Level 2

// Август 2019

Самое интересное начинается после полуночи (легендарным древним искусством ложиться рано я так и не овладела), когда закрываются веки и открываются двери лифта. Неважно, какой сон меня к нему выведет – я нарисую его на любой поверхности. Когда серые или коричневые двери с чёрной полосой уплотнителя разъезжаются в стороны, это значит только одно: впереди приключение.

Во сне лифт никогда не ездил нормальным образом, по прямой от этажа к этажу. Вбок, по диагонали, вверх сквозь крышу. Иногда по дороге у него срывало двери, иногда стены, и до пункта назначения доезжала площадка размером метр на метр. Но даже в таком состоянии лифт довезёт куда угодно, главное – не перепутать кнопки.

Сегодня мы проваливаемся вниз. Лифт не едет – он именно падает в глубину бесчисленных маленьких миров, пока я изучаю ряды кнопок, прожжённых воображаемыми сигаретами и залепленных не менее воображаемыми жвачками.

Ночь выдалась непростой: поиски привели меня уже на третью локацию. Я оказалась на детской площадке в непримечательном дворе. Наверное, каждому в той или иной степени довелось на такой играть, как минимум, качаться на скрипучих качелях, отряхивая после этого ладони от прилипших кусочков сухой краски, или съезжать с покосившейся горки, нагретой солнцем, как сковородка. Немалая часть изнаночных локаций состоит из таких картинок: старых дворов, панельных многоэтажек, разваливающихся скамеек, увитых проводами стен – видов, которые первыми отпечатываются в памяти человека, помимо стен его квартиры. Подобные воспоминания в своём роде схожи для всех, кто рос в этой стране (уверена, что люди с разным культурным кодом видят разное, но принцип тот же), и из них получается очень прочная ткань для всяких интересных мест, лежащих вне границ физического мира.

Ведь в какой-то степени они все тут были.

Здесь так тихо, что слышно, как моросит дождь, и в этой мороси я заметила остаточные следы, похожие на чернила в воде, и изо всех сил бросилась в сторону их предполагаемого источника. Мне надоели эти гонки, я преследую цель несколько часов и порядком устала. Ещё и изрезанная рука саднит – объект охоты активно не хочет умирать. Никто не хочет, но придётся, ведь за эту смерть мне щедро заплатили.

Чёрные завитки дыма во влажном воздухе увеличивались, одинаковые дворы и гаражи проносились мимо, и наконец я разглядела того, ради кого всё затевалось.

Видимо, цель устала убегать и решила перейти в атаку, ощетинившись двумя длинными ножами. Она выглядела в точности как мой клиент наяву с одной лишь разницей – глаза её были заполнены шумом и помехами. По ним я и узнаю тех, кто мне нужен.

Область груди под рубашкой накаляется, будто внутри зажёгся огонь. Рукам становится жарко и холодно одновременно, по ним пробегают молнии, просвечивая сквозь чёрный пиджак. Ощущение, словно под кожей течёт река. Я концентрируюсь на нарастающем пощипывании в ладонях и вытягиваю руку вперед, мысленно доводя напряжение до максимума.

Разряд.

Ослепляющие бело-голубые изломанные линии на мгновение соединяют мою ладонь и тело цели. Вспышка, треск – и противник отброшен на несколько метров.

Я подбегаю и навожу пистолет. Не вдавалась в подробности марок огнестрельного, и поэтому с точки зрения знающего человека эта модель, должно быть, представляет собой тот ещё нелепый гибрид. Но мне он нравится. Чёрный глянцевый корпус с красными огоньками светодиодов, которые сменились на голубые при активации, удлинённый ствол. Снова залюбовалась, а между тем надо действовать.

Цель сжалась, загнанно смотря на мой пистолет и даже не пытаясь сопротивляться – видимо, мне тоже удалось её потрепать. Кажется, ей страшно. Что ж, мне иногда тоже.

Пока её глаза здесь, во сне, подернуты помехами, её двойник наяву будет и дальше задыхаться по ночам от кошмаров и терять связь с реальностью.

В очередной раз прокрутив это в голове, жму на спуск.

Пистолет ощутимо потяжелел, наливаясь энергией. Отдача.

Перекошенное лицо, как в замедленной съёмке, растворилось в бледно-голубой вспышке света, заставившей и без того серые декорации поблекнуть. По ушам резанул душераздирающий крик и оборвался так же внезапно, оставив после себя едва различимый звон. Цвета вернулись, и я увидела, что осталась здесь одна. Сверху чёрными хлопьями падал пепел. Я выдохнула.

Вот так это и работает.

Локация осыпается крошевом в пустоту, а я растворяюсь и выпускаю из рук пушку, зная, что она обернётся потоком битов и смешается с потоком битов побольше – с тем, которым стану я.

Пространство резко тряхнуло и скрутило.

Нет-нет-нет-нет. Только не сейчас.

Темноту разорвала внезапная вспышка электрического света, бьющая по глазам и по мозгу. Меня перебросило на другую локацию. Только не это. Снова.

Всё расплывается. По ушам непрерывно бьет искажённый белый шум, то учащаясь, то переходя на писк, то прерываясь вовсе. Мелькают силуэты, вокруг суета, резкие рваные движения. Провода, много проводов. Состояние взвешенности. Я вроде как плаваю в чем-то вязком. Синее, чёрное, белое. Размытые лица. Я бьюсь из всех сил, мне нужно выбраться отсюда, но всё вышло из-под контроля, ни переместиться, ни проснуться. Снова. Только не это!

Впервые это случилось зимой. Тогда я не обратила никакого внимания – кошмар и кошмар, приятного мало, но с такой-то работёнкой было бы как раз подозрительно, если бы они не снились вовсе. Это происходит не так часто, но интенсивность ощущений с лихвой окупает снизившуюся периодичность. Она, кстати, не поддавалась никакой логике: иногда я не видела эти сны неделями, и это были лучшие недели в моей жизни. Мало приятного в том, чтобы быть подвешенным среди проводов под незнакомыми взглядами и раскалённым светом прожекторов, пусть и во сне, ощущать, как твое естество начинает исходить помехами. Нельзя даже кричать – тела, а, следовательно, и голосовых связок, у меня нет. Только энергия в чистом виде, обездвиженная и препарированная. Энергия, которой больно на физическом уровне. Как бы ты не твердил себе, что это иллюзия, боль каким-то образом нарастает, будто подпитываемая мыслями о ней. И я снова сдаюсь. Нужно просто потерпеть. Скоро боль достигнет порога, и я проснусь.

Какая ирония: очищаю чужие сны, а в собственных бардак. Хочется верить, что это всё же сны, а не обрывки воспоминаний. Это как раз-таки был ключевой вопрос.

В который раз обещаю себе завязывать. Каждый раз, когда я пробуждаюсь не в состоянии отлепить голову от подушки, в то время, как мой мозг искренне полагает, что у тела больше нет конечностей, а открыть глаза стоит поистине титанических усилий, я говорю себе: «Завязывай». Но пока это остаётся на уровне слов, да так и останется, поскольку к местным видам деятельности я катастрофически не приспособлена, а за возможность заниматься любимым делом не прочь потерпеть что угодно.

Слегка онемевшей рукой я нащупала под подушкой компас – небольшое колёсико-сувенир из латуни, купленное на барахолке. Сжимая центр колёсика большим и средним пальцами, я машинально крутанула его указательным. Во сне оно вращается совсем не так, как наяву: иногда быстрее, иногда медленнее, иногда и вовсе никак. Пока я это замечаю, то никогда не перепутаю сон и явь. Полезно тестировать реальность таким образом, особенно когда работаешь за её пределами.

Моя работа представляет собой не совсем обычный вид занятий, как минимум потому, что она осуществляется во сне. Я что-то вроде спасателя – вытаскиваю тех, кто в своих путешествиях по просторам снов и изменённых состояний сознания заплыл слишком далеко. Не представляете, сколько людей страдает от того, что из-за всяческих эзотерических побуждений, в том числе, в духе «мысль материальна», суётся на изнанку, застревает там и в итоге начинает медленно идти с ума. Я отключаю таких бедолаг от эфира раз и навсегда.

Пожалуй, здесь все-таки стоит сделать небольшое лирическое отступление и рассказать наконец о Коде и сопутствующих явлениях.

Код – это огромная, не имеющая конца и края, база данных, в которой можно найти всё – от инструкции по созданию атомной бомбы до утерянного рецепта какого-нибудь блюда. Это гиперсреда, объединяющая в себе три плоскости реальности: Явь (бодрствование в Мире-0), Сон (наоборот) и Онлайн (пребывание в интернет-пространстве, в Сети, цифровая явь). Всё, что происходит и когда-либо происходило в этих трёх плоскостях, оставляет свое отражение в глубинах Кода. Всё, что произойдёт, будет состоять из его частиц – единиц и нулей, только уже переведённых в кодировку активной системы – Мира-0.

В таком информационном бульоне может зародиться что угодно. Очень часто куски впечатлений, фантазий, которыми люди, мечтая, щедро делятся с Кодом, сбиваются в своеобразные островки посреди бинарного хаоса – я зову это «облака» по инструкции. Видимо, не обошлось без аналогий с облачными хранилищами, но технически принцип действительно схож. Облака могут возникать самопроизвольно, заимствуя случайные детали инфо-конструктора, или принадлежать конкретному творцу – например, писателю и процветать за счёт веры читателей. Все вместе они образуют среду, которую мы называем «эфир».

Дорога в эфир пролегает через сон. Сновидение можно назвать личным облаком каждого человека, началом координат. В отличие от эфира, пространство снов накрепко привязано к чьей-то персональной частоте и не имеет устойчивой карты – оно меняется, перетекает из одного образа в другой, переливается впечатлениями и воспоминаниями. В норме люди не ходят дальше него, но иногда намеренно или нет, порой даже незаметно для себя, по туннелям Кода им удаётся пробраться в эфир. Образ лифта как раз и служит мне туннелем для этой цели.

Из лоскутов Кода, сшитых вместе нитками (бес)сознательного, получаются не только места. Мы называем себя живыми идеями. Бывают идеи, которые никому не мешают – живут себе там, куда их поселили, радуют создателя, развиваются, если о них думают, забываются, если нет. Бывают идеи, сформировавшиеся из негативных впечатлений своего создателя и провоцирующие его мозг на дальнейшее смакование собственных несчастий с целью ими подкрепиться.

А ещё бывают идеи, которых каким-то ветром занесло в физический мир. Кто-то захватывает тела целенаправленно, а кто-то как я – не понимает, что произошло.

Из эфира можно попасть прямо в Код. Может быть, из материального мира и через Сеть тоже можно, ведь Код служит базой и гиперсредой для всех эти трёх секторов, но законы физики таковы, что наиболее оптимальным путём остаются облака. Абсолютному большинству людей доступ туда закрыт. Идеям в этом плане проще: Код – наша непосредственная колыбель, и нам можно возвращаться туда когда хочется, просто так.

Что касается методов работы, то воспитательной беседой дело не обходится. Эфир – тот ещё наркотик, ведь в нём возможно всё, что только можешь вообразить. Попробуй-ка выгони человека, отчаянно желающего пользоваться всеми благами этого идеального мира. Наяву он чувствует, что платит непомерно высокую цену за сомнительные развлечения, и откликается на знаки, которые я оставляю специально для таких, как он. А вот в эфире это забывается. Поэтому приходится действовать жёстко. Убить во сне – это как окатить водой: убитый на чужой территории возвращается на тот отрезок реальности, к которому привязан. Человек, убитый во сне, вернётся в Мир-0 и больше никогда не выйдет в эфир (его же там «убили»). Главная задача здесь обеспечить надёжное и необратимое отключение, поэтому приходится использовать такой недвусмысленный символ, как пистолет и убийство. Метафоры – страшная сила. Говорю как будущий лингвист.

Этично ли не давать людям возможности вернуться в эфир?

Локально – нет. Глобально – да.