Солнце едва прошло половину своего диска, как из хижины Вождя послышался голос Бум-бума42 – приглушенный, чтобы не услышали Чужие.
– Малый Совет в хижине Вождя. – Деловито вещал Бум-бум. – Член Племени изложит весть от Божков. – И тут я потерял сознание.
Очнулся я среди ночи, рядом сидел Малый Совет – Вождь, Шаман, Старейшина женщин, Старейшина охотников. Пока я был в отключке, они вливали в меня воду и ждали, пока очнусь. Была слабость, но уже не мутило.
– Ты, – наставил на меня палец Вождь, – отныне не Герой, а Предательский Мыш. Говори.
– Требую Большого Совета. – По суровой вождиной роже было видно, что лучше не говорить.
Вождь махнул подбородком, все встали и пошли через площадь в хижину Вождя. Я встал, охнул, осел и пошел на четвереньках. Вождь оглянулся, махнул подбородком Старейшинам, они не медля взяли мои руки себе через шеи и потащили за всеми. Вокруг послышалось шевеление – люди просыпались, толкали спящих локтями и садились, не глядя на нас, как будто проснулись просто так.
– Собрание воинов на площади! – Транслировал Бум-бум.
Охотники тут же встали и подошли к хижине Вождя, вместе с ними подошли остальные.
– Собрание воинов! – Бум-бум начал сердиться. – Старики, уведите детей, женщины, встаньте сзади! – Надрывался Бум-бум в три своих рта.
Перед хижиной Вождя было сделано высотой по колено возвышение из дерна и бревен. Малый Совет и я встали на него. Охотники встали перед возвышением, женщины – вокруг – не участвуя, но готовые вмешаться. Вождь поднял руку, бормотание народа смолкло.
– Послушаем посланника Божков, потом по одному скажете. – Сказал он народу и приглашающе махнул мне подбородком.
– Мамонт велел передать, – начал я доклад.
– Нету никакого Мамонта, ты что несешь, дурак! – Завопили несколько охотников.
– Он же с Ним говорил, значит, есть! Пусть рассказывает. – Ответили им другие.
Вождь поднял руку, все замолкли.
– Мамонт велел передать, – начал я опять, – и запнулся, ожидая очередного гвалта. Нет, тишина. Продолжил. – Мамонт велел передать, что Племя вымрет.
– Пошел к Сому! – Завопили охотники.
– Помолчите, пусть говорит! – Завопили женщины. Их вопрос выживания интересовал больше. Мужчина попадает в рай, если погибает на войне или охоте, женщина – если родит много детей. Мужчины замолчали.
– Мамонт говорит, что на войне погибнут почти все мужчины, а остальные не переживут зиму. – Народ опять начал роптать, но я уже привык и продолжил. – Мамонт сказал, что нужно сделать. – Я сделал паузу, народ с интересом молчал. – Нужно помириться с Чужими и вместе с ними растить овец и пшеницу.
– Сдохни, сука! К Сому его! Исторгнуть! – Вспыхнул всеобщий ор.
Вождь поднял руку, кое-кто приглушил вопли, но потом снова завопил. Тогда Вождь спокойно ушел в хижину, ор продолжался, Вождь вышел с копьеметалкой и охапкой копий. Он отдал копья Шаману, спокойно поднял правой рукой заряженную копьеметалку, поднял левый кулак и стал медленно один за другим разгибать пальцы. Некоторые краем глаза увидели странные действия Вождя, посмотрели на него и тут же заткнулись. Остальные невольно заметили это, покосились на Вождя и замолкли тоже. Большой палец остался неразогнутым, а все уже молчали.
– Первый говорить, сюда. – Отчеканил Вождь. Вышел Быстрый Волк – самый уважаемый охотник.
– Смерть в бою лучше сдачи. – Отрезал он и ушел.
– Ты? – Кивнул мне Вождь.
– Союз – не сдача. – Отрезал я. Воины любят краткость, даже если мысли превращаются в обрубки. – Следующий! – Кивнул охотникам Вождь.
– Тигр даст победу. – Сказал Сонный Медведь.
– Гибель племени – поражение. – Парировал я.
– Принесем его в жертву! – Воскликнул Сонный Медведь. – Будет победа!
Тут встрял Шаман.
– Высшие духи – встав, сказал он – принимают только добровольные жертвы. А Мыш не хочет жертвоваться Тигру.
Вождь кивнул следующему.
– В жертву Сому. – Предложил Злой Волк. – Сом принимает насильственные жертвы43.
– И чего вы у него попросите? – Снова насмешливо встрял Шаман. – Или вы его просто так вызовете, для прикола? То-то он вас приколет44.
Вождь поднял руку, подождал, пока все замолчали.
– Итак, – подытожил он, – мнения разделились. Будем решать вопрос честным, демократическим путем – массовой дракой. Оружие на подиум!
Охотники гуськом прошли мимо подиума, складывая в отдельные кучки копья, копьеметалки, топоры, ножи, скребки.
– Старейшина женщин! – Позвал Вождь.
– Да! – Откликнулась она.
– Ты командуешь. – Она кивнула Вождю и ткнула рукой в десяток женщин. Они подошли к ней.
– Внимание! – Скомандовала Старейшина. – Кто за предложение Мыша – с этой стороны, – она показала левой рукой, – кто против – с этой.
Все разобрались. Странно. Мою сторону выбрали Вождь, Шаман, Старейшина охотников. Но кроме них еще четверо, а противников вдвое больше.
– Не убивать, не калечить, – продолжила командовать Старейшина, – начинать по команде «начали». Какой последний голосующий останется стоять, та точка зрения истинна. Начали!
Строи бросились друг на друга. Высокий Зубр подскочил к Шаману и замахнулся ногой. Шаман и с ногами был ниже всех охотников, а сейчас он доходил Высокому Зубру до пояса. Пока ему в голову летела пятка Зубра, Шаман неожиданно быстро подпрыгнул вперед и снизу ударил того по яйцам. Высокий Зубр коротко истошно вскрикнул и рухнул. Красивый Олень ударил Шамана ногой в голову сзади. Шаман почуял, уклонился и, сделав кульбит с опорой на руки, ударил того в колено. Даже с подиума был слышен хруст, Красивый Олень с воплем рухнул. Старейшина женщин резко скомандовала, пятеро помощниц рванули в толпу, схватили Шамана и вытащили.
– Дисквалификация45! – Рявкнула Старейшина. – Совсем сдурел! Врагов калечь, а не своих.
На Вождя насели четверо, счастливые возможностью проявить демократические чувства. Они мешали друг другу и он смог свалить двоих кулаком в подбородок. Один прыгнул вниз и схватил его за ноги, они оба рухнули, и их обоих затоптали.
Мелькали руки, ноги. Истошные вопли боли, крики страха, боли и злости. Старейшина продолжала зорко смотреть, ее помощницы ныряли в драку и вытаскивали выбитых. Они в несколько рядов лежали вокруг площадки, некоторые уже сидели и смотрели на драку.
Сказался ли численный перевес или противнику помог Тигр, который теперь был против меня, но в конце осталось стоять двое бойцов противника. Истина была доказана – честным, демократическим путем.
Охотники очухивались, обсуждали драку, постепенно собирались обратно на собрание.
Я думал, что все с удовольствием согласятся жертвовать Мамонту, а не Тигру. Мамонт может решить дело миром. Если же сражаться, то Тигр кровожаден, и, даже, если мы прогоним тех, все равно погибнет много наших. Но все сошли с ума и хотели только крови, крови, крови.
Вождь опять встал на подиум, поднял руку, все замолчали.
– Итак, – изрек Вождь, – Истина доказана: Мамонта не существует, Тигр существует. Вывод: Предательский Мыш ошибся, мы продолжаем войну.
– Тогда исторгнуть его! Исторгнуть на крапиву!46 – Загорланили охотники.
– Да ну его всё к Сому, – подумал я, – И меня исторгнут, и племя вымрет.
– Хорошо, – громко сказал я – жертвуйте Тигру, я согласен.
– Да нет, так нельзя – с досадой сказал Шаман, – Тигр требует рвения, ему даже искренней добровольности. Ему нужно, чтобы нутро кипело. Тигр – божок боя, вы можете представить, чтобы в бой шли из-под палки?
– Тогда исторжение. – Подвел итог Вождь. – Кто против? – Все были за.
– Исполнить. – Сухо приказал Вождь и указал жезлом-копьеметалкой на четверых охотников.
Что ты ощущаешь, глядя на свой отрубленный палец? Ты еще чувствуешь и двигаешь им – но чувствуешь ничего и двигаешь никак. А что чувствует сам отрубленный палец? Примерно то же чувствует изгнанный из племени. Для него закрыто даже самоубийство – ведь изгнанный даже на том свете не присоединится к племени. Присоединяет к племени только ритуал Общего Рождения47.
Однако есть еще Мамонт, можно попробовать присоединиться к Нему48. Пожалуй, так и сделаю. Я уже по нескольку раз споткнулся о траву и корни, задел глазами ветки, покарябался о сучки – помощники Тигра больше не защищали. Спасибо Малому Совету: когда воины раскачали меня и бросили в лес, помощник Вождя кинул мне вслед пару тюков с барахлом. Там были копья, копьеметалки, ножи, топоры, а еще шкурные плащи, жильные нитки – и прочая мелочь. И каменный туесок с огнем – за это особенное спасибо. Короче, как принести себя в жертву Мамонту? По Ритуалу, Шаман разжигает жертвенный очаг из мамонтовых лопаток, Вождь вскрывает жертвенецу грудную клетку, вырывает сердце и кидает в очаг. Огонь есть, охотники рассказывали, где видели останки мамонтов. Вскрыть грудную клетку и вырвать сердце, пожалуй, смогу – а кинуть в огонь? Можно собрать большой костер из многих бревен, зажечь, влезть на него и вскрыть грудь над ним. Нет, нельзя – так приносится всесожжение Сому.
Можно еще украсть девушку и основать свое Племя. Нет, это уже совсем чушь.
– Да пошло оно всё к Сому! – Была моя последняя мысль.
Внезапно даже не силы оставили, силы в теле были, но не было сил включить эти силы. Я рухнул на подстилку из лишайника и хвои. Была воля, и было желание пойти, но не было чего-то между желанием и волей. Потом потухла воля, потом – желания, только ум лениво перебирал варианты, потом остановился и ум. Вечерело, потом светлело, потом прекратилось отслеживание времени.
В лицо ударил воздух. Я открыл глаза. Были желания и воля, всё было на месте. Были мысли и чувства, только хреновые. Я лежал на боку головой на замшелой гнилушке. Передо мной стоял ворон – совсем близко, в ладони от глаз. Наверное, он подумал, что я мертвый. Я моргнул и сел. Нет, Ворон стоял в трех шагах, просто Он был ростом с меня.
– Здрасьте. – Кивнул я.
– Здрасьте. – Описав клювом изящную дугу, кивнул Он. – А теперь по Ритуалу.
Я спохватился, вскочил, быстро подумал: «Кто я? Я же больше не Волчешкурый», припал на колени, воткнул голову в подстилку.
– О Ворон, хозяин Подземного Неба! Жертвенец Мамонта приветствует тебя! – И застыл, как положено.
– Жертвенец Мамонта? Вот и славненько. Он велит тебе идти к Волчешкурым и заставить их сделать, как Он сказал. Мамонт хочет, чтобы Племя Волчешкурых слилось с Племенем Собакоголовых. Вы их называете «Чужие». Новое Племя будет растить скот и зерно, а ты попадешь в рай Мамонта.
Речь Ворона, журча, текла в душу, как ключевая вода в глотку после дня погони по летней степи. И вдруг – как во время жаркой погони ухнуть в холодный омут с головой – окатила мысль. Я её тут же выложил:
– А как же быть? Они же слушать не будут, я же изгнанный. Да и решили они всё уже.
– Ох, дубина – Ворон с досадой закатил глаза и презрительно дернул вбок головой. – Конечно не будут. Ты их заставишь.
– Я? Их? Но они же не будут меня слушать. – Растерянно проблеял я.
– Слышь, мужик! – Оборвал Ворон. – Мне Мамонт чириканье слушать не приказывал. Велено передать послание и помочь живой силой.
Душа стала кристальна и легка как горный воздух. Как когда волка встретишь: поздно скулить от страха, поздно замирать в ужасе – место осталось только для чистого действия.
– И сколько у Тебя этой силы? – Деловито спросил я. – Прости, но Ты, вроде, один и маленький.
– Я один и маленький, – согласился Ворон, – а мы большие и сильные.
Он сделал шаг вправо и влево одновременно, разделившись на двух Воронов ростом мне по пояс. Те сделали шаги вперед и назад и стали четырьмя ростом с меня.
– Хватит? – Весело спросил Ворон. – Я так долго могу.
– Хватит. – Бесцветным тоном откликнулся я. Чувств не было, была только холодная бездушная ярость. В 22-м веке христианской эры я инспектировал рай для роботов, так у нас как раз такое эмоциональное состояние было.
Ворон двумя шагами вернулся из копий в себя
– Будем делать ловушки-живоловки, – инструктировал я, – с тебя два оленьих трупа для жил и приманки.
– На кого охотимся? – Осведомился Ворон.
– На охотников. – Буркнул я, погрузившись в план.
Ворон иронически-одобрительно поджал клюв, завернулся в левое крыло, свернул себя в никуда и исчез.
Я осмотрел арсенал. Малый Совет, видать, сильно раскаивался, что возбудил когда-то боевой дух воинов, и теперь руками-ногами цеплялся за возможность прекратить войну. Чего только они мне не насовали. Копья с наконечниками острыми, тупыми, зазубренными. Зелья для копий болевые, убивающие, обездвиживающие. О! Здоровущий моток жил. Всё, план созрел.
Шестеро охотников на бросок копья друг от друга прочесывали лес. Толстый Бобёр шел крайним левым, заметил след, прокуковал. Ближайший – Полосатый Хорек – подошел, посмотрел, стрекотнул сорокой. Подошли остальные. На подзоле и хвое отпечатались следы Предательского Мыша – глубокие, видно нес что-то тяжелое. Добыча? Можно отнять, да и самого схарчить.
Бесшумно и быстро как дым на ветру охотники потекли по следу. Отпечатки становились всё четче, вышли на холм. С холма в трех полетах копья был виден Мыш с полутушей оленя на закорках. Уже не прячась, охотники побежали со склона. Вот, Мыш их заметил, постоял, колеблясь, бросил полутушу, побежал – неловко и спотыкаясь. Главный – Сизый Волк – махнул Красивому Оленю остаться с тушей, пятеро побежали дальше. Болото, бревно, Мыш уже спрыгивал с него на берег, охотники побежали по бревну. На середине бревна замедлились, дальше бежали как-то неловко. Спрыгнули на берег. Мыш уже близко карабкался на обрыв. Охотники, поднимая ноги, быстро осмотрели подошвы. Бревно оказалось усеяно чем-то острым, даже кроманьонские стопы кровоточили. Не до мелочей, побежали дальше, полезли на обрыв. Подъем, что ли, стал круче? Ноги, руки стали тяжеленые – каждая весом с зубра. Дальше – тьма. В бревно я заколотил руку полных рук49 кремневых осколков и щедро обляпал бревно зельями: обезболивающим, сонным и обездвиживающим.
Солнце не прошло ширину диска, охотники очнулись от боли. Я повесил каждого на сук: локти перебросил сзади навстречу друг другу, ноги связал друг с другом, обмотав петлю вокруг шеи. Вернулся, волоча Красивого Оленя: его замучила боль в колене, он перебрал с корнем дурмана, осоловел и я сбил его копьем с тупым наконечником.
Я не учел, что Тигр теперь не просто не помогает, а воюет против. Он послал муравьев. Когда я приволок Красивого Оленя, на сучьях никого не было. Веревки из оленьих жил валялись на земле, погрызенные муравьями и порванные. К счастью, барахло я спрятал в тайнике. Но делать-то что?
– Ворон! – Возопил я.
– Усю-сю мой маленький! Опять не можем без взрослого дяденьки? – Ворон взмахом крыла развернул себя из ниоткуда.
Меня перекосило от Его издевательского тона.
– Пленники сбежали, что делать? – Спросил я.
– А я что? – Насмешливо переспросил Ворон. – Меня Мамонт помогать прислал, а главным тебя назначил. Ну и командуй.
– Лады. – Я рывком воли вдернул себя в состояние воинской равнодушной ярости. – Ты можешь их найти?
– А чего их искать? Я их вижу. Вон они – забрали твою оленину, идут к Племени.
Я повернулся к Красивому Оленю. Он с разинутыми ртом и глазами смотрел на нас.
– Хочешь жить? – Спросил я. Он, ещё полу-обалдевший, утвердительно моргнул. – Тогда будешь сидеть здесь, пока мы не подойдем, или пока Солнце не взойдет. Уйдешь – Ворон тебя увидит, и я тебя убью. – Он моргнул.
– Пошли. – Скомандовал я Ворону, взял оружие и мы двинулись наперерез.
Я на каждом шаге загребал траву или задевал корни. Еще я видел сквозь кусты опушки дерево с обрывками веревок, а уже споткнулся и упал. Блин жеш! Да дети не такие неуклюжие! Всю жизнь я гордился развернутыми ногами, это же был знак Тигра. А теперь хожу как годовалый младенец. Что делать-то?
– Слушай, Ворон, – в брюхо пришла идея,50 – Ты ведь можешь перенести меня туда, где они пройдут?
Ворон без слов подшагнул ко мне, завернул нас обоих и вывернул в каких-то темных кустах.
– Где мы? – Спросил я. – И где они?
– Мы на вершине холма. – По-деловому, без ёрничания ответил Ворон. – Они будут пробегать вон там. – Он махнул клювом, я выглянул из кустов: лощину под холмом заливал свет почти полной луны.
– Пробегать?
– Ага. Готовься. – И Он исчез.
Я разложил копья, взял две заряженные копьеметалки и настроился к долгому сидению в засаде. И тут как рявкнет!
В полной руке полетов стрелы стоял Ворон. Он был раскаленным углем высотой в три человека. Его клюв превратился в распахнутую пасть, размахом с человека, усеянную зубами с ладонь. Его крылья кончались когтистыми лапами, и эти лапы тянулись к охотникам.
На фоне горящего Ворона было хорошо видно, как охотники припустили по лощине.
– Свиссь! Свиссь! – Свистнуло два копья, два охотника упали и поползли, опираясь на руки и одно колено. Каждому попало в бедро.
– Свиссь! Свиссь! – Еще двое. Не надо было останавливаться и смотреть, что случилось.
Пятый еще при первом попадании прыгнул за камень. Блестящий Сокол, помощник Вождя, наверное, главный.
Я, как Ворон появился, всё удивлялся своей решительности. Может, язвительный Ворон так на меня повлиял, может, потому что я уже не в Племени, это там я был мальчиком, слушающимся взрослых, а сейчас я сам себе и мальчик, и взрослый.
– Ворон! – Позвал я.
– Чё те? Откликнулся он у меня из-за плеча.
– У вас, божков, нету копьеметалки, пробивающей камни?
– Ща. – Ответил он. – Без чудес обойдемся.
Он исчез, возник за спиной Блестящего Сокола, не успеешь моргнуть обернул его крылом, исчез с ним, возник посреди лощины и исчез.
Свиссь! Сокол рухнул, копье торчало в спине. Четверо остальных лежали в шоке от боли и явлений Ворона. Я подошел к ним, с копьеметалками наизготовку. Они валялось в отключке. Я растер им уши до багрового цвета, они зашевелились, а двое сели. Я быстро отошел и взял копьеметалки.
– Ворон! – Позвал я. – Принеси Красивого Оленя.
– Ой, слушай, я не успел тебе сказать. – Впервые за всё время Он убрал гонор и даже чуточку засмущался. – Тут такое дело. – Я недоуменно глядел га него. – В общем, съели твоего Оленя.
– Что?!
– У нас тут целое сражение было, я пока туда-сюда отвлекся, пришли волки. Наверное, Тигр подсуетился.
Пол-луны назад я бы потерял дар речи, а сейчас я впервые был в воинской ярости и наслаждался: мне всё крапива,51 как валун с плеч свалился груз забот о себе, близких, вообще обо всем.
– Ворон, принеси мое барахло. – Попросил я, внутри ума удивившись, что повелеваю Божками как взаправдашний шаман. Вот только у Мамонта нету шаманов, Его же не существует.
Возник Ворон, свалил мне к ногам кучу всего. Я нашел валун с плоской поверхностью, вывалил остатки снадобий, размешал. Нарвал травы, свернул жгуты в руку толщиной, дал каждому пленнику.
– Сжимайте зубами, чтобы не кричать, а то волки придут.
Потом я выдернул у каждого копье и затолкал в рану противозаразную и обезболивающую смесь. Они жевали жгуты и сдавленно рычали. Двое вырубились.
– Мыш, подойди! – Простонал Толстый Бобр. – Что-то не то.
– Что не то? – Я в раздумьях наклонился к нему, и тут он ударил меня кремневым ножом в горло. Вернее, попытался. Снадобье наполовину состояло из обездвиживающего. Я легко забрал у него нож, и тут он упал и затрясся.
– Агония. – Понял я. – Почему? – Вопросительно посмотрел на Ворона.
– Я, что, всю грязную работу за тебя должен делать? – Вопросительно посмотрел на меня Ворон.
Я рывком воли вдернул себя в яростную бездушность, сострадательно посмотрел в глаза Толстому Бобру и прикончил его обсидановым ножом в темя. Устало встал, чувствуя, что измотался, несмотря на всю свою воинскую холодность и пофигизм. – Где четвертый?! – Пока мы копошились с Бобром, Вонючий Хорек уполз.
– Ты его видишь? – Спросил я Ворона.
– Спросишь тоже. – Самодовольно вертанул клювом тот. – Да я каждый палец его вижу!
– Убей! – Резко, но буднично приказал я. Ворон исчез, появился, кивнул мне.
О проекте
О подписке