Пятнадцать

Они молчали несколько минут, прежде чем Ватсон нарушил тишину:

– Герберт Джордж Уэллс.

– Прошу прощения, майор? – спросил Койл, рывком возвращаясь к действительности. Он вспоминал о первой встрече с Гибсоном, когда ему довелось спасти англичанину жизнь. – Вы о чём?

– Вы спрашивали, что Черчилль дал мне в библиотеке.

– Вообще-то нет, майор, – сказал Койл. – Как я уже говорил, человеку вроде меня лучше не знать слишком много. – Он глянул на Ватсона, который сидел рядом, в спортивном фаэтоне «Воксхолл». – Я топор, дубина, пика, простое оружие. Меня лучше держать в неведении.

– Что ж, я по-прежнему в растерянности, как и вы, в связи с тем, что именно они делают. Я просто не хочу, чтобы вы считали, что Черчилль водит меня за нос.

– Нас всех кто-то водит за нос, майор. Гарри говорит… – Он осёкся, вспомнив об участи, постигшей Гибсона.

Они провели ночь в доме на юге Лондона, который Койл назвал «убежищем». Хотя Ватсону не терпелось отправиться в путь, Койл настоял, что лучше провести ночь в столице.

Утром они поспорили из-за маршрута, и Ватсон добился нескольких отклонений от первоначального варианта. Цель одного заключалась в том, чтобы купить новый медицинский саквояж и приспособления. Цель другого располагалась где-то в Суссексе.

Они проехали ещё несколько минут в молчании, потом Ватсон кашлянул:

– Жаль, что так вышло с Гибсоном. Он мне нравился.

Койл просто кивнул, лицо у него было бесстрастное. Потом он проговорил:

– Это моя вина.

Ватсон опознал виноватую фазу скорби.

– Койл, это неправда.

– А-а, вы просто добрый человек, майор. Но я-то знаю. Они застигли меня врасплох. Моя работа состоит в том, чтобы никто не мог застигнуть меня врасплох. То, как они за вами пришли, выглядело попросту бессмысленным. Я же не знал, что к делу каким-то образом причастен Герберт Джордж Уэллс. – Ирландец позволил себе мимолётную улыбку. – Не переживайте, майор, я не погружаюсь в уныние из-за Гарри, ещё нет. Я ему сказал, чтобы он потерпел. Что меня на самом деле удивляет, так это ваше желание отправиться на юг, прежде чем поехать на север.

Они только что покинули лес Эшдаун и ехали с неизменной скоростью пятьдесят миль в час; колёса гудели по свежему асфальту, тревожа спокойную тишину позднего лета. Недалеко располагался Фаулкс-Рас – место, где случилась трагедия со сквайром Аддлтоном, чьё дело ещё предстояло записать и опубликовать.^[51] Ватсон выкинул его из головы.

– У меня свои причины, – таинственно заметил он.

– Не сомневаюсь. Я собирался повезти вас через Колчестер, Ипсвич, Дисс и Аттлборо, чтобы въехать в Тетфорд с севера. Не с той стороны, откуда вас могли бы ожидать. Но вот это, – он указал на извивавшуюся впереди дорогу, – неожиданный путь для меня самого.

– Верно. – Ватсон посмотрел на шоссе АА, изображённое на дорожной карте, которую он купил в автомастерской в Рейгейте, отслеживая маршрут, только что описанный Койлом. Он казался здравым. – Но мне сначала нужно кое в чём разобраться. В том, что меня тревожит. Положитесь в этом на меня.

– Я полагаюсь, майор. Но на ночь нам снова придётся где-то остановиться, – сказал Койл, бросив взгляд на заходящее солнце. – Мы доберёмся до вашего пункта назначения до темноты, но мне бы не хотелось выезжать на дорогу ночью. Я должен видеть всё и всех вокруг нас.

– Я знаю в Суссексе одну-две гостиницы, где мы можем провести ночь. Это маленькие и анонимные места.

– Хорошо.

Они сбавили скорость, когда дорога пошла вниз и повернула, завиляв через посёлок, где были две сушильни для хмеля и несколько коттеджей, у которых на крышах не хватало черепицы. Несколько местных остановились, чтобы проводить взглядом с рычанием проехавшую мимо красивую небольшую машину с корпусом, напоминавшим рыбий хвост. Ватсон был восхищён водительскими навыками ирландца. Он никогда не путал передачи, которые самого доктора часто сбивали с толку. Койл всегда выбирал скорость правильно, не перегружая двигатель. Тормозил плавно и не теряя контроля над автомобилем, хоть и жаловался, что систему стоило бы подновить, раз двигатель такой мощный.

Машин на дороге было мало, за исключением местного сельскохозяйственного транспорта, который был, большей частью, на конной тяге, и Койл мог гнать «Воксхолл» в своё удовольствие. Ватсон редко чувствовал себя в автомобиле в такой безопасности. Было несомненно лучше по сравнению с миссис Грегсон, помощницей медсестры из добровольческого медотряда, которая была его шофёром в Бельгии. Они держали связь несколько месяцев, но после того, как она вернулась на фронт, общение прервалось. Иногда доктор обнаруживал, что ему не хватает её прямолинейного и временами язвительного отношения к жизни. Но не её вождения.

Пусть Койл и управлялся с автомобилем образцово, рессоры в «Принце Генри» были жестковаты, по меркам Ватсона. Доктор почувствовал, как проснулась боль в спине и в левом бедре. Он осторожно попытался принять более удобное положение. Ему не хотелось, чтобы ирландец решил, будто имеет дело со старым инвалидом. Впрочем, он старый, да. Ватсон это признавал. Миллионам солдат по всему земному шару было отказано в праве состариться. Не стоит сетовать на плату, которую взимает время. Но он хотел, чтобы это тело продержалось ещё несколько лет, пока не наступит мир. Может, тогда он и разыщет местечко, где проведёт свои последние дни. Может, оно окажется неподалёку от Суссекс-Даунс. Но до той поры многое предстоит сделать.

Ватсон снова нащупал в кармане журнал, который ему дал Черчилль, взяв из красивой подшивки в библиотеке. Это был «Стрэнд» за декабрь 1903 года. Политик сказал, что внутри содержится всё, что ему следует знать, и отметил страницу. Поначалу Ватсон решил, что Черчилль морочит ему голову, потому что в том же самом номере были опубликованы «Пляшущие человечки». Но Черчилль загнул уголок совсем другой страницы. У Ватсона пока что не было времени её прочитать, поскольку в Норвуде он почувствовал себя обессиленным и погрузился в глубокий сон. Он собирался наверстать упущенное, когда они остановятся этой ночью.

Койл кашлянул, чтобы привлечь внимание Ватсона:

– Не хочу показаться назойливым, майор, но мне нужно кое-что узнать. Мы собираемся навестить мистера Холмса?

Ватсон немного приподнялся на сиденье, игнорируя внезапную острую боль в бедре:

– Верно. Я пытался позвонить, но аппарат, похоже, вышел из строя. Точнее, так предположил оператор.

– А зачем вам с ним советоваться? И не может ли кто-нибудь знать, что вы запланировали к нему заехать?

Ватсон сунул в рот сигарету и предложил ещё одну Койлу, который её принял. Ватсон зажёг обе.

– Сомневаюсь, что кому-то по силам предсказать, когда я мог бы появиться у него. Мы встречаемся нерегулярно. Впрочем, моё имя навсегда связано с его именем. Мы как Суон и Эдгар или Тейт и Лайл.

– Или Бёрк и Хэр^[52], – предложил Койл.

Ватсон рассмеялся:

– Ну да. Я не жду, что он будет дома, если Черчилль сказал мне правду, но собираюсь поискать улики, указывающие на его местонахождение. – Как настоял бы сам Холмс, он осмотрит место преступления – ибо таковым Ватсон считал принудительный перевод детектива в «безопасное и надёжное место». Отвратительный поступок. – По правде говоря, я беспокоюсь за Холмса.

– Почему?

– Черчилль думает, что его проект – самая главная тайна эпохи. Но это не так. Есть новость, которая, если она сделается достоянием общественности, шокирует всю страну куда больше любого способного выиграть войну устройства, какое придумали в Суффолке.

– Что же это за новость такая, майор Ватсон?

Ватсон глубоко затянулся сигаретой и выпустил струю горячего дыма, который унесло воздушным потоком, обтекающим машину.

– Шерлок Холмс теряет разум.

Как и предсказывал Койл, они достигли маленького коттеджа посреди Суссекс-Даунс до того, как умирающее солнце коснулось верхней границы леса, но всё-таки им едва удалось успеть. Полоса низких туч заслонила закатное сияние, словно вдоль горизонта протянулась алая лента. Ватсону казалось, что небеса рассекли ударом огромной сабли. Возможно, подумал он, пока они подъезжали к калитке, когда-нибудь он перестанет видеть раны войны во всём, что с ним происходит.

Койл сидел, изучая маленький дом, пока машина остывала и в двигателе с выхлопными трубами что-то постукивало и поскрипывало. Ватсон собрался было войти, но тут поперёк его груди скользнула рука.

– Один момент, майор.

Ватсон огляделся, пытаясь смотреть глазами Койла. Нет дыма из трубы. Нет огней – а в доме было темно даже в яркие дни, так что лампы всегда зажигали рано, – но к двери пришпилено письмо или какая-то записка. Уголки бумаги завернулись, словно она вот уже некоторое время пребывала под открытым небом.

– Телефон перерезали, – сказал Койл, указывая на витки провода на одном из углов коттеджа, высоко над землей. – Давайте заглянем. Держитесь за мной.

Они вышли из машины и прошли по тропинке. У входа Ватсон разглядел выцветшую строчку на записке: «Для мистера Шерлока Холмса». Койл внимательно рассмотрел записку, потом вытащил булавку, на которой она держалась, и передал Ватсону. Ещё он приложил палец к губам, нажимая на дверную ручку. Ватсон сунул письмо в карман. Для него найдётся время позже. Ирландец взмахом руки велел ему оставаться на месте и с пистолетом наготове вошёл в коттедж. Ватсон почувствовал холод изнутри. Там уже давно никого не было, и никто не разжигал огонь в камине. Мелькнул луч карманного фонарика, и он услышал, как Койл осматривает дом, быстро и действенно.

Ирландец снова вышел наружу:

– Хорошая новость: никто из наших противников нас тут не ждёт. Плохая: вашего друга здесь нет. И худшая: дом, похоже, разграбили.

Ватсон вошёл следом за ним в гостиную, зажёг одну из масляных ламп и окинул взглядом открывшееся зрелище: немытые тарелки, горы сигаретного и трубочного пепла, неустойчивые стопки книг и журналов, остатки недоконченных экспериментов.

– Нет, отнюдь, – сказал Ватсон. – Вообще-то я бы сказал, что он прибрался.

Койл растерялся:

– В самом деле?

Ватсон кивнул:

– Холмс никогда не был самым опрятным из людей. – Он подошёл к камину и снял ветхую персидскую тапочку с крючка на выступающей части. Втянул носом воздух, ощущая едкий запах крепкого табака, потом подошёл к креслу и сел. – А теперь он кажется неспособным содержать экономку. Я через минуту сделаю нам чай.

– Вы не обеспокоены?

– Из-за Холмса? Конечно, обеспокоен. По нескольким причинам. Однако я догадываюсь, что произошло. Когда я сказал, что разум покинул Шерлока Холмса, я не имел в виду что-то окончательное. Просто время от времени у него проблемы с доступом к высшим способностям. Как будто его мозг застрял в нейтральной скорости, и он забыл, как переключать передачи. Всё началось с маленьких инцидентов: мгновения забывчивости, неспособности увидеть связь, которую в старые времена он бы заметил сразу. Что всего хуже, он понимал суть происходящего. Потому и отошёл от дел. Не хотел участвовать ни в одной из правительственных программ. У него есть репутация. Он хочет умереть с нею в целости и сохранности.

– Я это понимаю, – согласился Койл. – Мне жаль, чертовски досадно, что всё так сложилось… но вы сказали, что знаете, что с ним произошло?

Ватсон кивнул. Поначалу осознание того, что способности Холмса увядают, его ужасно расстроило, но война каким-то образом сделала это не такой уж трагедией. Все дряхлеют и умирают. Даже величайший – и единственный – в мире детектив-консультант. Теперь, думая о Холмсе, он представлял себе человека, который решил загадку знаменитого дрессировщика канареек, разобрался в смерти кардинала Тоски, в трагедии в Вудменс-Ли, где погиб капитан Питер Кэри. Это было в 1895 году. Что за год!^[53] Он по-прежнему чувствовал гул возбуждения от того, как дело за делом приходили к дверям дома 221 по Бейкер-стрит и вверх по лестнице, в 221-Б. Ватсон считал, что в то время детектив был на пике своих физических и ментальных способностей; он всегда мыслями возвращался к тому превосходному марочному вину «Холмс-95», когда думал о своём друге.

– Когда его мозг не работает как надо, – сказал Ватсон, – он ведёт себя странно. Звонит мне, мы беседуем как здравомыслящие люди, потом он снова звонит через час, забывая, что мы уже поговорили. Он ведёт себя очень… – Он подумал о том, сколько раз за последнее время отказывался брать трубку, когда звонил Холмс. Почувствовал, как краснеет лицо. Могло ли оказаться, что один из звонков был по этому самому делу? Мог ли Холмс обратиться к старому другу и наперснику лишь для того, чтобы получить вежливый отказ? Ватсон содрогнулся от стыда. – …Назойливо. Прежний Холмс был самым осторожным из всех людей. Тот Холмс, который у нас есть сейчас, сплетник. Он не сможет ничего удержать в секрете, даже если захочет. Подозреваю, Черчилль или его люди поняли свою ошибку и устранили его.

Ватсон теперь был уверен, что это Холмс нечаянно открыл рот по поводу мисс Мэри Калм-Сеймур, молодой леди, на которой король женился на Мальте в 1890 году и забыл развестись, прежде чем сочетаться браком с принцессой Мэй. Проницательным писакам-репортёрам, которые часто объявлялись у дверей этого самого коттеджа без приглашения, чтобы взять интервью у легенды, хватило бы одного неверного слова, чтобы истинные факты выплыли наружу.

– Думаете, кто-то попытался заткнуть ему рот?

– Да. Черчилль сказал, что тех, кому слишком многое известно, посылают в «безопасное и надёжное место». Кажется, он так выразился. Но не уточнил, куда именно. «В Северном море» – так он сказал. – Ватсон снова поднёс к носу персидскую тапочку. – Проблема в том, что Холмс знает слишком многое, но полагаться на то, что он никому ничего не скажет, больше нельзя. – Ватсон чувствовал себя предателем, просто произнося это, но считал сказанное правдой. – По крайней мере так должен был решить Черчилль.

– Выходит, Черчилль должен был сначала отправиться к Холмсу, а не к вам? Простите – получается, вы были запасным вариантом в этом деле?

– Разумеется, – сказал Ватсон незлобиво. – Мы обычно идём единым пакетом – разум Холмса и те скромные медицинские познания, какими я ещё обладаю. Думаю, как только Черчилль понял, что Холмс больше не властен над своими силами, он понадеялся, что я смогу предоставить искру первого в придачу ко второму. Боюсь, он будет жестоко разочарован. Время показало, что способности Холмса так легко не передаются.

– Значит, вы хотите узнать, куда его отправили?

– Хочу. И буду ходатайствовать о его освобождении, будь проклята ДОРА. Но разве такие дела поручают не вам? Содержание под стражей тех, кто представляет какую-нибудь угрозу для национальной безопасности?

Койл покачал головой:

– Интернирование? Нет, как правило. Этим занимаются ребята из Особого подразделения или военной полиции. Я не слышал, чтобы они посылали людей куда-то в Северное море.

Ватсон задумчиво погладил усы:

– Но вы могли бы выяснить, где это? Куда его могли забрать?

Койл кивнул:

– Возможно. Это может занять некоторое время. Гарри, он у нас… – Ирландец запнулся, подбирая нужное время глагола: – Он был тем, кто связывался с другими отделениями, занимался офисной политикой. У него акцент подходящий и всё такое. С такими как я там говорить не станут – Особое подразделение когда-то было Особым ирландским подразделением, вы же знаете.

Ватсон кивнул. Подразделение создали специально для того, чтобы бороться с фениями, которые организовывали взрывы; привязанное к стране название изменили, когда полномочия службы распространились на всех международных террористов и анархистов.

– Но вы офицер МИ-5.

– Может быть, и так. Но всё равно они неохотно вступают в разговоры ирландишками, обитателями болот. Их слова – не мои.

– Я поставлю чайник.

Но Койл жестом велел ему оставаться на месте. Ватсон безмолвно и вопросительно нахмурился. Койл беззвучно проговорил:

– Снаружи кто-то есть.