Цитаты из книги «Аякс Пенумбра 1969»

Похоже, Корвина сидит на земле. – Мне нужна помощь, мне нужно… слишком темно, Аякс. Я потерял фонарь. Пенумбра осторожно кладет велосипед на дно тоннеля и бредет на звук голоса Корвины. – Иду, – говорит он. – Протяни руки. Его пальцы едва касаются чего-то в темноте, и вокруг его запястья сжимается рука – цепкая, дрожащая, липкая от пота. – Все в порядке, Маркус. Он поднимает его – по крайней мере пытается; Корвина его чуть не опрокидывает. Тяжеленный! Пенумбра пыхтит и тянет вверх, и продавец встает. – Все в полном порядке. Они долго идут вместе, Пенумбра ведет Корвину за руку. Продавец молчит, просто плетется следом, дыхание его замедляется, выравнивается. Пальцы у него толстые и мясистые, но очень мягкие.

Он теряет счет времени. Целая вселенная сжимается в почти философскую темень трубы, в ее пространственно-временную кривую, которую он отмеряет не глазами, а ногами. Быть может, он выберется наружу, и окажется, что прошло десять лет. Пятьдесят. Он улыбается этой мысли и производит вычисления, отсчитывая педалями годы во времени: 2017… 2018… 2019. Как будет выглядеть этот город в двадцать первом веке? Может быть, в Садах Йерба-Буэна наконец-то появится хоть одно растение или…

Фрэнки топает к двери, потом притормаживает. Пенумбра слышит, как он разворачивается. – А все-таки: что там? Золотые дублоны? – Вам не все равно? – Не знаю… Может, и мне отстегнете немного. – Не хочется вас разочаровывать, Фрэнклин, но это всего лишь книги. – Многовато, пожалуй, будет столько платить за старые книги, но, вижу, тут у вас целая коллекция. Каждому свое, я всегда говорю. Все понял? – Западный Окленд. Через трубу. Что мне сказать ночному сторожу? – Его зовут Гектор. Он тебя будет ждать. Можем использовать пароль… – Festina lente. – Как-как? – Festina lente. Это будет наш пароль. Наверное, осознает Пенумбра, Корвина не впервые организует нелегальную экспедицию. – Фес-ти-на ленте. Годится. Раз так говоришь. Фрэнки снова топает к двери и на сей раз ее распахивает. Звякает колокольчик. – Приходи в любое время после полуночи. Фес-ти-на ленте. Годится. Счастливо оставаться, Марк.

Над ними черные тучи и молния, словно бы раскалывающая краску. Глаза широко раскрыты, зубы стиснуты, но плечи расправлены, и люди крепко держатся за руки. Взбирающиеся тянут друг друга вперед. Он опускает взгляд, чтобы найти полку XXIII, и там выслеживает свою добычу: она толстая, как словарь, и на корешке напечатано: КИНГСЛЕЙК. Обхватывает лестницу согнутой рукой, затем высвобождает другую руку и протягивает ее за книгой, пытаясь дотянуться средним пальцем, болтающимся в воздухе, улавливает лишь корешок, раз, другой, подталкивает книгу вперед, пока она не начинает скользить под собственным весом, и он знает, что надо ее ухватить, но вдруг отчетливо осознает ее массу и боится, что если вцепиться в эту тяжелую штуковину, то книга может перевесить его самого, может утянуть его… Книга падает. Он успевает отметить собственную неосторожность и даже подумать о том, как еще можно было подойти к этой задаче, пока следит, как книга летит вниз мимо двадцати двух нижних полок, поступательно вращаясь и лишь едва подрагивая, – и падает в протянутые руки Маркуса Корвины. Внизу в глазах у молодой женщины стынет ужас – а вдруг и она окажется виновной в случившемся, соучастницей? Она берет у Корвины книгу, еле слышно благодарит и стремглав несется к двери. Продавец раскрывает гроссбух в кожаном переплете на столе и что-то пишет туда. Робко подходит Пенумбра. – Прошу прощения, Маркус, – отваживается он. – Мне не следовало… Корвина поднимает голову. Он улыбается – такое выражение лица у него Пенумбра видит всего второй раз. – Я сам уронил три книги, но Мо не знает – я ему ни слова не сказал. Что касается меня… я ничего не видел. Пенумбра кивает: – Спасибо. Корвина заканчивает запись, закрывает книгу в кожаном переплете и многозначительно по ней постукивает. – Знаешь, такие люди, как Эвелин Эрдос – это и есть настоящие покупатели. – Настоящие покупатели? – Да. Настоящие читатели, – улыбка сходит с его лица. – Если бы я руководил этим магазином, сюда приходили бы только свои. Уж точно больше не терял бы времени на публику. Слово «публику» он почти выплевывает. Пенумбра на минутку задумывается. Потом говорит: – Маркус… если бы магазин не был открытым для публики, меня бы сейчас здесь не было. Корвина морщит лоб и еще раз кивает. Но выглядит непреклонным.

Он направляется в картографический зал. Помещение узкое и переполненное, главенствуют здесь высоченные коричневые картотеки с широкими неглубокими ящиками. Библиотекарша в цветастом платье склонилась над книгой «Случай Портного». – Я хотел бы посмотреть все карты Сан-Франциско, выпущенные с 1849 по 1861 год, – возвещает Пенумбра. Она изумленно глядит на него. – Вам нужны… все они? Ему нужны все. Обратного билета на поезд он еще не купил.

– Клод, – сияет Пенумбра. – Ведь ты же психоисторик. – Ха! «Основание» ты читал. Жаль, люди, с которыми я работаю, в этом не смыслят… В моем отделе не так уж много фанатов Азимова. Так или иначе, суть в том, что я много чего знаю о земляных работах. Случаются кое-какие находки. Старые подпольные бары… подвалы, о которых домовладельцы даже не подозревали. Глаза у Пенумбры загораются. – И корабли? – Может, да, а может – нет. Одно могу тебе сказать: вот этот тоннель, – он указывает на радужный пучок в том месте, где он пересекает точку, помеченную надписью «Причал», – проходит прямо через свалку. Там надо двигаться медленно… копать осторожно. У Пенумбры голова идет кругом. – Как же мне определить, лежат ли на их пути обломки «Уильяма Грея»? – Тут я тебе не помощник. Могу только сказать, что 1 января 1975 года на этой штуке будут ездить двести пятьдесят восемь тысяч человек. Но как бы в моей модели ничего не сказано о затонувших кораблях, – он затягивается сигаретой. – Кажется, всякое старье – это по твоей части, чувак.

Он идет по городу, подавленный. Некое стечение обстоятельств, говорит он сам себе, определило судьбу «Уильяма Грея» и книги, которую он там искал. Но все равно это неудача. Его первая командировка в должности младшего комплектатора – и никакого результата.

Серебряные книги, костяные книги. И все-таки самое необычное зрелище за все твои годы в Гальванике – это парень в лыжной маске, сидящий в подвале за компьютером.

– И что эти ответы… показывают? – Я занимаюсь погодой. Сейчас это горячая тема в компьютерной науке… Климатические модели, радиоактивные осадки и прочее. Во-о-от. Загружаю данные сегодняшних наблюдений – температура, скорость ветра, все такое… Сначала, конечно, надо нормализовать координаты… а потом я ввожу свою прогностическую модель – вот тут и начинаются уравнения Навье-Стокса, – он говорит очень быстро и очень возбужденно, – ну-у-у… и выясняю, будет ли завтра дождь, – постукивает пальцем по столу: тук, тук-тук-тук. – В Москве.

Внутри ты впервые сталкиваешься с компьютером лицом к лицу. Это вовсе не та хитроумная громадина, как ты предполагал, а скорее скопище высоких коробок. Все они похожи на суперсовременные кухонные устройства и покрыты гладкими панелями, играющими серебристо-серым и огненно-алым блеском. За стеклянными окошками медленно крутятся бобины размером с обеденные тарелки. Повсюду одинаковая увесистая эмблема – IBM. Холод в комнате страшный – возможно, он идет от одного из этих приборов. Клод восседает на крохотном столике в центре всей этой груды; он утеплился, надев лыжную маску и зимнюю куртку. – Эй, чувак! – кричит он, закручивая маску вокруг головы. Странное зрелище, но уж не более диковинное, чем сам факт: вот сидит твой сосед и пользуется компьютером. Пользоваться компьютером – прямо-таки нечеловеческое занятие.