5

– Заткнись и убери свой дерьмовый зад в дальний угол. Я тебе не сопливый «юнк», чтобы верить всей той вони, которую извергает из своей пасти какой-то варвар.

Полицейский напоследок припечатал Стива презрительным взглядом, после чего для острастки саданул дубинкой по прутьям и с лязгом задвинул решетку. Зло посмотрев на всех находящихся в камере, он рявкнул:

– Смотрите у меня! – И, сделав шаг назад, включил изолирующую мембрану. Когда пространство перед решеткой помутнело и на белесой пелене мембраны с приглушенным потрескиванием начали вспыхивать маленькие молнии разрядов, Млокен-Стив, который до последнего момента надеялся, что им все-таки позволят предъявить документы, остервенело выругался и саданул по решетке кулаком. Это было его ошибкой. Послышался треск, вопль, запахло паленой кожей, а из углов камеры, где кучковались разные темные личности, послышалось злорадное хохотанье. Энтони подскочил к вопящему от боли Стиву и оттащил его подальше от решетки, а Берс, который молча наблюдал за всем происходящим, разжал губы и невозмутимо констатировал:

– Наведенные токи от мембраны.

Млокен-Стив повернул к нему искаженное болью лицо и зло огрызнулся:

– Сам знаю!

Берс пожал плечами и, привстав, наклонился над Стивом. Несколько мгновений он рассматривал ожог, потом протянул руку и надавил ногтем на какую-то точку между пальцами. Млокен-Стив завопил от боли, но тут же умолк и удивленно уставился на свою ладонь.

– Небольно.

Берс невозмутимо уселся на место. Млокен-Стив перевел удивленный взгляд на Энтони, но тот, похоже, был не менее озадачен. Несколько мгновений они оба удивленно разглядывали Берса, но тот хранил молчание.

Они прибыли на Стенвер сегодня утром. Через два дня должен был состояться матч по болу между командами Танакийской школы и Стенверского института инженеров флота. Это была одиннадцатая игра, и до сих пор танакийцы не потерпели ни одного поражения. По флоту ползли самые невероятные слухи. Энтони заикнулся было о том, что они привлекают слишком много внимания, а одним из главных условий соглашения, которое представитель Земли заключил с губернатором Таварра, было требование не привлекать к себе излишнего внимания, но Млокен-Стив наотрез отказался это обсуждать. И в этом его, как ни странно, поддержал Берс. Когда Энтони попытался было урезонить Стива, Берс вдруг встал, положил руку на плечо друга и тихо произнес загадочную фразу:

– Не сердись, но с этим уже ничего не сделаешь.

Энтони сначала не понял, о чем он говорит, но Берс пояснил, впрочем столь же непонятно:

– Мы будет играть и выигрывать. Это предопределено.

На этом спор закончился.

И вот в начале недели они погрузились на учебный каботажный транспортник и отправились на Таварр. Экипаж его полностью состоял из четверокурсников-гардемаринов. Эти крутые ребята, словно забыв о том, что на таком корыте слишком хилые гравикомпенсаторы, сначала лихо выдрали их над плоскостью эклиптики, попутно вывернув у большей части команды желудки наизнанку, потом разогнали до скорости перехода и с дикой тряской перекинули в систему Стенвера. Команде дали двое суток на то, чтобы прийти в себя, и трое приятелей, которые перенесли полет гораздо легче многих, двинули в город.

После того как они по настоянию Энтони немного покатались по городу на экскурсионном боллерте, Млокен-Стив, пользуясь каким-то внутренним компасом, вывел их к расположенному на одной из узких, кривых припортовых улочек ресторанчику. Фирменной изюминкой были блюда танакийской кухни, которые они успели полюбить. Когда все трое уселись за столик и уставились в бегущие по его поверхности строчки меню, Стив с довольным видом заявил:

– Не стоит пугать желудок непривычной пищей, а то к тому моменту, когда остальные оклемаются, мы, наоборот, вполне вероятно, свалимся с ног.

Энтони хмыкнул:

– Спасибо за заботу. Хотя я готов поклясться ранами святого Себастиана, что твоя приверженность танакийской кухне вызвана, скорее, не едой, а питьем. Ты просто жаждешь присосаться к доброй пинте того пойла, которое льется рекой в баре дядюшки Сиранта.

Млокен-Стив невозмутимо пожал плечами:

– Зачем отрицать очевидное?

Приблизительно до полуночи этот бар ничем особо не отличался от тех, к которым они привыкли на Танаке, но потом начались странности. Первым это, как всегда, заметил или почувствовал Берс. На подиум как раз взобралась очередная девица и, извиваясь как змея, принялась избавляться от одежды, которую, если она находилась в здравом уме, вряд ли бы надела в повседневной жизни. Поэтому Млокен-Стив был слишком занят, чтобы что-то заметить, а Энтони, как это часто бывало, наслаждался созерцанием смены выражений на его возбужденной роже. Впрочем, даже если бы они были предельно внимательны и готовы к неприятностям, Берс все равно насторожился бы первым. Уж так у него всегда получалось. Вот и сейчас он поставил на стол кружку с кислым танакийским пивом и, повернувшись к Энтони, негромко произнес:

– У нас неприятности.

Тот тут же насторожился и, ткнув Стива кулаком в бок, тихо спросил у Берса:

– Пора ретироваться?

Берс медленно покачал головой и произнес странную фразу:

– Нет, лучше будет, если все вопросы решить сейчас.

После столь многозначительного выражения, смысл которого, как обычно, должен был проясниться много позже, Берс принял позу терпеливого ожидания. Энтони пожал плечами и вновь повернулся к Стиву, который совершенно не отреагировал на его тычок.

Они успели допить пиво, когда к ним небрежной походкой подошел толстый коп в засаленной форменной рубахе и, грубым жестом смахнув со стола кружки, уселся на него своим жирным задом, практически уткнув пухлые свои коленки в лицо Энтони. Несколько мгновений он рассматривал его, презрительно оттопырив нижнюю губу, а потом заорал буфетчику:

– Туйст! А что здесь делает эта черная обезьяна? Или ты открыл бар для животных?!

Млокен-Стив, для которого эта сцена оказалась совершенно неожиданной, взвился со стула и чуть не засветил копу по морде, но его кулак, уже описывающий дугу, заканчивающуюся на кончике коповского носа, внезапно был остановлен и захвачен ладонью Берса. Стив дернулся, но Берс движением кисти швырнул его на стул, одновременно другой рукой отжимая вниз полицейскую дубинку, с конца которой бил прямо в стол голубоватый разряд парализатора, отчего по всей крышке шли разноцветные разводы. От такого обращения коп сполз со стола и рухнул на пол, а Берс, приблизив лицо к уху полицейского, негромко произнес:

– Еще слово – и я сломаю тебе шею. Тебе ее, конечно, регенерируют, но представь, НАСКОЛЬКО тебе будет больно.

Толстяк вскинулся было, но, наткнувшись на укол сузившихся зрачков, судорожно глотнул и закивал головой. Однако дело было сделано. Откуда ни возьмись перед столиком выросло еще четверо копов, и спустя пару минут все трое землян уже торчали в заднем отсеке полицейского боллерта, который двигался в направлении ближайшего полицейского участка. Преступление, которое они совершили, называлось громко: «Оказание сопротивления полиции при аресте», а столь серьезное преступление требовало полного официального оформления, поэтому по прибытии у них даже не стали забирать документы, а просто заперли в кутузку до утра, когда «придет патрон и все сделает лично». Короче, судя по всему, их решили со смаком ткнуть мордой в грязь, ибо если бы копам вздумалось оформлять их немедленно, то, как только был бы документально удостоверен факт их принадлежности к космофлоту, полиция была обязана немедленно информировать военное командование. А так: «Ничего не знаю, просто тупые варвары в гражданке, которые несут всякую чепуху. Патрон придет и сам разберется». С формальной точки зрения налицо несколько возможностей продержать их до утра. Вот пусть и сидят. Во всяком случае, у Энтони и Стива сложилось именно такое впечатление, а что думал или знал Берс, он держал при себе.

Млокен-Стив осторожно притронулся к обожженной руке и повторил еще раз, не менее удивленно:

– Слушай, совсем прошло!

В этот момент из дальнего угла раздались резкие хлопки. Все вздрогнули и невольно повернулись в ту сторону. В углу вспыхнул яркий свет, высветивший группу крепких парней. Центральное место в ней занимал высокий человек, одетый в костюм и пальто из натуральных волокон! Млокен-Стив невольно присвистнул. На Танаке такое могли себе позволить только очень богатые люди. Да и на Стенвере, скорее всего, было так же, несмотря на то что он принадлежал к мирам метрополий. Такой человек просто не мог находиться в этой вонючей кутузке, но он здесь был! Человек еще несколько раз ударил ладонью о ладонь, потом оперся на трость из натурального дерева, которую держал в руке, и, поднявшись с нар, уверенным и неторопливым шагом подошел к землянам.

– Добрый день, лэры Биерс, Этоуни и Млоукен-Стиев. – Он сделал паузу, наслаждаясь изумлением, написанным на лицах землян, впрочем только на двух, и продолжил: – Прошу простить эти маленькие неудобства, но мне необходимо было место, где мы могли бы поговорить без особых помех.

Млокен-Стив захлопнул разинутый рот и набычился:

– Странное место для разговора.

Их неожиданный собеседник уверенно улыбнулся:

– О, все объясняется довольно просто. Я занимаюсь бизнесом, в котором основным условием успеха является полная конфиденциальность переговоров. – Тут он покачал головой и иронически добавил: – Хотя дилетанты считают, что все должно быть совершенно наоборот.

Он сделал паузу, давая возможность землянам проникнуться тонким юмором, и неторопливо продолжил:

– А это означает, что мои конкуренты не оставят без внимания ни одного моего шага. Так что если бы я попытался устроить нашу встречу еще где-нибудь, то к этому месту мгновенно слетелась бы целая стая стервятников, пробавляющихся крохами информации, которые они подбирают с пола у моих ног и продают конкурентам. – Он усмехнулся. – Впрочем, если бы я рискнул нелегально использовать поле подавления, то этих тварей стало бы столь много, что ни о каком сохранении тайны не могло бы быть и речи.