им дуем.

– Хороши царапинки, – усмехнулся старик, глядя, как Оттар собирает сломанные клинки в охапку, будто дрова. – Ты так здорово обработал этих несчастных, что, если им не оказать сейчас помощь, они вряд ли уже придут в себя… А мы не можем допустить, чтобы по нашей вине гибли люди. Наш Долг – защищать людей, а не убивать их… Поэтому я и создал фантомов – когда понял, что этих ратников удастся остановить, только убив или сильно покалечив.

– Зато коней теперь – сколько угодно, – сказал Оттар, ссыпая к ногам старика груду клинков, – целый табун. Да и откормленные какие… В ближайшем городе за них хорошо заплатят. Только собрать их надобно. Это я быстро – вряд ли они очень уж далеко удрали… А эвона – штук пять по степи рыщут…

– Не нужно брать с собою больше того, что ты сможешь без труда унести, – наставительно произнес седобородый. – Всегда избегай обузы в долгой дороге.

Он выпрямился, мелко ступая, медленно повернулся вокруг своей оси, точно выглядывая нечто, кому-то другому невидимое. Затем дважды замысловато свистнул.

Менее чем через четверть часа на опушку со всех четырех сторон стали сбредаться оседланные кони, волоча за собой поводья и привязанные к лукам седел, но слетевшие от дикой скачки мешки с провизией.

– Хэх! – мотнул головой Оттар и тут же сморщился – видно, плеснулась в ушибленной его черепушке боль. – Слушаются они тебя… – сказал, потирая затылок, – а ведь, считай, первый раз видят…

Старик усмехнулся. Поднял голову и свистнул еще раз – свистом свирбяще-тонким, от которого у Оттара противно заныло в ушах. Северянин моргнул, огляделся по сторонам и вдруг охнул, уставился в сторону леса. Оттуда, двигаясь редкими и короткими прыжками, показался заяц. Потом еще один. Потом еще… Зверьки подбирались к людям осторожно, но, казалось, без особого страха. Старик свистнул еще раз. Зайцы – будто их вытянули плетью – с визгом бросились обратно в лес.

– Этому не учат в Укрывище! – звонким от обиды голосом воскликнул верзила.

– Этому учит старый Аша, что живет на Грязном пастбище, у берегов Горши, – сказал седобородый старик. – Жаль, что у тебя не хватило времени навестить его.

– Жаль, – согласился Оттар.

Пока старик накладывал первую шину, верзила отошел, чтобы подобрать еще ремней. Торопливым шагом вернулась из леса принцесса. Кроме пучка травы она несла еще и несколько сухих сучьев, между которыми были воткнуты лоскуты седого прошлогоднего мха. Переломав сучья и поставив их пирамидкой, Лития обложила образовавшуюся пирамидку мхом. Затем сняла с пояса огниво. И опытный лесной охотник не смог бы разжечь костра так же быстро, как сделала это золотоволосая принцесса. Более года прошло с тех пор, как она вынуждена была бежать из Дарбионского королевского дворца. Куда подевалась та испуганная девчонка, не умевшая не то что разжигать костры, а даже самостоятельно затянуть корсет? Странствия с рыцарями Братства Порога и обучение в Укрывище на Туманных Болотах полностью изменили принцессу. Можно было смело ставить золотой гаэлон против конского копыта, что во всех Шести Королевствах не найдется особы королевской крови, способной превзойти Литию в бою без оружия или на мечах, в искусстве врачевания травами или умении выживать в безлюдной местности… Впрочем, все эти навыки были лишь частью тех знаний, которые приобрела принцесса за те долгие месяцы, когда путь в родной дом был для нее закрыт.

Все трое действовали сосредоточенно и слаженно. В котелке над костром уже закипало варево из тщательно растертых стеблей голубиной травы, оставался лишь один раненый, которому следовало наложить повязки и шины. Тогда сэр Оттар вновь нарушил молчание.

– А долговязый-то, – проговорил он, имея в виду, вероятно, бежавшего с поля сражения эльфа, – отменной гадиной оказался. Будь на нашем месте кто-нибудь другой, этого кого-нибудь толпа одуревших болванов вмиг затоптала бы. А то на каждом углу только и слышишь, как людишки славословят Высокий Народ. И эльфы – вона какие, оказывается… Правильно брат Кай тогда, в Дарбионском дворце, вломил им по первое число! А вот тех ребят, которые брату Каю в Болотной Крепости тем случаем в глаза тыкали, привести бы сюда… Поглядели бы – на тех, за кого заступаются! Ишь ты: не понравилось, как ему прекословят!

– Высокий Народ так же подвержен страстям, как и люди, – ответил седобородый. – Нельзя судить обо всем народе по одному только его представителю. А этого эльфа нельзя судить за один только его поступок. Мы сражаемся лишь с теми, кого наш Кодекс велит считать врагом рода человеческого. А из того, что мы знаем о Высоком Народе, нельзя утверждать, что они – враги. В конце концов именно эльфы встали на сторону брата Эрла в войне с Константином. Именно они предотвратили гибель тысяч и тысяч людей. Следовательно, нельзя полагать врагами тех, кто принес человечеству великое благо.

Раненый, которому накладывали шину на сломанную руку, вдруг очнулся. Сверкнув налитыми кровью глазами, он зарычал и попытался укусить Оттара за палец. Верзила проворно отдернул руку и тут же закатил очнувшемуся оплеуху, от которой тот снова лишился чувств.

– Чтоб не дергался, – пояснил Оттар укоризненно взглянувшему на него старику, – ему же добро делаешь, а он тебя зубами тяпнуть норовит!

Седобородый рыцарь усмехнулся.

– Совсем непросто разглядеть, – сказал он, – что есть благо, а что – худо. Где истинный враг, а где – всего лишь фантом.