Владимир Путин приехал в ГДР в 1985 году, а уехал в 1990 году уже после падения Берлинской стены. Он получил назначение на работу в Дрезден. Один из его прямых руководителей позже говорил: «В то время ГДР была поделена на четырнадцать округов. В каждом действовало окружное управление германского МГБ с прикрепленным к нему представителем советского КГБ. У каждого нашего представителя была небольшая группа сотрудников, занимавшихся разведкой. Путин работал в дрезденской группе. Я курировал все эти 14 групп. Поэтому знаю, что говорю. За четыре года службы в Дрездене Путин поднялся на две должностные ступеньки. Ну а кроме того, стал членом парткома, куда рядовой работник, в принципе, попасть не мог. Все мы были тогда искренними коммунистами. Только сейчас какое-то переосмысление произошло. Может, и у Путина также. Могу сказать одно: лицемерным коммунистом он не был»[36].
Когда Владимир Путин стал Президентом Российской Федерации, в Германии были предприняты очень большие усилия по выяснению всех деталей его работы на немецкой территории. Изучалось любое свидетельство, любой след. Что он делал? Куда ездил? С кем знакомился? Кого мог завербовать? С кем из работников «Штази» находился в наиболее близком контакте? Проводились даже «научные» симпозиумы с более чем сотней участников и с разными докладами. Нет смысла разбирать все эти изыскания, итогом которых стали весьма скудная информационная справка, а также несколько нелепых и вздорных фальсификаций. За последние семь лет в Германии было написано и издано три книги о В. В. Путине, но только одна из них переведена на русский язык и издана в Москве. Это книга Александра Рара «Владимир Путин. Немец в Кремле». Она впервые увидела свет в Мюнхене в 2000 году. Автор-политолог с русскими корнями немало потрудился, чтобы поднять завесу тайны над деятельностью В. Путина в качестве разведчика на «германском» направлении. Но он мало преуспел в этом деле, ограничившись описанием скромной квартиры семьи Путина на третьем этаже стандартного сборнощитового дома № 101 на Радебергштрассе в Дрездене. В. В. Путин читал на досуге в подлиннике Шиллера и Гёте, а также был членом дрезденского отделения Общества любителей рыбной ловли. В любимой пивной советского разведчика, где он заказывал пиво и жареные колбаски, в 2000 году оборудовали для любопытных туристов «Уголок Путина».
Российский президент и сегодня весьма популярен в Дрездене. Осенью 2007 года, находясь в ФРГ с визитом, Владимир Путин нашел несколько часов для поездки в этот город в качестве частного лица. Он прошел там пешком своими давними маршрутами и даже зашел в пивную – пообщаться с ее обычными посетителями и выпить кружечку пива.
Сам Путин на вопрос – в чем именно заключалась его работа в немецком Дрездене, ответил весьма откровенно и скупо: «Это была обыкновенная разведдеятельность: вербовка источников информации, получение информации, обработка ее и отправка в центр. Речь шла об информации, о политических партиях, тенденциях внутри этих партий, о лидерах – и сегодняшних, и возможных завтрашних, о продвижении людей на определенные посты в партиях и государственном аппарате. Важно было знать, кто, как и что делает, что творится в МИДе интересующей нас страны, как она выстраивает свою политику по разным вопросам в разных частях света. Или какова, например, будет позиция наших партнеров на переговорах по разоружению. Конечно, чтобы получить такую информацию, нужны источники. Поэтому параллельно шла работа по вербовке источников и добыче информации, а также по ее обработке и анализу. Вполне рутинная работа»[37].
Людмила Путина с ребенком приехала в Дрезден в 1986 году. Здесь у нее родилась вторая дочь – Екатерина. Забота о двух маленьких девочках, изучение немецкого языка и ведение несложного домашнего хозяйства – вот ее главные дела в Германии. «О делах мужа дома не говорили, – вспоминала позднее Людмила. – Думаю, накладывал отпечаток характер работы мужа. В КГБ всегда была установка: с женой не делиться. Бывали, говорят, случаи, когда излишняя откровенность приводила к плачевным последствиям. Я довольно много общалась с немцами, и если какое-то знакомство было нежелательным, Володя мне об этом говорил. Утром он заводил Машу в детский садик – это прямо под окнами нашей квартиры, а потом Катю в ясли. Обедать он всегда приходил домой. Иногда вечерами собирались у нас, приходили друзья по работе, бывали и немцы. Мы дружили с несколькими семьями. Бывало весело – разговоры в основном ни о чем, шутки, анекдоты. Володя хорошо рассказывал анекдоты»[38].
Владимир Путин приехал в Дрезден старшим уполномоченным. Через год его перевели на должность помощника начальника отдела. Еще через некоторое время он стал старшим помощником начальника отдела. Дальше повышать было некуда, и в качестве поощрения его избрали членом парткома представительства КГБ. В представлениях о повышении в должности и в звании говорилось просто: «за конкретные результаты в работе». «Штази» ГДР считалась одной из самых эффективных в мире разведслужб, но и советская разведка была в высшей степени профессиональной. Обе работали по всему миру, и многие нити из Дрездена тянулись не только в ФРГ, но и в другие страны. Полковник Лазарь Матвеев, который в 1985–1989 годах был начальником группы советской разведки в Дрездене, позднее говорил: «Разведка ГДР была одной из сильнейших спецслужб мира. Но немцы работали со своей территории. А мы – с их, но только используя уже наши возможности.
ГДР мы использовали как плацдарм, как канал. А вся наша деятельность была направлена на весь Запад. Мы работали с теми, кто приезжал в Германию, и зачастую направляли наших агентов не только в капиталистические, но и в развивающиеся страны. Тот же Владимир Владимирович имел своих людей не только в Европе, но и в других регионах мира. Должен прямо сказать, что выходы Путина на ряд стран были очень хорошими, в том числе и на государства Юго-Восточной Азии. Казалось бы, где – Германия, а где – Азия. Но ведь работали… И все потому, что постоянно искали людей, выходили на нужные связи. В моем подчинении в Дрездене находились восемь офицеров, у каждого из которых был свой участок работы: политическая разведка, контрразведка, научно-техническая разведка, информация и аналитика. Так что все ребята прекрасно знали, за что они отвечают и что от них требуется. Особо подгонять кого-либо не приходилось»[39].
Газета «Известия» разыскала в «одной из европейских стран» бывшего разведчика и друга Путина, который работал в ГДР вместе с Владимиром Владимировичем в одной группе и даже сидел в одной с ним комнате несколько лет. Рассказу этого человека под условным именем Владимира Артамонова газета отдала две полосы под заголовком «С Путиным хоть лошадей красть, хоть водку пить». Вот отрывок из этого интервью:
«– Какая черта характера была у Путина выдающейся, которая его бы выделяла?
– У него несомненно доминанта существует, но он ее никогда не подчеркивал. Он очень талантливый спортсмен. Но он абсолютно никогда не выпячивал свои физические данные, не похвалялся. Среди всех его одинаково хорошо развитых качеств доминантой является борьба. В разных смыслах слова. Я думаю, что он имеет и характер борца такой настоящий – бороться до победы. Он может работать долго и целенаправленно. Довольно-таки собранный тип. Вся его работа на том участке в Дрездене требовала планомерной и неуклонной работы. Он это умел делать, как мало кто».
– Послушайте, у него есть хоть одно отрицательное качество?
– Как вам сказать? Я бы сказал так, что отрицательных качеств у него просто нет. Но это в моих глазах.
– Отлично, поговорим о слабостях. А какие у Путина слабости?
– Нет у него слабостей. Я не видел другого такого человека, столь гармонично сложенного. Вот смотрите сами: и спортсмен, и гуманитарий глубоко образованный, и разведчик вполне успешный, и в культуре разбирается, и в общении на таком обыденном уровне сразу располагает к себе, внушает доверие. Когда с ним встречаешься, сразу понимаешь: ну, этот не подведет. Вот такой это тип. Пить – пожалуйста, границы совершенно твердо знает, на автомобиле ездит прекрасно. Я представляю, как он летал на истребителе. Для него это наверняка был праздник души, потому что он по природе лихач. Но не дурной лихач, с таким можно сидеть рядом и не бояться. Но для него характерен и некий иронизм»[40].
Хорошо отзывался полковник Л. Матвеев и о семье Владимира Путина. «Надо сказать, – замечал он, – что в отношении семьи Владимира Владимировича я был спокоен. Супруга его – Людмила Александровна – никогда не была меркантильной женщиной. Сам Владимир Владимирович тоже был очень скромен в своих запросах. Отношения между ними были хорошими, и жили они без ссор. Так что и здесь все было в порядке. Что скрывать – в Германии имелось много соблазнов, в том числе и для офицеров. Ведь деньги, которые им выделялись для работы, были практически бесконтрольными, только на честность сотрудников и полагались. Да, я мог, конечно, какого-то сотрудника проконтролировать. Но в отношении Владимира Владимировича подобных мыслей никогда не возникало. Он – кристально честный человек. Наверное, это сейчас прозвучит смешно, но по своей сути Путин совершенно не карьерист. Я знал карьеристов, которые быстро продвигались по службе за счет каких-то, скажем так, «приемов». Но знал я не карьеристов, которые тоже быстро росли. Есть люди, которые всего добиваются своим трудом, которые просто работают. Путин – работал. В этом смысле Путин – рабочий человек»[41].
Владимир Путин хорошо знал положение дел в Германии, в первую очередь в ГДР, и ход событий в этом государстве вызывал у него тревогу. Во главе Германской Демократической Республики и Социалистической единой партии Германии стоял в конце 1980-х годов Эрих Хонеккер. Дрезденскую организацию СЕПГ возглавлял Ханс Модров, который уже с конца 1988 года выступал на пленумах ЦК СЕПГ с критикой политики Э. Хонеккера. Положение дел в стране ухудшалось, и внутреннее напряжение в обществе росло, но внешнему наблюдателю все это было трудно заметить. Никто не ждал взрыва и не готовился к нему. На протяжении 1989 года в ГДР шла подготовка к празднованию 40-летия государства, которое было провозглашено 7 октября 1949 года. Торжественное заседание по этому случаю прошло как обычно 6 октября, и Эрих Хонеккер сделал большой доклад об успехах республики. Делегацию от СССР возглавлял Михаил Горбачев, который также выступил с речью. Вечером 7 октября праздничные мероприятия переместились на главную улицу Берлина Унтер-ден-Линден, где должно было состояться традиционное факельное шествие. Михаил Горбачев позднее вспоминал: «Мимо трибун, на которых находились руководство ГДР и иностранные гости, шли колонны представителей всех округов республики. Зрелище было, прямо скажем, впечатляющее. Играют оркестры, бьют барабаны, лучи прожекторов, отблеск факелов – а главное, десятки тысяч молодых лиц. Участники шествия, как мне говорили, заранее тщательно отбирались. Это были в основном активисты Союза свободной немецкой молодежи, молодые члены СЕПГ и близких к ней партий и общественных организаций»[42].
Из ГДР Михаил Горбачев направился в ФРГ, на встречу с Гельмутом Колем. Однако всего через десять дней после торжеств по случаю 40-летия ГДР в Берлине и по всей территории республики начали происходить события, которые очень скоро приняли стихийный и неуправляемый характер. 17 октября в Берлине состоялось заседание Политбюро ЦК СЕПГ, на котором было решено освободить от всех постов в партии и государстве Эриха Хонеккера. Преемником его стал Эгон Кренц. Это было воспринято населением республики как уступка народу и как ослабление власти. Уже через день в Германии начались массовые манифестации, но без каких-либо беспорядков и даже без радикальных призывов. Над 75-тысячной демонстрацией в Лейпциге был поднят лозунг «Мы – народ». 27 октября 1989 года Государственный совет ГДР объявил об амнистии всех граждан, бежавших ранее на Запад или осужденных за попытку такого побега. Была прекращена передача в эфир наиболее одиозных телевизионных программ. 4 ноября в Восточном Берлине в грандиозной оппозиционной манифестации приняло участие более 700 тысяч человек. Германия пришла в движение, и напряжение росло. Владимир Путин и его коллеги наблюдали за всеми этими событиями со все возрастающей тревогой.
9 ноября 1989 года утром секретарь ЦК СЕПГ Гюнтер Шабовский сообщил на пресс-конференции о том, что руководство страны приняло решение упростить порядок выезда граждан ГДР за рубеж. После этого заявления тысячи граждан республики устремились к пропускным пунктам вдоль Берлинской стены. На одном из пропускных пунктов командир пограничной заставы, не выдержав психологического напряжения и без приказа сверху, распорядился поднять шлагбаум. Толпа ринулась на улицы Западного Берлина. По всему миру шли телеграммы-молнии: «Граждане ГДР тысячами бегут в Западный Берлин», «Толпы штурмуют новые контрольно-пропускные пункты», «По стене беспрепятственно гуляют юноши и девушки», «Поезда с желающими покинуть ГДР отправляются из Праги и Варшавы». Тысячи корреспондентов из западных стран ринулись в Берлин, чтобы заснять и описать в своих репортажах эти события.
Под прицелом телекамер и в свете фотовспышек молодые немцы из Восточного и Западного Берлина, объединившись в группы и получив разного рода инструменты, главным образом ломы и молотки, начали откалывать от Берлинской стены куски и целые плиты из бетона.
Полная растерянность царила в эти дни не только в высших структурах власти ГДР. Не знали, что делать, и Михаил Горбачев, и его окружение. У советского лидера на ноябрь и декабрь было намечено множество встреч и переговоров, в том числе и с президентом США Джорджем Бушем-старшим на Мальте. Но о чем говорить, если за спиной, в центре Европы, рушится союзное государство, да и вся система Варшавского договора трещит по швам. На территории ГДР располагалось не только несколько мощных разведывательных структур с пятью-шестью тысячами сотрудников разведки. Здесь находилась 300-тысячная армейская группировка со всеми видами оружия, включая атомное. Тем не менее Михаил Горбачев не изменил графика своих поездок и встреч. Он нашел возможным провести два дня в Канаде и в беседе с премьером Б. Малруни произнес весьма странную фразу: «Что касается германского вопроса, то это не актуальный вопрос сегодняшнего дня. Сегодня реальностью являются два немецких государства, входящие в ООН и в существующие военно-политические структуры». Еще через три дня, находясь в Италии, в беседе с премьером Джулио Андреотти М. Горбачев снова уклонился от обсуждения германских проблем: «Я прямо сказал: воссоединение ФРГ и ГДР – это не актуальный вопрос»[43]. Советские войска в Германии получили приказ – оставаться в казармах и не вмешиваться во внутринемецкие дела. Не имели ясных директив и органы внешней разведки. События, которые происходили вокруг них, не были предусмотрены ни в каких инструкциях.
В декабре 1989 года демонстрации и беспорядки стали происходить и в Дрездене. Было очевидно, что многие из этих событий дирижируются из Западного Берлина и из Бонна, однако немало разного рода эксцессов возникало стихийно. Вот как описывал позднее сам Владимир Путин сложившуюся ситуацию: «Вечер, когда возбужденные немцы подошли к нашему зданию в Дрездене, я помню очень хорошо. Это было в декабре 1989 года. Ближе к ночи. Перед этим толпа только-только разгромила окружное управление МГБ и забрала оттуда оружие, которое оказалось неизвестно в чьих руках. Ничего хорошего это не сулило. В толпе могли оказаться провокаторы или пьяные. В ту ночь именно я был старшим на нашем объекте, так как около девяти часов вечера начальник уехал за город и мы его не смогли найти. В Дрездене стоял штаб советской танковой армии. Я позвонил командующему и рассказал о событиях, которые развивались вокруг здания, добавив, что если мы что-нибудь не предпримем, то может случиться непоправимое. Тогда же я попросил прислать солдат для охраны, чтобы не доводить дело до прямых столкновений. И вдруг получил неожиданный ответ: “Этого сделать не можем, потому что нет команды из Москвы. Сейчас все выясню и позвоню”, – заключил командующий. Через некоторое время, так и не дождавшись от него ответа, я позвонил командующему еще раз: “Ну, как?”. И получаю совершенно ошеломляющий ответ: “Москву запросил, но Москва молчит”. А дело шло уже к ночи. “И что делать будем?” – спрашиваю. “Пока ничем помочь не могу”, – отвечает командующий. И здесь я со всей отчетливостью осознал, что мы брошены и никто не принимает решения.
Объект охраняла небольшая группа пограничников, которых я поднял по тревоге. Они, как и положено в таком случае, разобрали оружие, гранаты, боеприпасы, открыли окна и выставили в них стволы автоматов.
А я вышел к забору разговаривать с толпой. Если честно, то в тот момент это был для меня очень серьезный выбор. С одной стороны, можно было, забаррикадировавшись, заняв круговую оборону и, не вступая ни в какие переговоры, действовать по соответствующей инструкции. Да, определенно были бы жертвы со стороны нападавших, но формально, по закону, мы были бы абсолютно правы, так как следовали строго тем официальным установкам, которые предполагались на случай штурма здания. Но дело в том, что переговоры с агрессивной толпой не были прописаны ни в одной нашей инструкции. И подобная инициатива, если бы дело приняло печальный оборот, была бы жестоко наказана вышестоящим начальством. Под суд, наверное, не отдали бы, но со службы определенно выгнали бы с позором и без всякой пенсии. В принципе со мной могли бы расправиться как угодно. Поэтому, выходя к людям на улице, я прекрасно понимал, что рискую не только карьерой, но и будущим своей семьи. Но я посчитал, что сохранить жизни тех, чьи дела лежали у меня на столе, и других, кто определенно собирался штурмовать здание, – это дороже любой карьеры. В тот момент я твердо для себя решил, что карьерой надо пожертвовать. Никакая карьера не стоит даже одной человеческой жизни»[44].
Коллеги уговаривали В. Путина не выходить к толпе. Его могли и убить, и взять в заложники. «Что нам в таком случае делать? Как тебя из толпы вытаскивать?» Но Путин вышел, решив говорить с людьми, глядя им прямо в глаза.
«Когда я подошел к толпе, – свидетельствовал В. Путин, – меня начали спрашивать, кто я и что это за здание.
– Советский военный объект, – ответил я.
– Почему у вас машины с немецкими номерами?
– По соответствующему договору.
– А вы кто такой?
– Переводчик.
– Переводчики так хорошо по-немецки не говорят.
О проекте
О подписке