Разведчик сидел верхом на хорошей вороной лошади с длинными сильными ногами, в гриву которой были вплетены амулеты, позвякивавшие при каждом шаге. Я с интересом наблюдал за ним. Говорят, что разведчиков обучают и готовят отдельно. Они являлись офицерами, чаще всего лейтенантами, многие имели благородное происхождение. Обычно они вели независимый образ жизни и подчинялись непосредственно командиру заставы. Разведчиков считали предвестниками всяческих неприятностей, будь то разливы рек, разбитые дороги или волнения среди обитателей равнин.

Вслед за разведчиком на гнедом мерине ехала девочка лет двенадцати или тринадцати. Невысокий скакун с благородно посаженной головой явно происходил от лучших лошадей кочевников. Она ехала верхом, чего никогда бы себе не позволили благородные гернийские девушки, вот почему я сразу решил, что в ее жилах течет смешанная кровь. К тому же об этом говорил и ее наряд. Вообще-то, смешанные браки не такая уж редкость, поскольку гернийские солдаты часто выбирают себе жен среди жительниц равнин, но к полукровкам принято относиться с жалостью.

Впрочем, разведчики редко опускались так низко. Я с нескрываемым любопытством смотрел на девочку. Моя мать часто говорила, что полукровки омерзительны нашему доброму богу, и я с удивлением обнаружил, что такое неприятное слово относится к столь прелестному существу с высоким лбом и удивительными серыми глазами. На ней было надето несколько ярких пышных юбок – оранжевая, зеленая, желтая, – они прикрывали бока лошади и колени девочки, но оставляли открытыми икры и щиколотки, затянутые в мягкие сапожки из кожи антилопы с позвякивающими серебряными амулетами на шнурках. Между юбками и сапожками виднелись свободные белые штаны. Длинные каштановые волосы девочки были заплетены в десяток аккуратных косичек, которые, несмотря на головной убор, спадали ей на плечи. Ее белая блузка с широким воротом не имела рукавов, и поэтому все окружающие могли любоваться черным ожерельем на ее шее и множеством браслетов, украшавших оба ее предплечья от локтя до запястья. Девочка с гордостью демонстрировала богатство своей семьи. Открытые руки были загорелыми и мускулистыми, как у мальчишки. Она дерзко смотрела по сторонам, чем сильно отличалась от моих сестер – те редко поднимали глаза, когда оказывались в обществе.

Наши взоры встретились, и мы оценивающе оглядели друг друга. Вероятно, она никогда не видела сына-солдата дворянского происхождения, и я невольно расправил плечи, прекрасно понимая, что выделяюсь из толпы грязных оборванных мальчишек своими темно-зелеными штанами, чистой рубашкой и черными сапогами. Я был уже не настолько мал, чтобы внимание юной девушки мне не польстило. Наверное, это разозлило мальчишек, поскольку они уставились на меня, как голодные собаки на пухлого котенка.

Девочка и разведчик спешились у того самого здания, куда вошел мой отец. У мужчины был чистый звонкий голос, и мы все услышали, как он пообещал вернуться, как только доставит донесение командиру. Он дал девочке несколько монет и добавил, что она может сходить на рынок и купить сластей, свежего сока или ленты для волос, но попросил ее дальше не ходить.

– Хорошо, папа, – откликнулась она, и в ее голосе прозвучало нетерпение – ей хотелось поскорее оказаться на рынке.

Разведчик бросил взгляд в нашу сторону и нахмурился, но потом поспешно поднялся по ступенькам и скрылся в доме.

Его дочь осталась на улице одна.

Я знал, что мои сестры, оказавшись в таком положении, пришли бы в ужас. Мои родители никогда не оставляли ни Элиси, ни маленькую Ярил без взрослой спутницы. Быть может, отец не слишком ее любит, подумал я. Но когда девушка с улыбкой двинулась мимо нас к рыночной площади, которая находилась у ворот заставы, я увидел, что она нисколько не напугана и чувствует себя уверенно. У нее была легкая изящная походка, и она явно собиралась получить удовольствие от посещения рынка. Я не спускал с нее глаз.

– Вы только посмотрите на нее, – прошипел один из старших мальчишек своему приятелю.

Ворон понимающе ухмыльнулся.

– Прирученная кобылка. Видишь черную штуку у нее на шее? Пока она ее носит, амулеты не действуют.

Я недоуменно переводил взгляд с одного хитрого лица на другое.

– Какие амулеты? – не выдержал я.

Только теперь Ворон соизволил меня заметить.

– Маленькие звенящие серебряные штуки, вплетенные в волосы, которые должны ее защищать. Магия равнин. Но кто-то ее укротил. Надень железный ошейник на шею женщине равнин, и она не сможет применить против тебя свои амулеты. Она вполне созрела, эта кобылка, можно брать.

– Что брать? – дерзко спросил я.

Я не видел никакой кобылки. Слова Ворона меня смутили, и я хотел получить объяснение. Тогда я еще не знал, что моя дерзкая самоуверенность, обусловленная чувством превосходства над этими мальчишками, сыновьями простых солдат, вызывает жуткую злость. Ворон громко расхохотался, а потом серьезно сказал:

– Ну, выбирать ей друзей, конечно. Ты ведь видел, как она на тебя посмотрела? Она мечтает стать твоим другом. А ты хочешь, чтобы она подружилась с нами, поскольку мы ведь твои друзья, верно? Почему бы тебе не подойти к ней, не взять за руку и не привести к нам?

Голос Ворона был сладок, точно патока, но за вкрадчивыми словами мне явственно послышался вызов. Парень жестом показал остальным мальчишкам, чтобы они отошли в сторонку, и те тут же скрылись в глубине переулка между домами. Мой взгляд задержался на лице Ворона. Его щеки покрывал легкий пушок, в уголках губ собралась грязь. А еще я заметил, что он криво подстрижен и одежда его покрыта пылью. Но Ворон был старше меня, и он играл с ножом, поэтому мне хотелось увидеть уважение в его глазах.

Девушка шла, словно газель, устремившаяся к воде. Она торопилась попасть на рынок, но следила за тем, что происходит вокруг. Она не смотрела на нас, однако я знал, что девушка нас видит. Наверное, она понимала, что мы говорили о ней. Я выскочил из переулка, надеясь ее перехватить, а когда она взглянула на меня, улыбнулся. Девушка улыбнулась в ответ. Этого оказалось достаточно. Я быстро подошел к ней, и она остановилась.

– Привет. Мои друзья хотят познакомиться с вами. – Ничего лучше я придумать не смог.

Тогда я не знал, что заманиваю ее в отвратительную ловушку.

Мне кажется, она это поняла. Ее взгляд скользнул в сторону мальчишек, прячущихся в переулке, а затем она снова посмотрела на меня. Надеюсь, она догадалась, что я не виновен в злом умысле. Девушка вновь улыбнулась, но ее слова прозвучали холодно.

– Я не уверена, что тоже этого хочу. А сейчас мне нужно на рынок. До встречи. – У нее был чистый голос без акцента, и она хотела, чтобы ее услышали мои приятели.

Они и в самом деле всё слышали, а затем и увидели, как она решительно зашагала прочь. Один из мальчишек пронзительно засвистел, после чего Ворон презрительно рассмеялся. Я этого не мог перенести. Бегом догнав девочку, я схватил ее за руку.

– Пожалуйста! Подойдем к ним, скажите моим друзьям всего пару слов.

Она совершенно не испугалась и даже не стала вырывать руку. Доброжелательно посмотрев на меня, она проговорила:

– Ты милый мальчуган, не так ли? Почему бы тебе не сходить со мной на рынок?

Ее приглашение показалось мне более привлекательным, чем компания мальчишек. К тому же я любил ходить на рынок ничуть не меньше, чем мои сестры. Экзотические товары, удивительные безделушки так и просились в руки. А еще я обожал кушанья, которые продавались на рынке; мне нравилась пища людей равнин: пряная сдоба с зернами терна, сладкие и одновременно перченые мясные палочки, маленькие краюшки соленого хлеба с кусочками каррада внутри. Я посмотрел в серые глаза юной девушки и почувствовал, что киваю и улыбаюсь. Я моментально забыл о мальчишках и их игре в ножички. И о том, что мной будет недоволен не только Парт, но и отец, если узнает о моем походе на рынок с девочкой-полукровкой.

Однако мы не успели пройти и пяти шагов, как нас окружили мальчишки. Они улыбались, но мне показалось, что мы находимся посреди голодной волчьей стаи. Перед нами, заставив остановиться, возник Ворон. К нему присоединился Карки, успевший перевязать ногу грязной тряпкой. Пальцы девочки дрогнули в моей руке, и я с неожиданной ясностью понял, что ей страшно. Моя наивная самоуверенность заставила меня сделать шаг вперед и с важным видом заявить:

– Пожалуйста, отойдите в сторону. Мы идем на рынок.

Ворон ухмыльнулся:

– Нет, вы только его послушайте! Мы не стоим на твоем пути, сын полковника. Мы здесь для того, чтобы проводить вас. Есть короткий путь на рынок. Мы его покажем. Вон там, через переулок.

– Но вон же рынок, его даже видно! – глупо запротестовал я.

Девочка попыталась высвободить руку, но я ее не отпускал. Неожиданно я сообразил, в чем состоит мой долг. Джентльмен всегда защищает женщин и детей. Я инстинктивно догадался, что мальчишки хотят причинить ей вред. Будучи невинным, как младенец, я не мог даже предположить, что они задумали, в противном же случае я испугался бы куда сильнее. Так или иначе, но я был полон решимости охранять девочку.

– Уйдите с дороги, – приказал я.

Но они плотнее сомкнулись вокруг нас, и мы оба невольно отступили на шаг. Они подошли еще ближе, и мы вновь отступили. Нас оттесняли к переулку – так действуют собаки, заставляя овец двигаться в нужном направлении. Я посмотрел через плечо на мальчишек у меня за спиной, и Карки омерзительно засмеялся. И тогда девочка остановилась и аккуратно высвободила руку, которую я по-прежнему сжимал в своей ладони. Парни приблизились еще на шаг. Они вдруг показались мне гораздо выше и страшнее, чем когда я наблюдал за их игрой. Я уловил запах дешевой пищи и немытых тел и быстро огляделся по сторонам, рассчитывая увидеть взрослых, которые могли бы прийти к нам на помощь, но солнце жарило вовсю, и эта часть улицы была пустынной. Люди либо сидели по домам, где было чуть более прохладно, либо толпились на рынке. Немного дальше, возле входа в таверну болтали между собой солдаты. Даже если бы я закричал, взывая о помощи, едва ли кто-нибудь из них обратил бы на нас внимание. Мы находились рядом с переулком, и я понимал, что еще немного – и нас затащат туда, а тогда уж нам никто не поможет. Собрав волю в кулак, я обратился к мальчишкам:

– Мой отец будет очень недоволен, если узнает, что вы не давали нам пройти.

Карки оскалился:

– Твой отец не найдет твоего тела, офицерский щенок.

Меня никогда так не обзывали, и никто мне не угрожал с такой злобой. Мой отец всегда утверждал, что солдаты любят и уважают хороших офицеров. И я считал, что все солдаты к офицерам относятся с почтением. Ненависть мальчишек меня поразила.

Однако девочка сохраняла присутствие духа.

– Я не хочу никому причинять вред, – негромко проговорила она.

Она старалась говорить спокойно, но ее голос слегка дрогнул.

Ворон рассмеялся:

– Неужели ты думаешь, что мы ничего не знаем, кобылка? Ты в ошейнике. Ты укрощена железом. Ты не можешь сделать больше, чем обычная женщина. Ну а если ты немножко покричишь или даже будешь лягаться, никого из нас это не напугает.

Должно быть, он подал своим дружкам какой-то сигнал. А возможно, подобно стае птиц или своре диких псов, парни действовали, повинуясь инстинкту. Двое младших в этой компании мальчишек – даже они были старше и крупнее, чем я, – схватили меня и с криками потащили к узкому проходу между домами. Ворон и Карки бросились на девочку. Я успел увидеть, как их грязные пальцы вцепились в ее белую блузку. В одно мгновение они подняли юную дочь разведчика и поволокли за мной. Остальные мальчишки, возбужденно смеясь и блестя глазами, толпой следовали за нами. На секунду девочка стала похожа на хрупкую испуганную птицу, а потом ею овладела ярость. Пока меня тащили все дальше, она резким движением высвободила одну руку. Я увидел, как ее изящные пальцы нарисовали в воздухе непонятный знак. Движение напомнило мне короткое заклинание, которое использовал отец, когда, седлая лошадь, застегивал подпругу. Но сейчас я стал свидетелем чего-то иного – куда более древнего и могущественного.

Магию описать трудно. Не было ни вспышки молнии, ни зеленых искр, ни даже удара грома, о чем непременно упоминается в старых гернийских легендах. Девочка лишь сделала едва уловимое движение пальцами. Нет, я не могу его описать или повторить, но тем не менее какая-то древняя часть моей души узнала это заклинание. И хотя девочка направляла свою магию против Ворона и его дружков, меня тоже задело. Все мои мышцы сократились, и на один страшный миг мне показалось, что я утратил контроль над кишечником. Я извивался в руках своих врагов, и если бы не потерял самообладания, то легко вырвался бы на свободу, поскольку они дергались так, словно их кололи иголками.

Двоим парням, державшим девочку, пришлось гораздо хуже. В то время я еще не видел, как люди бьются в судорогах, и только спустя годы понял, что же на самом деле произошло. Оба потеряли контроль над своими телами, а затем Ворона и Карки в буквальном смысле отбросило от девочки, и они упали на землю в нескольких футах от нее, взметнув тучу пыли. Один из младших мальчиков, судя по внешнему сходству, брат Ворона Дарда, завопил от ужаса и бросился в сторону таверны.

Она пошатнулась, когда руки мальчишек резко разжались, и едва не упала на колени, но тут же выпрямилась и поправила блузку, которую нападавшие успели стащить с ее плеч, частично обнажив маленькую грудь. Приведя себя в приличный вид, девочка сделала несколько быстрых шагов вперед.

– Отпустите его! – сквозь стиснутые зубы приказала она двум юным оборванцам, по-прежнему удерживающим меня.

Ее голос прозвучал негромко, но угрожающе.

– Но… твой железный ошейник! – изумленно воскликнул один из мальчишек.

Он смотрел на нее, разинув рот, с испуганным и оскорбленным видом, словно она нарушила правила игры. Второй отпустил меня, и вся ватага бросилась бежать, завывая точно стая собак, которым крепко досталось, хотя я не сомневался, что никто из них не пострадал. Она ничего не ответила бессовестному мальчишке. Ее пальцы задвигались, и смельчак, задавший вопрос, не стал дожидаться, когда она закончит творить заклинание. Он, как и я, знал, что заклинания жителей равнин имеют ограниченную дальность действия. Он резко толкнул меня на девочку, повалив в пыль у ее ног, а сам помчался за своими дружками. Карки уже исчез, скрывшись за углом в переулке. Пока Ворон поднимался на ноги, девочка помогла встать мне. Потом она повернулась к обидчику, словно намереваясь пожелать доброго дня, и сказала:

– Черная краска на бронзе, и никакого железа. Мой отец никогда не наденет железо на одну из нас. Он не приносит железо в наш дом.

Ворон медленно отступал от нас. Его лицо покраснело от злобы, в черных глазах сверкала ярость. Решив, что находится в безопасности, Ворон остановился и принялся обзывать девочку самыми отвратительными словами, какие только знал, – большинство из них я раньше даже не слышал. Напоследок он заявил:

– Твой отец опозорил себя, когда вставил свой член твоей матери. Уж лучше бы он проделал это с ослицей и произвел на свет мула. Вот кто ты есть – кобыла, лошачка. Мул. Помесь. Уродец. Ты можешь обрушить на нас свои гнусные чары, но наступит день, когда один из нас оседлает тебя. И прольется кровь. Ты еще поплатишься.

Ворон становился все смелее, – быть может, мой разинутый рот добавил ему уверенности. И тут разведчик, – совершенно бесшумно подошедший сзади к Ворону, схватил его за плечи. Одним стремительным движением он развернул мальчишку и тыльной стороной ладони ударил его по лицу. Он нанес удар, совершенно не сдерживаясь, похоже, даже не пытаясь сделать скидку на то, что перед ним подросток. Я услышал треск ломающихся костей и понял, что Ворон еще долго не произнесет ни одного бранного слова – до тех пор, пока у него не заживет челюсть. Казалось, этот звук послужил заклинанием, привлекающим любопытных, – люди срывались со своих мест в тени возле казарм и таверны и торопливо двигались к нам. Среди них я заметил Дарду, который за руку тащил Вева, своего отца. Тут же появился мой отец, яркий румянец гнева заливал его щеки.

Казалось, все заговорили одновременно. Девочка подбежала к отцу. Он обнял ее за плечи и, склонив к ней голову, негромко сказал:

– Мы уезжаем, Сил. Прямо сейчас.

– Но… Я так и не побывала на рынке! Папа, это была не моя вина!

Вев опустился на колени возле Ворона, затем посмотрел на разведчика и завопил:

– Проклятье, он сломал моему мальчику челюсть!

Из таверны выходили все новые люди, щурясь от яркого солнечного света, словно ночные животные, которых разбудили тревожные крики. Они злобно смотрели на разведчика, а потом с сочувствием на лежащего на земле мальчика.

– Невар, – резко обратился ко мне отец, – как ты оказался вовлечен в эту историю? И где Парт?

Парт, усы которого еще не успели просохнуть от пива, возник за спиной отца – он едва ли не последним вышел из таверны. Подозреваю, он распивал очередную кружку пива вместе с Вевом, когда тот выскочил из-за стола и бросился на улицу. Парт тут же закричал, заглушая остальных:

– Слава добрым богам! Вот мальчишка. Невар, немедленно иди сюда! Я тебя искал. Ты ведь знаешь, что нельзя убегать и прятаться от старого Парта. Форт – это не место для баловства.

Голос моего отца мог перекрыть шум битвы. Однако он не кричал. Все дело было в том, как он говорил.

– Можешь возносить хвалу, кому пожелаешь, Парт, но меня ты не обманешь. Ты больше на меня не работаешь. Забирай свое седло.

– Но, сэр, во всем виноват мальчишка! Он убежал, как только вы вошли в дом…

Парт смолк. Мой отец уже не обращал на него внимания. Впрочем, как и все остальные. Командир заставы спустился по ступенькам с крыльца и решительно направился к нам, а его помощник, старавшийся не отставать, что-то быстро ему говорил. Потом он вышел вперед, расчищая начальнику гарнизона дорогу в толпе зевак, и наконец они приблизились к нам. Следует отдать должное командиру – он выглядел совершенно спокойным, даже равнодушным.

– Что здесь происходит? – строго спросил он.

Все, кроме Вева, замолчали, а тот заявил:

– Он ударил моего мальчика и сломал ему челюсть, сэр! Это сделал разведчик! Подкрался к моему мальчику и ударил его!

– Разведчик Халлоран. Ты можешь объяснить свои действия?

Лицо Халлорана превратилось в маску. Во мне что-то сжалось, хотя я не смог бы объяснить, что означала такая перемена в лице. Разведчик ответил, тщательно подбирая слова:

– Сэр, он оскорблял мою дочь и угрожал ей.

Командир нахмурился.

– И все? – спросил он, дожидаясь более подробных объяснений.