Часть I
Эдгар

Глава 1
Кайла, дочь Марты

В этот раз зеленые просторы поляны снов Эдгар проскочил в два прыжка. Трава на поляне снов невысокая, густая, нежная как шелк, так и хочется прилечь, прижаться щекой. А небо над нею – чистейшая синева, столь прозрачная, что, кажется вот-вот увидишь звезды днем. Ночи здесь не бывает, светло всегда – золотой свет льется отовсюду. Дальше, за поляной снов, шла черная земля, без единой травины или деревца, как всегда, присыпанная пушистым пеплом, и небо над нею клубилось тяжелыми облаками, то синеватыми, то ржаво-красными, то сумрачно-черными. В пепле виднелись плоские камни.

Эдгар остановился на границе, прикидывая, какой камень выбрать для первого прыжка. Камни всякий раз ложились по-разному, в зависимости от того, чья душа уходила к реке. В этот раз первый камень был далеко от границы поляны снов. Кайла успела сделать шагов десять по пепельным полям, длинная белая рубаха волочилась по земле, подол сделался черен от пепла. Плохо. Чем темнее рубаха, тем быстрее будет идти Кайла к реке.

Эдгар разбежался и прыгнул. Тут главное не заступить, не коснуться ногой черного праха. Но и слишком рано отрываться от живой поляны снов резона нет. Эдгар прыгнул удачно – оттолкнулся почти у самой границы и приземлился на ближайший камень. Нога не соскользнула. Следующий прыжок был не сложен. Дальше камни выстроились цепочкой. Эдгар проскакал, не останавливаясь, до самого большого валуна как раз посередине цепи. В детстве они так играли. Детство было вчера. Или еще не кончилось?

– Осторожно! – прокаркал пеплоед Карл прямо над ухом. – Камень большой, да скользкий. Многие на нем спотыкались. Даже учитель Георгий соскользнул однажды. Сам видел!

Пеплоед был размером с кулак, остренькая длинная мордочка и огромные черные глаза, шкурка серая, как пепел, и такая же пушистая. Когда он опускается на пепельные поля и закрывает веки, ни один даже самый острый глаз не может его заметить. А когда Карл поднимался в воздух, то между лапками у него натягивались перепонки, как у белки-летяги.

– Не бойся, не уйдет! – заверил пеплоед. – Я ей что-нибудь на ухо спою. Колыбельную, к примеру. Колыбельная многих лишает прыти. Торопись! Девчонка из стафферов, не мейнорка, ей на пепельных полях дольше десяти минут находиться не след.

Эдгар уже почти настиг беглянку, но еще не мог до нее дотянуться. Да и нельзя этого было делать пока. Девушка брела, склонив голову, будто под тяжестью надетой на шею веревки. Реальная веревка оставила на ее шее красный след. Пеплоед закружил над девицей, и сразу же полилась колыбельная. Жалостливая, протяжная. Но старался Карл напрасно: девушка не обратила на песню никакого внимания. Или все же обратила и потому замедлила шаги?

Эдгар закричал.

– Кайла! – в его первом крике был гнев.

Девушка вздрогнула и вскинула голову. Услышала. Уже хорошо. Теперь главное, чтобы она обернулась.

– Кайла! – теперь он окликал ее мягко, почти благосклонно, будто обещал прощение.

Девушка больше не двигалась к реке. Она стояла. Вернее, тихонько топталась на месте, поворачиваясь.

– Кайла! – в третий раз он произнес ее имя, как произносит возлюбленный, обещая любить вечно.

Она наконец повернулась и подняла голову.

Короткий обрывок срезанной веревки болтался у девушки на груди. Длинные светлые волосы слегка колебал ветер. Не ощутимый для Эдгара ветер, ветер, уносящий души в иномирье. У реки, говорят, он превращается в ураган, гоня души, как палые листья. Но Эдгар еще ни разу не доходил до реки. А кто доходил? Говорят, только Учитель Георгий побывал на тех берегах. Потому он и возглавляет Обитель.

– Милая, ты должна вернуться, – сказал Эдгар сухо и строго, таким тоном говорят наставники с провинившимися учениками, лекари с теми, кто бедокурит вместо того чтобы принимать горькие лекарства. – Дай мне руку.

Он протянул ей ладонь. Чтобы вернуться, уходящая душа должна была сделать шаг назад. Каждый, кто возвращается, должен сделать этот первый шаг сам. Если не сможет, его уже не вернуть. Говорят, кто-то может сделать шаг назад, дойдя до реки. Говорят, душа Тигура была на это способна, трижды он умирал и трижды возвращался сам, без помощи выкликателя. Но Эдгар не ходил дальше первой гряды камней. Хотя и это – долгий и опасный путь. Обычный выкликатель только и делает, что пересекает зеленую поляну, зовет души из иномирья с кромки – привычные к возвращению души.

– Тебя ждут! – добавил Эдгар резко и нетерпеливо.

Кайла шагнула. Он перепрыгнул на соседний камень, ухватил ее за руку и рванул к себе. Какая тяжесть! Неподъемная боль! Налипший на подол пепел весил куда больше хрупкой девчонки. Эдгар застонал от невыносимости груза.

Надо было не просто удержать душу, но еще и вернуться, ступая только по камням. При этом выкликатель должен оторвать беглянку от черной земли, потому что очень скоро земля превратится в огненную лаву. Эдгар сцепил руки в замок, прижал к себе девчонку, стиснул зубы и сделал первый прыжок. Получилось, он приземлился точно на камень. Еще прыжок. С подола девчачьей рубахи отваливались куски горячего пепла. С каждым прыжком Кайла становилась легче. Еще прыжок, и еще. Тут ткань не выдержала, измазанный в пепле подол оторвался. Осталась рубашонка чуть выше колен. Теперь они стояли на последнем камне, с которого надлежало перепрыгнуть на зеленую поляну снов. Девчонка помещалась рядом с Эдгаром и весила совсем чуть.

– Видишь зеленую траву-мураву? – спросил он.

– Вижу… – с трудом выдавила Кайла – так говорят больные глотошной болезнью. Травник называл ее «ангиной».

– Сейчас мы туда прыгнем. Там хорошо. Прохладно…

– Это поляна снов, – тут как тут очутился рядом пеплоед Карл и уселся на плечо Эдгару. – Здесь такие чудные сны попадаются, могу показать парочку. Припасены нарочно для вас. Давно мечтал посмотреть в хорошей компании.

Придерживая одной рукой девушку за талию, Эдгар другой осторожно снял с ее шеи веревку и бросил в черный пепел. Веревка вспыхнула, весело заплясали, пожирая смертную петлю, желтые огоньки.

– Мы должны допрыгнуть, – уточнил Эдгар.

– Хорошо, – безучастно отозвалась Кайла.

– Я могу помочь, могу держать ее за руку! – предложил пеплоед.

– Лучше слезь с плеча, – сказал Эдгар.

Кайла не протестовала, но и не собиралась помогать выкликателю. Для нее на зеленой лужайке не было ничего манящего. Сны, которыми так восхищался Карл, были чужими снами.

– Прыгаем! – крикнул Эдгар и рванулся вперед.

Он все же задел одной ногой черный горячий пепел. Хорошо, что одной. Потому что сумел, превозмогая бешеную боль ожога, нырнуть вперед и покатиться по земле в обнимку с девчонкой. Он закричал от боли и все кричал, кричал, пока катился. Кричал, когда вскочил, а потом, припадая на обожженную ногу, ковылял вперед, все дальше от черной границы, волоча девчонку за собой. Она спотыкалась, падала, едва шла. Он орал, выкрикивал что-то нечленораздельное, обливаясь потом, и изо всей силы сжимал ладошку спасенной. Никогда прежде зеленая поляна не казалась ему такой огромной. Когда пускаешься в погоню, поляна кажется узкой полосой, прибоем жизни у границы смерти. Но сейчас… она была как бесконечный зеленый пузырь, который растягивался и растягивался в длину и ширину, и лишь где-то впереди маячил смутный растекшийся желток приоткрытой двери. Пеплоед опустился на траву и прыгал следом, на ходу пытаясь приложить к обожженной ноге выкликателя сочные стебли сонной травы.

Эдгар уже осип от крика, когда внезапно ощутил, что пальцы коснулись нагретой бронзовой ручки двери. Он толкнул ее и вывалился наружу, все еще продолжая кричать. Последнее, что он запомнил, так это то, что руку девушки он так и не отпустил.

* * *

– Эдгар! Эдгар! – кто-то брызгал ему в лицо водой.

Выкликатель с трудом разлепил веки. Крик медленно перешел в невнятный сип. Он лежал на кровати, а женщина в коричневой кофте (мать Кайлы, Марта) плескала ему в лицо холодной водой из кувшина. Не сразу Эдгар сообразил, что боли в ноге нет. Кроме усталости и ломоты во всем теле он больше ничего не испытывал. На всякий случай он потянул вверх подол своей темной хламиды и посмотрел на ноги. Босые, не слишком чистые ноги. Никаких следов ожога.

Эдгар выхватил из рук женщины кувшин и сделал большой глоток. Вода была холодной и замечательно вкусной. Он только теперь вспомнил, что видел каменное кольцо колодца, когда несся на истошный женский крик через мощеный двор к большому просторному дому. Валек мчался за ним, не поспевая, в кожаной сумке звякали инструменты.

«У-удавилась! Из петли вынули!» – орали в доме на два голоса.

Эдгар вбежал в просторную комнату и увидел на руках у хозяина девушку с петлей на шее. Короткий обрывок с растрепанными хвостами болтался, не доставая до полу. Видимо, кто-то в ярости кромсал веревку тупым ножом, торопясь освободить несчастную.

– Не дышит… – причитала Марта, прижимая руки к груди. – Ох, зачем я, дура, уезжала! Вот же, потянуло старую дуру братьев да невесток навещать! Не у-углядела! – Марта, сдернув с головы крахмальный чепец, принялась дергать себя за светлые, явно крашеные волосы.

– Он лекарь, – Эдгар вытолкнул Валека вперед. – Займись…

Дверь в соседнюю комнату была распахнута, там он увидел то, в чем нуждался прежде всего – деревянную кровать с периной и горкой подушек, одна другой меньше и пышнее. Он скинул на пол простыни и матрасы, и пирамиду подушек, улегся на голые доски, вытянулся и толкнул воображаемую дверь из теплых сосновых досок с бронзовой узорной ручкой. Дверь, в которую минуту назад вошла Кайла.

Дверь, за которой лежала зеленая поляна снов.

* * *

– Вы за ней приглядывайте, не пускайте ее никуда одну, – поучал Валек хозяйку, раскладывая на столе на три кучки сушеные листья. – Она ведь снова в петлю может полезть. Такое случается, уж поверьте травнику.

– Она вроде как не в себе, заговаривается, – осторожно сказала хозяйка.

– Пройдет! – уверенно заявил Валек.

«Не пройдет», – хотел сказать Эдгар, но промолчал.

Девчонка, скорее всего, так и останется блаженной до конца своих дней. Песенки будет петь, бормотать всякие глупости. Часть души ее сгорела на пепельных полях, мейнорец бы прошел без вреда, но стафферу такое не под силу. Эх, если бы Эдгар не оступился во время последнего прыжка, он бы сумел исправить все на той стороне. Теперь уже поздно лечить настоем обожженную душу.

– Вас-то хотя бы узнала? – спросил Валек.

– Узнала, – всхлипнула хозяйка.

– Ну и хорошо, – кивнул поспешно травник, – ну и ладненько.

В самом деле хорошо. Двор у них богатый, дом ладный, жаль только, что расположен близко к низинным землям, хотя и не у самой границы. Хозяин, если не дурак, выдаст дочку за кого-нибудь из долинников, кого море выгнало с насиженных мест. Нарожает Кайла деток, здоровых да пригожих, чтобы радовали стариковское сердце на закате дней.

– Вы ей траву заваривайте. Три листа на чашку воды, поутру давайте выпить. А эту – к вечеру. А эту… – Травник с сомнением посмотрел на черные скрюченные листья, в которых уже почти не осталось силы. – Листья каменного гостя давайте только, если она злиться начнет или кричать…

– Это еще зачем она будет кричать? – Марта глянула на Валека подозрительно.

Добродушно-заискивающее выражение с лица будто стерли мокрой тряпицей, губы сложились в тонкую ниточку.

«Неужели она?» – Эдгар вгляделся в настороженное, ставшее похожим на птичье, лицо.

– С побывавшими на той стороне такое случается, особенно в первые дни после возвращения, – спешно забормотал травник, как будто оправдывался. – Потом пройдет, – опять соврал Валек.

Он всегда лгал в таких случаях родственникам пострадавших, силы духа не хватало говорить правду. Один раз его за это вранье побили. Причем сильно.

Хозяйка сунула в ладонь Валеку два темных больших кругляка – серебряные монеты, сразу видно, из схрона достала, чтобы отблагодарить спасителей дочери.

– Я ваши имена каждое утро поминать буду на восходе, чтобы день для вас вышел добрым, чтобы не обратили на вас внимания небеса, – пообещала хозяйка.

– Это уж непременно, – скривил губы Эдгар. – Без такого помина пропадем. Пропащие – страшные люди.

Хозяйка испуганно ойкнула, Эдгар же подобрал с полу подушку, сунул под голову и закрыл глаза.

Дверь с медной ручкой тут же отворилась, Эдгар шагнул на зеленую траву поляны снов. Только никуда он в этот раз не пошел, а, повернувшись, стал смотреть на дверь. Смотрел до тех пор пока преграда не начала растворяться, бледнеть, теперь со стороны поляны снов он видел, пускай и смутно, мир реальный. Эдгар мысленно протянул руку и схватил Марту за запястье. Еще миг, и он втянул женщину в иномирье – не всю, только голову, и еще плечо, руку… В иномирье Марта выглядела совсем иначе – серое, ничем не примечательное существо с усохшей птичьей головой, с птичьими желтыми испуганными глазами.

Заглянув в эти часто-часто моргающие глаза, выкликатель понял, что ошибся, не убивала Марта дочери, и разжал пальцы. Серое существо тут же скользнуло назад. Эдгар прошел следом в дверь.

В реальности все выглядело так, как он и предполагал: Марта сидела в деревянном кресле, держась за грудь. Валек хлопотал возле нее, тыкал в губы глиняной чашкой и повторял:

– Пейте!

Она с трудом сделала глоток, помахала пухлой ладошкой.

– Ох, как схватило… все, думаю, умру… и померещилось что-то такое… такое… такое… – Марта не находила слов.

– Пейте! – наставительно повторил Валек и, глянув поверх белого крахмального чепца хозяйки на Эдгара, осуждающе покачал головой.

– Сейчас полегчает, – пообещал выкликатель, отворачиваясь.

– Уже, уже… – залепетала согласно хозяйка. – Питье ваше просто волшебное!

* * *

– Зачем ты это сделал? – спросил Валек строго, когда Марта, прихватив мешочки с травами, покинула комнату.

Валек был старше Эдгара на три года и всегда играл роль опекуна или покровителя. Порой это выходило комично.

– Из-за имени. Ты же помнишь, в замке Монака кто-то успел нацарапать «Марта» на камнях.

– Может быть, так звали чью-то невесту или дочь. Или… – Валек всегда предполагал что-нибудь хорошее, искал оправдания, он был адвокатом на любом процессе, Эдгар – прокурором, причем тоже всегда. Правда, прокурором, который самую серьезную ситуацию мог превратить в шутовскую.

– Может и так… Но не исключено, что кто-то узнал убийцу и вывел на камнях ее имя.

– Не эта же клуша! – возмутился Валек.

– Вспомни, что говорил Учитель Андрей: иногда выкликатель может затаиться, лечь на дно. Особенно если у него нет могущественного покровителя. Бывает, он годами живет как обычный стаффер, только изредка отлучается, чтобы поехать к брату или тетушке. Якобы. На самом деле отправляется пить души. Хозяйка как раз сказала, что отлучалась недавно. Великий Руддер! Я сразу ее представил в зловещем плаще с капюшоном. Она бы шикарно в нем смотрелась, не то, что в своей рыжей кофте.

– Да не она это. И ты знал, что не она! – Валек разозлился. – Ты просто в очередной раз захотел поглядеть на голую душу, как другие заглядывают под платья… Сколько раз Учитель говорил, что нельзя этого делать. Это же подло!

– Это не подло. Она такая добрая на вид, такая любящая… я хотел увидеть любящую душу. Обожаю разглядывать любящие души. Хочешь знать, какая у нее душа?

– Нет, не хочу, – спешно отрекся Валек, сообразив, что, сказав «да», тут же перейдет в разряд подсматривающих.

– Серая у нее душа! Тусклая и серая. Как шкурка хомука. Но мы можем в ее доме безопасно отдохнуть пару дней, не загрызет, не отравит. Кормить будет кашей да хлебом. Может быть, даже сливок к каше предложит. Ты монеты спрячь в потайной карман: она их непременно назад потребует, если узнает, что дочка заговариваться будет до скончания дней.

– Ты собрался здесь отдыхать? – изумился травник.

– Все равно до следующего утра мне не встать. Глупо отправляться спать к соседям, если мы спасли дочь хозяйки. Извлечем максимум полезного из данной ситуации.

– Да ты смеешься! Мы уж десятый день бежим. И вдруг – целые сутки торчать на одном месте!

– Северная граница далеко. Говорю, здесь безопасно. И это не та Марта, я проверил.

– Я бы не сказал, что Монакское княжество осталось далеко. По мне, очень даже близко до границы.

Но, видя, что друг в самом деле не может подняться, Валек махнул рукой и принялся заваривать сушеные листья каменного гостя, чтобы напоить густым черным отваром Эдгара, а заодно и спасенную девчонку.

После возвращения Кайлы Эдгар почти все время дремал, но на блаженных травах сонной поляны проводил не более получаса – Толстый Карл непременно выталкивал его в явь.

– Нечего тебе тут делать сейчас. На сон какой-нибудь чудной засмотришься и не вернешься.

– Я же не питаюсь снами, как ты…

– Иди, иди! Вижу, тебя к пепельным полям тянет! – Карл, взобравшись на плечо, толкал выкликателя лапками в затылок.

– Мне с тобой скучно, – выговаривал Толстый Карл. – Почему тебе все время снится одно и то же? Нет, что-нибудь новенькое – замок какой-нибудь сказочный, принцесса-куколка, турнир, состязание менестрелей. Или ты забыл, что я питаюсь снами? Эту зеленую полянку я и так все время вижу. Каженный день и каженную ночь. Надоело!

– Карл, хватит бурчать. Лучше скажи, на этой стороне случается, что колокол гудит?

– Откуда здесь колокола, Эдгар! Сам посуди! Где такой колокол может висеть? Кто в него бить станет!

– Он ниоткуда звучит. И висит нигде.

– Ты слышал такой колокол?

Эдгар кивнул.

– Тебе показалось. Может, это ветер выл, а ты решил, что колокол.

– А Марта… ты знаешь, кто такая Марта?

– Из выкликателей?

– Вероятно.

– Знаю. Но тебе с ней на этой стороне лучше не встречаться. Она только дунет – ты улетишь прямиком к реке. И уже не вернешься.

– А на той стороне? В реальности?

– Про ту сторону я ничего не знаю. Та сторона для людей, пеплоеды туда не заглядывают.