Последний оставшийся в живых охранник и переключился на последнего телохранителя, вскочил и уже потянулся к кобуре. Чувствуя, что меч застрял между ребер убитого, Сото так и оставил оружие в теле врага, а сам ногой втолкнул подскочившего охранника в кресло, после чего полоснул ему по горлу своим верхолазным крюком, специально для подобных целей заточенным с внутренней стороны, будто серп.

Нанесенный в спешке удар не получился фатальным, и охранник, брызжа кровью из разрезанного горла, попытался снова вскочить и перехватить руку Сото. Однако оплошавший Мара исправил ошибку, нанес повторный удар – более выверенный и сильный – другим крюком. А затем прижал агонизирующего охранника к креслу ногой и дождался, пока тот угомонится окончательно.

Вся эта безмолвная и кровавая схватка продлилась в течение лишь двух храповых фуг, что одну за одной выдавал спящий Марко ди Гарсиа. Когда же он совершил сиплый выдох и затянул было очередную руладу, рот ему перекрыла окровавленная рука, а в грудь уперлось колено Сото Мара, уже извлекшего застрявший меч из тела охранника.

От такой немыслимой бесцеремонности ди Гарсиа впал в ярость, еще толком не проснувшись. Впрочем, по мере пробуждения казначея ярость его иссякала, и к тому моменту, когда в его глазах появилось осмысленное выражение, ярость эту сменил безграничный испуг. Марко задрожал, а дыхание его сделалось частым, как у разморенной на солнцепеке собаки.

Вид у облаченного в забрызганный кровью комбинезон Сото и впрямь был откровенно демонический. Его зловещее узкоглазое лицо сияло лютой ненавистью в долетающих со двора отблесках сторожевых огней, а зажатый в руке обагренный кровью меч не вызывал у казначея сомнений относительно его дальнейшей судьбы.

Ди Гарсиа безумно вращал глазами и силился что-то сказать: возможно, пытался молитвой изгнать демона, возможно, предлагал убийце деньги. Но «демон» молитв не страшился и явился сюда вовсе не за деньгами.

– Мое имя – Сото Мара. Я служу дону Диего ди Алмейдо, – негромко произнес Сото прежде, чем его меч опустился на шею Марко.

Странная традиция предков – сообщать врагу перед его смертью свое имя. Традиция, так до конца и не осознанная Сото, но, несмотря на это, обязательная к исполнению, как и все прочие…

Залитую кровью спальню Сото покидал с трофеем, не очень громоздким, но все-таки не настолько удобным, чтобы карабкаться с ним обратно на крышу по стене. Мара знал, что где-то в соседних комнатах должен быть лаз на чердак: ведущее с чердака на крышу слуховое окно он заметил еще в первый день наблюдения за домом.

В коридоре было пустынно и тихо, но на всякий случай Сото все же держал в руке метательный нож. Кровь из мешка, в который он погрузил трофей, стекала на паркет тоненькой струйкой, но каратель не обращал на это внимания: пусть стекает, все равно след ее обнаружат лишь с рассветом. А Мара рассвет планировал встретить уже на полпути к Сарагосе.

Лестница на чердак отыскалась в чулане, что находился в самом конце коридора. По какой-то причине лаз был крест-накрест заколочен досками, но Сото без труда отодрал их верхолазным крюком, словно выдергой…

Мара не любил ветер, но когда очутился на крыше и снова ощутил лицом его сильное дыхание, мысленно поблагодарил своего бессменного подельника за то, что тот терпеливо дождался его и не бросил на произвол судьбы в чужом краю…

Днем своего рождения Сото Мара считал не заявленную в церковной метрике дату и не тот день, когда он взял себе новое имя. Настоящее рождение Сото произошло зимой того года, когда, согласно метрике, ему уже должно было исполниться пятнадцать с половиной лет. Жаль, что точной даты своего подлинного рождения он, как и любой новорожденный, не запомнил, а зафиксировать ее для Мара никто не удосужился, ибо случилось это событие незаметно для окружающих и внешне на юноше ничем не отразилось…

Радость первых недель пребывания Луиса Морильо в искательской общине постепенно сошла на нет. Вольный и в какой-то мере даже творческий труд на свежем воздухе превратился в обыденный, а на руках образовались столь жесткие мозоли, что при касании ими стола они скребли по поверхности, словно наждак. Деревянные нары в бараке для несемейных искателей стали для парнишки родными, а не особо разнообразный распорядок дня – по-своему удобным.

Больше всего нравилось Луису, что в работе его никогда не торопили. От «особняков» требовалась прежде всего не скорость, а предельная осторожность: бывало, в земле им попадались такие опасные находки, что одно неловкое движение киркой либо заступом – и искатель отправлялся на небеса, причем не один, а вместе с работающими бок о бок товарищами. «На небеса» едва ли не в прямом смысле слова: после таких происшествий мало что от тела пострадавшего возвращалось на землю.

…Именно так через несколько месяцев после зачисления в общину Луиса погиб старшина Барселонской Особой. Луис слышал грохот, видел взметнувшуюся ввысь тучу земли и гигантскую воронку, оставшуюся после того, как рассеялась пыль. Старшину и нескольких работавших вместе с ним искателей он больше не видел. За свой привилегированный статус «особняки» платили непомерную дань…

После гибели старшины на его должность был назначен Лоренцо Гонелли, практически единогласно выбранный на собрании общины. Как выяснил Луис еще в день своего зачисления в ряды Барселонской Особой, его бородатый друг хоть и считался искателем, лопаты в руках не держал уже давно. Лоренцо не занимался раскопками, он отвечал за сохранность всех смертельных находок, возглавляя общинную службу охраны. Но белоручкой Гонелли тем не менее никто не называл: во-первых, слишком много лихих людей зарилось на содержимое оберегаемых Лоренцо складов (в частности, окрест них постоянно кружили вездесущие байкеры), а от этого содержимого напрямую зависели благосостояние и репутация Барселонской Особой. Во-вторых, помимо руководства отлично организованной охраной, Гонелли постоянно защищал честь общины на ежегодных искательских турнирах и нередко становился чемпионом.

Дисциплин на турнирах было представлено всего три: метание большой искательской кирки на дальность, рукопашный бой – точнее, обычная драка без правил, и едва ли не главный из турниров – определение «пивного короля», то есть человека, обладающего самым вместительным животом среди искателей в Святой Европе (поговаривали, что Древние, со всей их любовью к спортивным соревнованиям, так и не включили этот популярнейший во все времена вид спорта в свои Олимпийские игры).

Лоренцо обычно состязался в рукопашных поединках и «пивной гонке». И хоть по нему нельзя было сказать, что он способен на немереное поглощение пенного напитка, тем не менее этот невысокий, крепко сбитый мужичок мог влить в себя столько пива, что перед ним, бывало, пасовали и тяжеловесы. Поэтому такого ценного человека, как Гонелли, в общине уважал каждый и со временем должность старшины досталась ему заслуженно.

Луис всегда был желанным гостем в семье Лоренцо. Паренька звали на праздники, воскресные обеды, а то и просто так, без повода. И в доме Гонелли, и в компании других искателей общины никто не обращал на необычную внешность Морильо никакого внимания, лишь дети иногда показывали на него пальцем, но взрослые тут же шикали на них либо награждали подзатыльником. Немного повзрослев, Луис догадался, что причиной этой тактичности являлась вовсе не поголовная искательская воспитанность, а последствия все той же дружбы с Лоренцо, взявшего паренька под незримую опеку. И пусть от насмешек «за глаза» Морильо огражден не был, все равно было приятно чувствовать себя в кругу общинников не только полноправным членом Барселонской Особой, но и полноценным человеком.

Жизнь потекла своим чередом. Епископат гонял Барселонскую Особую по всему северо-востоку Мадридской епархии. Не успел Луис с товарищами извлечь в Барселоне из-под земли какие-то бронированные чудовища на стальных колесах, что по всем признакам и ездить-то не могли, как в окрестностях Сарагосы их уже ждал обнаруженный оружейный склад, а за ним – вымытый из песка в устье Эбро военный корабль Древних, по сравнению с которым выкопанные, недавно бронированные монстры казались жалкими жуками-скарабеями. Таланты и кирки «особняков» шли в Святой Европе нарасхват: восточные соседи – русские – хоть войной и не грозили, но оружием потрясали при каждом удобном случае. Скандинавы также недобро косились, того и гляди, готовы были припомнить какие-нибудь старые обиды.

Мир держался на оружии – парадоксально, но факт, – а количество оружия в стране напрямую зависело от стараний «особняков» в целом и от старания Луиса Морильо в частности. Эта мысль господствовала в голове паренька, вызывая чувство непередаваемой гордости. Господствовала до тех пор, пока не случилось событие, которое в будущем «похититель жизни» Сото Мара назовет своим «настоящим рождением»…

– На днях парни из седьмой бригады откопали занимательную книжицу… – сказал Лоренцо, роясь у себя на полках. В то памятное воскресенье Луис по обыкновению гостил у него дома. – Куда я ее задевал?.. Да вот же она!

Книги искателям попадались при раскопках довольно часто, но возиться с ними было делом неблагодарным: епископаты платили за них гроши, да притом тщательно отбирали из принесенной литературы единичные экземпляры, преимущественно научного содержания. Остальные книги и журналы не возвращали, а также забирали, чтобы потом предать их сожжению. Объяснялось это «еретической либо протестантской направленностью» большинства книг Древних, за которые в том числе на них и обрушился Каменный Дождь. Будучи по роду деятельности людьми любознательными, искатели – чего греха таить – частенько почитывали найденную литературу, а порой, не желая отправлять в огонь понравившуюся книгу, тайком оставляли ее у себя.

Припрятанная Лоренцо большая и красочная книга оказалась на английском языке. Святоевропейский и английский были родственными языками, и Луис, наученный в приюте чтению на Святом Писании, при должном усердии мог разобраться в английском тексте. Но странное слово, вынесенное в заголовок книги, не вызывало у Луиса вообще никаких ассоциаций – Япония.

Под заголовком была напечатана яркая цветная фотография: причудливая хижина с изогнутой на скатах крышей и дерево с распустившимися белыми цветками. Хижина и дерево размещались на фоне огромной горы в снеговой шапке. Пейзаж напоминал альпийский, если бы не хижина. Вызывало недоумение, зачем было так усложнять ее постройку, когда обычную четырехскатную крышу куда проще соорудить ровной, без лишней вычурности. Неизвестно, как у русских или скандинавов, а в Святой Европе такой стиль архитектуры не практиковался.

– Ты дальше пролистай, – порекомендовал Лоренцо с интересом разглядывающему обложку Луису. – Клянусь, тебе это точно понравится!..

Заинтригованный паренек распахнул книгу…

…И на время потерял дар речи!

Книга была наполнена не менее красочными, чем обложка, иллюстрациями, но не великолепные природные пейзажи и виды гигантских городов Древних поразили Луиса. Поразили его люди: мужчины, женщины, старики, дети… Люди ходили по улицам, ездили на невероятной формы автомобилях, занимались своими будничными делами… Целый народ, гигантская нация, каждый представитель которой…

…Имел лицо, так или иначе похожее на лицо самого Морильо: большие, выпирающие вперед скулы, маленький приплюснутый нос, раскосые глаза, черные прямые волосы… Мужчины были столь же невысокого, как и Луис, роста, и любого из них при поверхностном взгляде можно было легко счесть за брата, отца или дедушку Луиса. Благодаря не менее экзотическим чертам лица женщины этой нации обладали неповторимой красотой, какой когда-то – теперь юноша был в этом убежден! – обладала и его мать…

Для находящегося на пороге совершеннолетия паренька представшая перед ним истина граничила с шоком. Узнать, что твоя неординарная внешность не результат врожденного уродства, вызванного заражением родителей черной энергией Древних, что вытекла из их разрушенного Каменным Дождем адского оружия (такую версию выдвигал всезнайка Лоренцо)!.. Узнать, что это не божья кара и не расплата за родительские грехи!.. Узнать настоящую правду – об этом Морильо уже и не мечтал.

Внешность Луиса, как оказалось, была естественной и вполне нормальной, а сам он являлся не «дьявольским отродьем», а представлял собой чудом сохранившегося потомка древней расы, видимо, погибшей под Каменным Дождем, как и подавляющее большинство древних рас. А может, не погибшей и существующей по сию пору, вот только где искать эту расу сегодня?..

– Подари! – вцепившись в книгу, взмолился Луис.

– Да забирай! – смилостивился Лоренцо и улыбнулся. – Я же говорил, что тебе понравится! Только спрячь ее подальше, если вдруг незваные гости в общину пожалуют…

Последующие месяцы большую часть своего свободного времени Луис проводил за страницами этого подарка, бесспорно самого потрясающего подарка, полученного юношей за всю его жизнь. При чтении книги, бывало, приходилось звать на помощь тех искателей, кто прекрасно разбирался в английском, дабы они перевели в тексте некоторые особо непонятные места. Волей-неволей Луис нахватался от них недостающих знаний и вскоре сам поднаторел в искусстве перевода, благо текста в книге было не очень много; преобладали фотографии.

Помимо тайны экзотичности собственной внешности, посредством книги Луис пролил свет еще на одну загадку – свою странную, обретенную еще в приюте, привычку. Как выяснилось, страна его предков (даже Лоренцо согласился с тем, что предки Морильо жили в этой загадочной Японии) носила также второе название: Страна восходящего солнца. Более того, предки Луиса чтили второе название своей родины не меньше лаконичного первого, поскольку изобразили восходящее солнце даже на государственном флаге. Луис, разумеется, догадывался, что его давно вошедшее в традицию любование восходами и восходящее солнце на знамени предков – скорее всего случайное совпадение. Но как в любой шутке есть доля правды, так и в этой случайности явно присутствовала изрядная доля неподвластной разуму закономерности.

Одно дело, чувствовать себя уродливым изгоем без роду-племени, и совершенно другое – человеком, узнавшим, что у него тоже есть корни, пусть и вскользь, но прикоснувшимся к многовековой истории предков; человеком, являющимся потомком большой и, судя по фотографиям в книге, высокоразвитой нации. Луис разглядывал фотографии, читал статьи, запоминал имена людей и названия городов; надо заметить, довольно сложные для заучивания вещи… Вскоре ему уже не приходилось сверяться с текстом – он помнил все статьи и подписи под фотографиями практически наизусть.

И все равно, ощущения полноты и законченности открывшейся Луису исторической правды не возникало. Книга была объемной, но поверхностной; многие слова были юноше абсолютно непонятны и в книге не толковались. Ценным дополнением к книге была небольшая карта Японии. В действительности Япония оказалась островным архипелагом, но в какой части света лежал этот архипелаг, книга опять же умалчивала.

Лоренцо предположил, что наверняка большинство островов и архипелагов планеты утонуло в океане при Каменном Дожде – примером тому служили полузатопленные острова Великобритания и Ирландия, – только Луис отказывался в это верить. По его мнению, не могла великая нация взять да сгинуть в одночасье под водой. В любом случае должны были сохраниться еще какие-либо доказательства ее существования, кроме этой книги. Как алкоголик зацикливается на выпивке, так и Луис зациклился на поиске новых сведений о своей таинственной прародине…

Раньше Луиса вообще не интересовали обнаруженные при раскопках книги – не было тяги к чтению, – но теперь любопытство запылало в нем неудержимым огнем. Пришлось идти на поклон к старшине, чтобы тот выписал ему постоянный пропуск на склад, куда сносилась вся найденная общинниками литература. Гонелли долго всматривался в горящие надеждой глаза Луиса, словно боялся, как бы его искрящийся взгляд ненароком не воспламенил легковозгораемое содержимое книжного склада. Но пропуск выписал: пусть парень сам докапывается до всего; отвечать на его постоянные расспросы старшина уже устал. Да к тому же большинство ответов на вопросы юного друга Лоренцо не знал.

По описанным выше причинам, книжный склад Барселонской Особой не блистал разнообразием книг и полностью освобождался от содержимого лишь раз в полгода. Однако, несмотря на это, на его ревизию у Луиса ушла целая неделя. Кашляя от бумажной пыли, Морильо перекладывал с места на место древние книги. Большинство из них он даже не открывал, ибо уже по обложке видел, что к интересующему его вопросу они отношения не имеют. А какие-то книги юноша бегло пролистывал, а некоторые изучал довольно пристально. Луису удалось договориться с кладовщиком Хосе, чтобы тот не бросал в общую кучу все поступающие находки, а складывал их отдельно. От награды за выполнение такой специфической просьбы благородный Хосе отказался, лишь попросил, чтобы юноша угостил его стопочкой-другой агуардиенте^[2]. Не менее благородный Луис купил ему целую бутылку.

Через месяц упорного разгребания книжных залежей был достигнут первый результат.

Внешний вид находки был не ахти: обложка оторвана, страницы измяты, кое-каких нет вовсе. К тому же иллюстрации в книге все как на подбор являлись черно-белыми, блеклыми и нарисованными от руки – не чета богатейшей подборке цветных фотографий любимой и до сей поры единственной книги Луиса Морильо.

Причина, по которой найденная книга не была отправлена Луисом назад, в общую кучу, крылась в непонятных витиеватых символах, присутствующих в книге едва ли не на каждой странице. Подобные символы юноша видел на фотографиях японских городов, где точно такие же не поддающиеся расшифровке письмена красовались на каждой вывеске – от огромных светящихся табло до едва различимых табличек с названиями улиц. Одно это наталкивало на мысль, что найденная книга непременно расширит кругозор Морильо по интересующей его теме.

На сей раз Луису достался действительно крепкий орешек, благо под каждым из паукообразных символов имелось английское пояснение. Но и пояснения помогали слабо, поскольку книга пестрела узкоспециализированными терминами, перевод коих на святоевропейский язык ничего не давал.

Единственная истина, которую Луис уяснил после досконального изучения находки: книга являлась своеобразным трактатом по ведению боя как холодным оружием, так и голыми руками. Плохо прорисованные иллюстрации в основном демонстрировали от души мутузящих друг друга мужиков, одетых в свободную белую одежду, напоминавшую грубо пошитое крестьянское исподнее. Каждый из мужиков демонстрировал на противнике невероятные по исполнению удары ногами, при попытке воспроизвести которые в реальности Луис потянул связку в паху. Помимо ударов ногами, рисованные мужики показывали уже не столь оригинальные удары руками, борцовские приемы и смахивающие на акробатический танец парные комбинации с разнообразным оружием в руках. Называлась вся эта обязанная впечатлять в реальном исполнении эквилибристика «боевыми искусствами». Все «искусства» подразделялись на различные категории, названия которых – Карате-до, Нито-рю, Джиу-джитсу – больше походили на магические заклинания, нежели на имена собственные.