Отчаянно прислушиваясь к своим ощущениям, Сигмон пытался уловить хоть малейшее биение жизни, но дух вампира забивал все. Он, несомненно, остановился в городе и прятался где-то неподалеку. Раньше Сигмон порадовался бы такому четкому следу, но сейчас было не до упыря. В городе творилось нечто странное, и меньше всего Сигмону хотелось впутаться в еще одну неприятность.

Ворон фыркнул и остановился. Дубинка сама прыгнула в руку Сигмона, но на этот раз оружие не понадобилось. Впереди, на повороте, лежала мертвая лошадь. Ран не было видно, похоже, она просто издохла, и все. Брюхо у нее разбухло, и, судя по всему, она лежала на дороге пару дней. Мертвая лошадь. Только и всего – на первый взгляд. Но тан и не подумал убрать дубинку. Он задумчиво тронул поводья, прикидывая, не развернуть ли Ворона и не отправиться ли обратно к тракту. В городе неладно, и если бы речь шла только о горячем обеде, он бы непременно развернулся и уехал прочь. Но вампир по-прежнему в городе, и совсем рядом – его присутствие нависло над таном душным облаком. Его нельзя оставлять здесь, среди людей. И все же…

Мертвые лошади обычно не валяются посреди дороги – в приличном городе, конечно. Если скотина пала, ее в любом случае оттащат на шкуродерню или хотя бы на окраину, подальше от улиц. И если ее так и не убрали, значит, людям не до нее. Значит, у них есть другие заботы, более важные и срочные.

Все это нравилось тану все меньше и меньше. Мор? Лошадиный или человечий? Нехорошо, ой как нехорошо. Сигмон сжал поводья, собираясь развернуть скакуна, и в этот момент его чуткое ухо уловило странный звук. Где-то впереди железо скребло о железо. Равномерно, настойчиво, как гномий механизм. Сигмон прислушался, пытаясь уловить оттенки звука, и вздохнул. Там, впереди, есть живая душа.

Конечно, это мог оказаться и ветер – подхватил кусок жести и скребет им о засов калитки, или, к примеру, скрипят несмазанные петли на распахнутой двери. Но тан знал, что это не ветер, не жесть и не петли.

Никто из них не умеет так отчаянно браниться.

* * *

На следующем перекрестке Сигмон нашел то, что искал: большой сарай, откуда и доносился странный звук. Спереди к сараю пристроили большой деревянный навес – крыша на столбах, и только. Под ним стояла небольшая наковальня, рядом поместился маленький кузнечный горн, стылый и заброшенный. На деревянных столбах развешены серпы, топоры, подковы и всякая мелочь, что копится на рабочем месте у любого мастера. Пожалуй, в Сагеме этот сарай считался кузницей, но Сигмон, только что вернувшийся из города мастеров, решил, что это скорее мастерская жестянщика. В другое время он проехал бы мимо, не доверив местному мастеру даже подковать коня, но сейчас его интересовало иное: звук, идущий из-за неплотно прикрытой двери.

Сигмон спешился, накинул поводья на подходящий штырь в столбе и вошел под навес. Осторожно ступая по утоптанной земле, стараясь не наткнуться на разбросанные кузнечные инструменты, он добрался до двери и заглянул в щель.

Первое, что бросилось в глаза – спина в грязной серой рубахе. Ткань в потеках пота, грязная, пыльная, над ней – нечесаная копна грязных волос, бывших когда-то светлыми. Широкие плечи ходят ходуном. Все просто: человек сидит на полу спиной к двери и что-то мастерит. Почему на полу? Судя по ругани, это не очень-то удобно.

Переждав очередной взрыв брани, Сигмон положил руку на дубинку и осторожно открыл дверь.

Сарай и вправду оказался велик. У дальней стены – разобранная повозка, по стенам развешаны инструменты, около входа примостился верстак. Больше ничего – кроме человека, сидящего на полу и отчаянно бранящего железо.

– Эй, – позвал тан. – Эй, ты!

Человек подпрыгнул на месте, словно его кольнули шилом. Он перевернулся, и Сигмон подумал: сейчас бросится. Но человек неловко завалился на бок, и тан тотчас понял почему: у бедняги оказались скованы руки и ноги. Широкие железные браслеты на руках прикованы к ножным кандалам, а цепи, что их соединяют, заперты на маленький замок гномьей работы. Сигмон прекрасно знал такие оковы. Узник напрасно пытался выбраться из них – он не мог дотянуться до замка, да и открыть его можно лишь специальным ключом. Тан видел их раньше – в них держали воров, что славились умением открывать замки. Обычным головорезам хватало и ножных кандалов. Но эти…

Несчастный помянул матушку Сигмона и тем отвлек его от разглядывания замка. Тан вспыхнул и собрался ответить, но лицо узника приковало его взгляд. Рассеченная скула, под разбитым носом засохла кровь, щеки и лоб вымазаны то ли грязью, то ли засохшей кровью. Досталось узнику крепко, но его зеленые глаза, напоминавшие цветом весенние листья тополя, восторженно сияли.

– Я знал! – восторженно выдохнул Рон. – Я знал, что так и будет, сукин ты сын!

Сигмон осторожно выдохнул, боясь спугнуть видение, опустил дубинку и прислонился к дверному проему.

– Тогда я думал, что мне конец, – продолжал полуэльф, сверкая зелеными глазами, – а потом появился ты и вытащил мою шею из петли. А сейчас я подумал – раз мне настает полный и окончательный конец, может, судьба снова повернется ко мне прелестным личиком и подарит еще один шанс?

– Ронэлорэн, – тихо сказал тан. – Это ты?

Алхимик одарил друга презрительным взглядом.

– Нет, – серьезно сказал он. – Это не я. Это конь его величества Геордора Третьего в парадной мантии рода Сеговаров.

Тан вошел в сарай, присел на корточки и коснулся пальцем грязного плеча алхимика.

– Очнись, Сигги, – мягко сказал Рон. – Это я, живой и во плоти.

– Как ты тут очутился? – спросил тан, опускаясь на колени.

– Как всегда, – беспечно отозвался полуэльф. – Случайно проходил мимо да попал в переплет.

– И что на этот раз? – осведомился Сигмон, ощупывая замок. – Опять делал предсказания?

Он ожидал в ответ очередную шутку – не слишком смешную, скорее глупую, и даже попытался угадать, что ответит Рон. Но тот не ответил. Сигмон поднял глаза. Улыбка сошла с губ алхимика, его лицо сделалось мрачным, а взор потух. Он смотрел на друга и молчал, и в его глазах плескалась боль.

– Нет, – тихо произнес он. – На этот раз все по-другому.

– Что случилось? – спросил тан. – Рон, что вообще происходит в городе?

– Потом, – сказал алхимик. – Я расскажу потом. А сейчас, пожалуйста, найди этот трахнутый ключ, потому что у меня уже спина затекла и я…

Сигмон взялся за цепи, резко дернул, и порванные звенья разлетелись по сараю. Целехонький замок упал к ногам полуэльфа. Тан взялся за ручные кандалы и разогнул их пальцами, словно они были сделаны из свинца. Потом разогнул железные обручи на ногах Рона.

Алхимик, не веря глазам, взялся за запястье, тронул натертую кожу и поднял взгляд на друга.

– А раньше ты так не мог, – сказал он. – Сигги, ты опять меняешься?

– Все меняются, – мягко ответил Сигмон, поднимаясь на ноги, – но не всегда в лучшую сторону.

– Ну, так и есть, – отозвался алхимик. – Раньше ты мне так не ответил бы.

Сигмон протянул ему руку, и Рон крепко ухватился за его ладонь. Тан рывком поставил алхимика на ноги, и тот сразу навалился на его плечо.

– Ноги, – простонал он. – Проклятье! Затекли…

Сигмон обнял друга за плечи и вывел его из сарая. Выбравшись из-под навеса, они подошли к Ворону, и тот фыркнул, беспокойно переступив с ноги на ногу.

– Ворон! – удивился Рон. – Ого. Ну, точно, все как в старые времена…

Сигмон пинком опрокинул невзрачный деревянный ящик и усадил на него алхимика. Тот со стоном вытянул ноги и прищурился на весеннее солнце.

– Скоро полдень, – сказал он. – Надо поторапливаться. А то не успеем выбраться из этого проклятого городка.

– Так, – сказал Сигмон. – Хватит. Можешь сказать толком, что тут творится?

– А как же радостные объятья? – обиделся алхимик. – Не виделись полтора года, а ты даже «здравствуй» не сказал!

Сигмон вздохнул. Снова рядом друг. Он так отвык от этого, что сейчас даже не мог поверить, что все происходит на самом деле. Быть может, он спит и видит сон – как тот, про Арли?

– Впрочем, – сказал алхимик, – когда мы виделись в последний раз, ты и попрощаться не удосужился. Ты дурно воспитан, Сигги. Я тебе говорил об этом?

– Говорил, – признался тан и со вздохом коснулся вспотевшего лба. – Прости, Рон. Прости. Я сейчас немного не в себе, не спал целые сутки и не поспеваю за твоей болтовней. Но я очень рад, что встретил тебя. Честное слово.

– Ты сам-то откуда тут взялся?

– Тоже проездом. Дорога из Вегата в Ташам долгая, и мне захотелось немного отдохнуть в приличной постели. Может быть, тут у меня есть и дела.

– Как? – удивился алхимик. – Ты оставил Арли в одиночестве на вершине горы?

Сигмон отвернулся и запустил пальцы в черную гриву вороного коня. Тот встревожено фыркнул и скосил на хозяина черный глаз.

– Нет, – глухо произнес тан. – Это она оставила меня. Ушла полгода назад, прямо посреди зимы. С тех пор я ее ищу.

Рон сдавленно кашлянул, и тан обернулся, стиснув зубы, готовясь выслушать очередную насмешку, на этот раз заслуженную.

Полуэльф растеряно смотрел на него, и на его лице не было и тени ухмылки.

– Прости, – сказал он. – Не знаю, что и сказать. Как-то это все неожиданно.

– Ладно, – тихо произнес Сигмон. – Потом. Я тебе все расскажу, только не сейчас. Хорошо?

– Конечно, – согласился Рон. – Я желаю допросить тебя с пристрастием, а сейчас у нас на это нет времени.

– Все настолько плохо? Это черный мор?

– Хуже, – отозвался алхимик и ткнул пальцем в сторону пыльной кучи посреди улицы.

Сигмон с удивлением обернулся. Если бы не указующий перст алхимика, он не обратил бы на эту грязь внимания. Чего только на дороге не валяется – вон, недавно дохлая лошадь попалась. Но сейчас, всмотревшись, тан почувствовал, как к горлу подступил ком.

Это была вовсе не грязь. Посреди дороги лежала тонкая ночная рубашка, присыпанная сверху тонким слоем пепла. И даже не пепла – праха. Обычно это все, что остается после вампира, спаленного полуденным солнцем. Но кровосос днем, на улице, в ночной рубашке с кружевами?

Сигмон взглянул на алхимика. Тот провел рукой по лицу, размазывая грязь, взглянул на ладонь и тихо выругался.

– Что это? – спросил Сигмон. – Вампиры?

– Они пришли три дня назад, – отозвался Рон, и его губы предательски дрогнули. – А я – следом. В Сагеме мне нужно было кое-что забрать у одного контрабандиста. Обычное дельце, просто хотел заработать пару монет. Я шел на заработки, а попал в ночной кошмар.

– Сколько было упырей?

– Кажется, пятеро. Не больше. Первая ночь выдалась тревожной, но тогда они прятались, вершили свои злодейства тайно, под покровом темноты. А на вторую ночь они вышли на улицы, и началась резня. Они строем прошли через город, кусая всех, кто попадался на пути. Гуляки, стражники, контрабандисты… Всех. А потом они пошли по домам. Женщины, дети…

Сигмон прикрыл глаза. Он мог себе это представить – упыри в облике идут по ночным улицам тихого городка. Глаза на серых лицах пылают багровым пламенем, длинные плащи развеваются за плечами демонскими крылами. Они быстры и жестоки. Врываются в толпу, кровь брызжет фонтанами из прокушенных шей, тела валятся на землю, в серую пыль…

– Но день стал страшнее ночи, – продолжал алхимик. – Те, кто уцелел, спрятались в домах, и даже когда взошло солнце, так и не вышли на улицы. Некоторые сбежали из города, те, кого здесь больше ничто не держало. Но таких оказалось мало. Пяток пришлых контрабандистов без семей – вот и все, кто смог уйти. А те, что не успели спрятаться ночью… Они пытались убить себя, не в силах смириться с новой жизнью, но у них ничего не получалось. Многие сошли с ума, вели себя как дикие животные: бросались друг на друга, ломали все, что подвернулось под руку, кусали тех, кто остался. Но рано или поздно они высовывались на улицу, и солнце сжигало их дотла. Некоторые выходили случайно, а другие, видя их гибель, выходили сами – прямо в пламя восхода.

– Подожди, – перебил его Сигмон. – Какая новая жизнь? Какие безумцы? Вампиры сошли с ума, все пятеро?

Рон глянул на него с жалостью, пожевал губами, словно пытаясь заставить себя сказать омерзительные слова.

– Сигмон, – наконец выдавил он. – Вампиры кусали всех, кого только могли. И те стали упырями. Все, понимаешь, Сигмон, все жители города. Потом, в последнюю ночь, они кусали друг друга, передавая эту заразу дальше. Тут больше нет людей, Сигги, это город нежити, город мертвых. Остался только я.

– Нет, – быстро сказал тан, чувствуя, как холодок змеей скользит меж лопаток. – Нет, этого не может быть. Послушай, Рон, это только сказки. Ты же знаешь, вампиры размножаются как обычные люди. Они не могут превратить человека в упыря, только убить. Я сам тебе это рассказывал, я знаю…

Алхимик покачал головой, и в этом кратком движении было столько уверенности, что тан умолк, чувствуя, как ледяная змейка в животе превращается в айсберг.

– Сигги, – тихо сказал Рон. – Я знаю, что ты видел. Помню, что ты рассказывал. Я поверил тебе. А теперь ты поверь мне: все не так. Они могут это делать, Сигги. Они это сделали. Пять кровососов пришли в город и заразили несколько человек. Потом все вместе они расправились с остальными. Они убили город, Сигмон. Целый город. Захватили его, обратили в упырское гнездо, и только небо знает, что они собираются делать дальше.

– Нет, – прошептал Сигмон, – такого просто не может быть. Она не могла мне лгать. Нет.

– Арли не лгала, – отозвался алхимик. – Раньше они такого не могли. В этом я уверен, я тоже кое-что знаю, Сигги. Но что-то изменилось. Что-то пошло не так, и к нам вернулись ночные кошмары наших предков. Сказки стали реальностью. Ты сам говорил – все меняются, и сейчас, похоже, настал черед кровососов. Мир свихнулся, любезный тан, и мы теперь в самом сердце этого безумия.

Сигмон не ответил. Он слышал слова Рона, но никак не мог их принять. Нет, они не могут так поступать. Ведь Арли не такая. Она не стала бы ему лгать. Но ведь он и не думал, что она способна бросить его, оставить одного и уйти. Быть может, она и… Тан не хотел в это верить. Хотелось думать, что просто один из кланов устроил в городе резню, что их, кровососов, было не меньше двух десятков, только и всего. Но память услужливо подсовывала воспоминания о ночной схватке с упырями Вегата. Их было трое – наглый юнец и два вампира-недоделка, пародия на Старших. Два пропавших мастера – их тела так и не нашли. Значит, вот кем они стали после смерти… В суматохе тану было не до поисков, и он подумал тогда, что юнец просто спрятал тела. Но теперь… Теперь все стало кристально ясно. Юнец пытался захватить Вегат так же, как его родичи захватили Сагем. Наглый и самоуверенный, он хотел провернуть дело в одиночку, без помощи остальных. И вряд ли с их ведома. Но встретил охотника на вампиров, потерпел поражение и сбежал обратно в Сагем, под крылышко старших братьев. В упырское гнездо. А добрый и глупый охотник отпустил кровососа, потому что Арли тоже…

– Надо было его прикончить, – с горечью бросил тан.

– Кого? – спросил Рон, вытирая лицо подолом рубахи.

– Вампира из Вегата. Я встретил его там пару дней назад. Он пытался устроить в городе мастеров то же, что в Сагеме. Я тогда ничего не понимал… Просто всыпал ему хорошенько и отпустил, велев возвращаться домой. А он обманул меня и убил еще одного человека. И сбежал. По его следам я и пришел в Сагем.

– Так, – сказал Рон, оглядываясь по сторонам. – Ладно. Знаешь, что? Надо бы нам поторопиться. Надо быстренько собрать вещи, а приятными воспоминаниями обменяемся, когда отъедем подальше от города.

Сигмон кивнул и втянул носом воздух, принюхиваясь к мертвым запахам Сагема. Упыри. Множество упырей – и упокоенных, и живых. Он принимал это за след юнца, за свежий и ясный след, оставленный им накануне. Но теперь стало ясно, что этот город весь пропитан миазмами вампиров. Это их гнездо. Сколько их тут? Десятки, сотни… Он не справится за полдня. И за ночь. И вряд ли он вообще ее переживет.

– Рон, – позвал тан, – а как уцелел ты?

– Ты же знаешь, упыри не переносят эльфийскую кровь, – отозвался алхимик. – Недаром они так боятся серебра, в которое примешана кровь эльфов. Для кровососов это смертельный яд. Они просто скрутили меня и бросили в кузнице, пообещав вернуться следующей ночью, потому как у них и без меня было слишком много дел. Но они обещали вернуться – сегодня вечером. И так внушительно пообещали, что у меня до сих пор мороз по коже. Мне жуть как не хочется даже думать о том, что случилось бы сегодня с наступлением темноты.

Алхимик поднялся на ноги, нагнулся и растер руками колени. Со стоном распрямился, подпрыгнул и тут же схватился за поясницу.

– Терпимо, – объявил он. – Пошли.

– Куда? – удивился тан. – Хочешь найти коня?

– Нет, – серьезно отозвался алхимик. – У нас мало времени, а еще нужно забрать у вампиров мои вещи. Они слишком мне дороги, чтобы вот так запросто оставить их упырям.

Сигмон смерил друга взглядом, покачал головой.

– А ты ничуть не изменился, – сказал он. – Все так же охотишься за деньгами и по-прежнему готов рисковать жизнью ради мешка с барахлом.

– За деньгами я охочусь всегда, – отозвался Рон. – Потому что их у меня нет. Вот ты гоняешься за спокойной жизнью, а я смотрю, она обходит тебя стороной. То же и с моими деньгами. Вот дерьмо. Мы никогда не можем получить то, что нам нужно больше всего. Закон подлости.