Цитаты из книги «Большое собрание стихотворений, песен и поэм в одном томе»

Хиппи   Мы —          хиппи. Не путайте с «хеппи». Не путайте с нищими. Денег не суйте… Не спят полицейские кепи в заботах              о нашем рассудке. Ничьи мы. Не ваши,             не наши. Ничьи мы. Как мокрые ветры. Прически —                  по виду монашьи. Но мы не монахи! Хотите —               проверьте. Ничьи мы. Как пыль на дороге. Как шорох прибоя,                          картавы. Нас греют девчонки-дотроги, покорные,              будто гитары. Потейте! Бумагу марайте. За теплое горло берите знакомо. Плевать нам на ваши морали! Продажные                ваши законы! Плевать нам на то, что встречаете бранно! На то, что шагаете мимо. И если вы — мир, то тогда мы —                     приправа для этого пресного мира!.. Мы, как в драгоценностях, —                                         в росах. Мы молимся водам                          и травам. Босые — средь ваших «роллс-ройсов». Назло вам.               На смех вам.                               На страх вам. Сдавила бетонная бездна. Асфальт отутюженный высох… Мы —

бегство. А может быть, сразу — и бегство. И вызов.   Монреаль

Красивая женщина —                              это профессия. А все остальные — сплошное любительство.

«Красивая женщина — это профессия…»   Красивая женщина —                               это профессия. И если она до сих пор не устроена, ее осуждают.                  И каждая версия имеет своих безусловных сторонников. Ей, с самого детства вскормленной                                          не баснями, остаться одною, а значит,            бессильною, намного страшнее,                          намного опаснее, чем если бы ты не считалась красивою.     Пусть вдовы                 листают романы                                       прошедшие, пусть бредят дурнушки                                заезжими принцами. А в редкой профессии сказочной женщины есть навыки,                 тайны                         и строгие принципы. Идет она молча                      по улице трепетной, сидит, как на троне, с друзьями заклятыми. Приходится жить —                            ежедневно расстрелянной намеками, слухами, вздохами, взглядами… Подругам она улыбается весело. Подруги ответят и тут же обидятся…

«— Отдать тебе любовь?..»   — Отдать тебе любовь? — Отдай… — Она в грязи… — Отдай в грязи. — Я погадать хочу… — Гадай. — Еще хочу спросить… — Спроси. — Допустим, постучусь… — Впущу. — Допустим, позову…

— Допустим, позову… — Пойду. — А если там беда? — В беду. — А если обману? — Прощу. — «Спой!» — прикажу тебе… — Спою. — Запри для друга дверь… — Запру. — Скажу тебе: убей! — Убью. — Скажу тебе: умри! — Умру. — А если захлебнусь? — Спасу. — А если будет боль? — Стерплю. — А если вдруг стена? — Снесу.     — А если узел? — Разрублю! — А если сто узлов? — И сто. — Любовь тебе отдать? — Любовь. — Не будет этого! — За что?! — За то, что не люблю рабов.

был уверен                        ты? — В себе…     Гармошка и хорал. Преступник и судья. Кого ты презирал? — Себя…     И плакал,              и дурил, от курева хрипя. Кого       благодарил? — Себя…     В крутящемся дыму на узенькой тропе не доверял кому? — Себе…     Горящему —                  гореть. Работа — как запой. Кем      хочешь умереть? — Собой!

Вот так и надо жить. Мне хорошо.                  Удобно. И незачем спешить. И можно вещи гладить. Ценить. Переставлять. С вещами можно                        ладить. Их можно прославлять.     Отдать им,                что имеешь, почти сойдя с ума… Но вот          проходит месяц, и в доме — кутерьма! Как изменились вещи! (Не веришь — сам взгляни!) Вот я все меньше,                        мельче. Вот все крупней они. Огромны,              непокорны, страшны, как никогда, — они подходят к горлу, как полая вода! Как будто под парами в усилье            непростом топорщится углами обыкновенный стол. Растет и задевает, молчание храня, как будто выживает из комнаты                меня! Пройти к столу мешает гигантская кровать!..     Я снова уезжаю по дому           тосковать.

Вещи М. Тарасову   Я снова дома,                   дома.

«Мир, состоящий из зла и счастья…»   Мир, состоящий из зла и счастья, из родильных домов и кладбищ…     Ему я         каждое утро кланяюсь, вчерашнюю грязь с ботинок счищая. То    как задачник для третьего класса. То     как чертеж грядущих домин,     терпкий, невежливый, громогласный, — он навсегда мне знаком —                                    этот мир. В нем на окраинных улочках пусто. В очередях — разговоры нелегкие. В нем у лотков                    выбирают арбузы, их, как детей, ладонью пошлепывая! Мир мне привычен, как слово                                          «здравствуйте». И ожидаем, как новоселье… Я выхожу и себя разбрасываю, раскидываю,                  рассеиваю! Весь выворачиваюсь,                             как карманы, чтоб завтра сначала все повторить…     Мира мне так бесконечно мало, что лучше об этом не говорить!