– В общем, Петр Ильич, если мы с вами договоримся, я могу сделать вас известной персоной в московской прессе, например, по ходу предстоящих в регионе губернаторских выборов. Также в случае удачного сотрудничества я гарантирую вам как минимум быстрое продвижение на областной олимп власти в той роли, которую вы сочтете для себя самой интересной, ну, замгубернатора, например, почему бы и нет? Или депутатом областной Думы?

– Эх, мил человек, нашел, кому радужные картинки рисовать! – все еще с подозрением ответил глава. – Нас и тут неплохо содержут, да и не молод я прыгать-то по карьерам. Были бы гроши в кармане, да с главой района поменьше собачится, да чтобы Витька Клюка заткнулся бы до самого своего отпевания, так и не надо ничего больше…

Это был ключевой момент, Кузнечко мысленно высокомерно улыбнулся. Затем буквально за 15 минут он выяснил, что райцентр – это главный помощник главы района на всех выборах, а субсидий от района не дождешься, что Витька Клюка – личный враг, депутат городской Думы, который имеет в районе свой интернет-сайт, такой же поганый, как и он сам, пользуется, негодяй, покровительством областной оппозиции и пьет кровь главе каждую сессию. И вот недавно как раз оскорбил на свою голову даже не его, главу, а все население и память, витиевато доказав в своих статейках, что советские партизаны во время войны в их районе имели как минимум 24 случая грабежа местного паракорского населения.

Слегка поддакивая, показывая свое участие уточняющими вопросами и вообще всячески создавая в кабинете атмосферу солидарности, Кузнечко пообещал за два-три дня решить вопрос с Клюкой и главой района. Настало время перейти к делу. Интуитивно чувствуя, что этот симпатичный москвич вот-вот начнет говорить собственно о том, ради чего явился, глава вдруг резко переменил весь ход беседы. – Мил человек, как там тебя, Василий Сергеич, если ты русский мужик, хоть и московский, да, глядишь, может, и вправду чем поможешь, так давай взбрызнем это дело! Иль откажешь? А иначе, какая откровенность и доверие? Может, у тебя там в портфеле диктофон какой? А выпимший человек, коли зло имеет, обязательно проболтается, не зря у нас говорят, что у трезвого на уме… Ну? Попробуешь амброзии?

Кузнечко с готовностью встал и потер руки, всем видом показывая радость, хотя внутри поморщился: и пить-то он не очень любил, а бурду всякую провинциальную не только не любил, но и, прямо скажем, опасался. Но чего не сделаешь ради большого проекта.

Они перешли за стол заседаний, уселись друг против друга, разделенные вдруг появившимся графином с бордовой жидкостью, блюдцем с толсто нарезанной колбасой и тарелкой хлеба.

– А выпить у вас тут, как я посмотрю, любят, весь город пьяный в рабочее время, Петр Ильич! Понятно, не в ваших силах, безработица! – сказал Кузнечко, глядя, как Глава разливает жидкость по стаканам. – Мне не полный, хорош, хорош…

Глава в предвкушении живительной дозы искренне и патриотично по отношению к своей малой Родине возразил:

– Василий Сергеич, да тракториста не найти, на большую зарплату, между прочим, сварщика из соседнего Пустозерска привозил! Поуезжала молодежь в столицы, работать некому, а работы что брусники на болоте, работай не хочу! Любят выпить, конечно! Но только по особым случаям, у нас тут строго, я даже Товарищеский суд возродил во всех муниципальных предприятиях, ежели кто этого дела хлебнет на работе или с похмелюги прогул совершит – сразу меры принимаем и чтобы ни-ни! Ну, чокнемся…

– Так, а сегодня что за праздник? – спросил Кузнечко, цокая языком от совершенно прекрасного, душистого напитка и пытаясь вспомнить вкус. – Б-а-а, Петр Ильич! Да я такой портвейн еще на втором курсе покупал через знакомую продавщицу в гастрономе! С тех пор и не встречал нигде! Где ж вы взяли такое чудо?

– В-о-о-от! Как можно не пить такой нектар народу, да еще когда на халяву! – Глава понизил голос, наклонился к гостю и продолжил: – У нас тут ликеро-водочный завод был в советское время, портвейн разливали. Как и все заводы, после перестройки его того, загубили в хлам, может, видели на въезде – по правой стороне развалины торчат! В-о-о-от, все, что можно было оттуда свинтить – давно посвинтили. А тут вспомнили мужички наши, решили еще прочесать развалины на предмет металлического лома, перекупщикам толкнуть, да нашли… железно-дорож-ну-ю ци-стер-ну! Глядь, а она полнехонька, пей не хочу, то бишь больше двадцати лет закупоренная и простояла! Вот как бывает! Ну, я, конечно, пытался это дело контролировать, да где уж там! Все тихо и незаметно разлетелось по частным канистрам земляков всего района, мне вон аж две фляги притаранили, уважают. И я тебе скажу, мил человек, бесполезно от такой амброзии людей ограждать, все равно пока не выпьют – не успокоятся, а вот ежели через колено, с цистерной этой, то не только губернаторские выборы, вообще можно сразу в отставку подавать, не будет жизни… Давай еще по бокальчику…

Кузнечко решил переходить к делу, пока после киношной ведьмы на дороге, беспризорной цистерны с советским портвейном, он совсем не утонул в провинциальной экзотике, да и сильно хмелеть очень уж ему не хотелось:

– А много ли, уважаемый Петр Ильич, из числа депутатов ваши люди? Надежные люди, которые выполнят вашу просьбу в том или ином рабочем вопросе?

– Да все, Василий Сергеевич! Все восемнадцать мои, кроме Клюки, чтоб ему пусто было, я ж уже лет пятнадцать на выборы хожу и своих вожу, те, кто были не мои – давно уже и не депутаты, хе-хе! Токо одним кулаком, иначе бардак и развал, как вот до меня еще было.

– Хм, то есть восемнадцать из девятнадцати депутатов от партии власти? – уточнил Кузнечко.

– Зачем все? – обиделся глава. – Что мы не понимаем про демократию и линию партии, что ли! Всякие депутаты есть, всех партий и даже два обшэственника, счас же модно обшэственников… Но все мои, все. А в чем вопрос-то? – Дело совершенно пустяцкое, но важное! Смотрите, Петр Ильич, скоро выборы губернатора. Сейчас побегут подписи депутатов собирать, чтобы получить право выдвинутся кандидатом в губернаторы. Я – тоже пойду, сам, с Москвой все согласовано, мне нужны пять подписей ваших депутатов, всего пять…

– Постой, мил человек, – возразил глава, изменившись в лице так, что, казалось, кончики его бравых усов грустно повисли вниз. – Меня лично действующий губер более-менее устраивает, и вообще вся Паракорочка за него проголосует, как я чую, процентов на семьдесят точно! Зачем ты меня, мил человек, под монастырь подводишь и перед главой района, и перед самим губернатором?!

– Петр Ильич! Дослушайте! Я ж все понимаю, я ж не враг, и никакого желания подводить вас – нет! Нет! Глядите! Вы даете пятерым вашим депутатам команду отдать подписи за выдвижение Кузнечко, то есть меня, так? Самым разгильдяям, или неграмотным, можно из разных партий и даже ваших этих «обшэственников». Они потом говорят, что не разобрались или запутались в этой карусели с подписями и все! Вы в крайнем случае пальцем им погрозите, когда область вопрос задаст. Так и то не задаст! Глядите, у действующего губернатора подписи будут – раз плюнуть, депутатов от партии власти у вас на четырех кандидатов в губернаторы хватит! И голосуйте за него сколько хотите!

Что касается ваших оппозиционных партий – им своих мандатов не хватит, значит, в соответствии с установкой Москвы на демократию и конкурентность – партия власти сама лично, как миленькая, будет помогать собирать подписи минимум, по моим прикидкам, трем вашим оппозиционным партиям. То есть оппозиция вообще не будет заморачиваться, за нее подписи соберут и на блюдечке принесут в Избирком. Понимаешь? Ты никого не подводишь, свою подпись ставишь за кого тебе скажут, при этом и мне помогаешь, и помогаешь своему пока еще губернатору в выполнении установок Москвы, а плюсом еще и это…

Кузнечко положил портфель перед собой, ловко дернул молнию и достал стопку новеньких тысячных купюр и после небольшой паузы, убедившись, что глава на взгляд прикинул количество купюр, прикрыл деньги листком бумаги, на котором было напечатано «Расписка в получении пожертвований» и мелким шрифтом текст с пропусками для вписывания собственноручно.

– Никто в вашей провинции за подписи предлагать ничего не будет, это ты сам понимаешь. Я вхожу в твое положение, ты – в мое, и эта расписка, моя маленькая гарантия, для тебя – тьфу! Скажешь, что развел столичного лоха на новый спортгородок или инвентарь для Дома Культуры! Я не прошу тебя становиться предателем, это святое и непоколебимое для русского главы города, но при этом ты получаешь возможность сделать доброе дело для человека! Со всеми, со всеми перспективами помимо вот этого, – Кузнечко кивнул на бугорок купюр под распиской…

Настроение было прекрасным! Кузнечко вдохнул свежий майский воздух на крыльце администрации, протянул тут же стоявшему водителю Петровичу бумагу с фамилиями депутатов: «Продиктуешь юристу, как договорились, пусть выезжает, время – деньги!» Подошел к машине, стянул с себя одной рукой модный итальянский галстук, другой положил свой упругий портфель под переднее сидение, закрыл дверь джипа снаружи и, сунув руки в карманы, двинулся пешком по тротуару центральной улицы Паракорочки. «Петрович, я продышусь, разомну свои затекшие члены и сделаю пару звонков. Езжай поблизости, не оставляй машину, а то ты своим угрюмым бандитским видом скомпрометируешь будущего губернатора в глазах паракорочек, или паракоровцев… Или паракоровчан?»

Весело засмеявшись, продвинутый политконсультант Кузнечко с мыслями о том, что это не просто начало красивой схемы его вхождения в большое кресло, но и сенсация, политтехнологическое хулиганство, издевательство над той общественной системой, которую он сам же столько лет цементировал и сам же теперь, очень тонко, без войны и скандалов повергнет в пучину удивления. С первыми длинными гудками на той стороне невидимого провода он успел мысленно добавить к цепочке размышлений: «Я вам покажу демократию с конкуренцией»…

– Алло! Турист? Ты мне нужен, есть работа! Где ты находишься? Это прекрасно! Ехать не так уж и далеко, выдвигайся… Опять нет денег? Что у тебя вечно нет денег? Какие бандеровцы? В милиции или в музее? А, пока в музее… ну перекантуйся чуток, вечером пошлю Петровича за тобой. Ты не меняешься, короче, без приключений никак! Приедешь уже с авансом в кармане, первые задачи скину на почту, почитаешь в дороге! Чего ты вообще в Питер поперся? Какая девушка? А, ты до сих пор с ней только по интернету общался? Ну, ты клоун! Вернее в женском деле клоун, не обижайся, Вань! Найдешь, где переночевать? Все, телефон Петровича счас скину, это водитель и охранник в одном лице, он быстрый. Все. До встречи, Турист, очень нужен мне лично, не пропадай никуда, жду!

Все было по плану, дешевле, чем он опасался, при этом без бань, девок, гармошки и вонючей самогонки, которая не только в провинции, но и в столицах хоть и становится куда престижнее всяческих импортных напитков как здоровый продукт, но всегда вызывала у Кузнечко отвращение.

Даже если треть держателей депутатских душ из того списка, который он наметил, подпадут под его расписочки – все будет прекрасно и с хорошим запасом на всякий случай. Очень нужно теперь, параллельно, буквально за месяц накачать свое присутствие в регионе проблемами для действующей власти, тогда это автоматически поднимет его рейтинг узнаваемости до официального старта кампании и увеличит цену «мирной договоренности» за снятие, а это уже совсем другая цена в отличие от несчастной стопочки купюр в кабинете главы! «Определенно, выборы – самый выгодный грех человечества!» – пошутил про себя прожженный Кузнечко и… влюбился…

Недалеко от Кузнечко стояла прекрасная, совершенно свободная в движениях, звонко смеющаяся, с потрясающей улыбкой и лучистыми синими глазами молодая женщина! Ее золотисто-рыжие волосы, подстриженные «под каре», слегка развивались на майском ветерке, приоткрывая нежную лебединую шею. Сильные длинные ноги, красивая грудь, узкие, но женственные под тонкой талией бедра, и просто какое-то потрясающее свечение вокруг. В груди Кузнечко все застучало и заныло, взыграло как когда-то очень-очень давно, наверное, еще школьной весной, и больше никогда не являлось в его хлопотной жизни. Конечно, у него было много женщин и даже пара гражданских жен года по три каждая, но к противоположному полу он совершенно искренне относился со всей профессиональной циничностью, как к некой регулярной форме собственного комфорта.

Кузнечко, как мог, взял себя в руки, попытался отдышаться. Девушка весело щебетала с определенно местными, неряшливо, на его взгляд, одетыми парнями. Будущий губернатор попытался вернуть себя в привычное состояние циничного инженера человеческих душ и мимолетом проанализировал внешний вид Богини. По одежде, дорогому маникюру, цвету и состоянию кожи, легкой косметике, стильной, но неброской облегающей одежде – он вполне мог бы ее встретить где-нибудь в Праге, Лондоне, на Мальдивах или в лучших московских ресторанах. В то же время по манере держаться, жестам, какой-то необъяснимой ауре – она совершенно не походила на столичную штучку или разбогатевшую на каком-нибудь богатеньком папике провинциалку. Да и парни эти, судя по их общению, наверняка местные одноклассники из детства красавицы…

– Зенки лопнут, чего пялишься? – вдруг вернул Кузнечко на землю резкий голос одного из парней.

– Успокойтесь, юноша, не вы же здесь девушка, не на вас смотрю, – совершенно уверенно сказал Кузнечко с интонацией, с которой говорят привыкшие властвовать люди или которые никогда, по крайней мере очень давно, не получали в ухо на улице. Он сделал несколько шагов к девушке и совершенно неожиданно для всего своего жизненного опыта сказал: – Милая девушка, простите меня ради Бога, вас, кажется, зовут Ирина, как я услышал? Я хочу сказать, только не смейтесь, что я люблю вас… Что я несу… Сразу полюбил, вернее… Не поймите превратно только! Выходите за меня замуж! Меня Василием зовут… Как вам сказать… Подождите! Не прогоняйте только…

Ирина внимательно своими огромными лучистыми глазами посмотрела на Кузнечко. Причем она даже не окинула его всего взглядом, совершенно точно не обратила внимания, как это обычно делают столичные красотки, ни на шикарный итальянский костюм, дорогие запонки, небрежно расстегнутую на шее дорогую сорочку, ни на ультрамодные, буквально вчера из московского бутика, туфли Кузнечко, а просто с любопытством посмотрела в глаза. Василий был непривычно смущен и даже растерян, но отвести свой взгляд от этих синих лучистых глаз не мог. Через секунду ее любопытство снова сменилось безбрежной весенней веселостью – и Кузнечко понял, что сейчас раздастся веселый колокольчик смеха и озорных улыбок. Но раздался удар. Не в ухо, а прямо в челюсть Кузнечко.

Понятно, в принципе: посторонний для городка, внешне классово чуждый пижон, да еще при любимой Ирке так, походя, подколол нормального парня чуть не в собственном огороде.

Кузнечко устоял, хотя все закачалось перед глазами, инстинктивно дернул рукой, запоздало прикрываясь, краем глаза увидел сильную клешню второго парня у себя на лацкане и в ту же секунду вдруг – большую черную кожаную спину Петровича между собой и парнями. Посыпались удары, какие-то резкие и громкие слова, закрутился водоворот движений и возни вокруг.

На самом деле вся драка заняла меньше времени, чем ее описание, так как Богиня – как теперь мысленно всегда будет называть ее Кузнечко – громко вскрикнула и скомандовала «Брейк!», лично бросившись разнимать бойцов.

Кузнечко успел прийти в себя и громко сказал, опасаясь за юридические и политические последствия инцидента:

– Петрович, стоп! Не трогай их!

– Ниче себе, не трогай, – тяжело сопя, прорычал Петрович. – Кулаки как монтажки, не стрелять же их…

– Попробовай стрельни! – тяжело дыша и вытирая кровь под разбитым носом, ответил зачинщик драки. – Дроби в задницу ни разу не получал дуплетом? Козлы, блин…

– Мальчики, чтобы я вас через три секунды здесь не видела, завтра созвонимся, – сказала с железными нотками в голосе Ирина, подходя к Кузнечко и протягивая ему свой платок. – Простите, ради Бога, это я виновата! Только милицию не вызывайте, пожалуйста, эти охламоны со школы такие, но они хорошие люди, правда! Простите их, пожалуйста!

Кузнечко от близкого расстояния и голоса Богини снова почувствовал себя на седьмом небе. А когда она предложила зайти в кафе за углом умыться, привести себя в порядок и выпить чашечку чая – он испытал счастье, несравнимое ни с каким другими видами счастья: от доступной женщины, большого гонорара или от блестящей победы на трудных выборах. Собственно, других видов счастья Василий Кузнечко и не помнил в своей жизни, разве что теплые материнские руки, и то очень смутно.

О чем конкретно они разговаривали в кафе история умалчивает. Богиня часто смеялась, с искренним интересом задавала Кузнечко уточняющие вопросы по ходу его многочисленных рассказов из жизни столичной тусовки. Кузнечко был счастлив, тоже смеялся и размахивал руками, чувствуя себя совершенно свободным и счастливым человеком в маленьком провинциальном кафе. Единственное от чего категорически отшучивалась Ирина – это серьезные темы о том, с чего, собственно, Кузнечко и начал свое знакомство.

Одна фраза Богини, которая доподлинно известна с того вечера – это как раз очередная попытка отшутится от серьезного, впервые в жизни наполненного благородной страстью Кузнечко: «Да какая свадьба! Вы знаете, уважаемый москвич Василий, мне еще в восьмом классе одна бабулечка на улице нагадала, что стану я женой не меньше, чем настоящего Героя, или какого губернатора, или даже генерала! Вот поэтому, наверное, и засиделась в девках до такого возраста!»

Конечно, в такой атмосфере и состоянии Кузнечко юмора не уловил, а сидел как громом пораженный от услышанного! Приехать в провинцию с целью стать губернатором и в первый же день начать верить в любовь и судьбу, которая словно укрепляла его в планах и усиливала любовью как атомной энергетической установкой – это, кхм, не только странно, это совершенно гремучая смесь для головы политконсультанта, считавшего себя чуть ли не ловцом и управителем душ тысяч обывателей. Он и так был запредельно настроен на борьбу, теперь же чувствовал, что способен перевернуть землю, стать не только губернатором, но кем угодно, если этого пожелает Богиня. После такого совпадения Кузнечко готов был немедленно сражаться за власть, ему очень хотелось как можно скорее скинуть с себя тесный хитин технолога, эксперта и вообще вспомогательного, пусть и с известным люфтом безответственности, субъекта, стать героем и царем, стать достойным своей Богини.

Провожать Ирину не довелось. Она как дама обеспеченная села за руль своего авто, подаренного ее родителем, одним из самых серьезных людей во всей Провинции, и, весело помахав ему рукой, исчезла в сумерках вечера. «Хорошая тачка», – подумал Кузнечко и направился к скучающему в джипе Петровичу:

– Петрович, меня в гостиницу, здесь останусь, дела еще есть, а ты езжай-ка в Питер, привези мне Туриста, вот его телефон, дай ему вот эту сумму… И давай поскорее! Да, покорми его где-нибудь на трассе, что ли, наверняка оголодал со своими приключениями. По дороге пусть сидит в Интернете и работает по моему ТэЗэ, завтра будет докладывать свои соображения, предупреди его, времени нет…

* * *