ПОЛЕТ НА ПОЛЮС

как Филип Холл достиг края земной оси

Прошло всего четыре дня с тех пор, как я получил от мистера Эйткена рукопись, содержащую удивительные откровения Филипа Холла, и я все еще размышлял о странных открытиях, которые он сделал, и гадал, будет ли получено еще одно сообщение на тему путешествия, которое он намеревался предпринять, когда в мою дверь постучали, и вошел парень в черной рубашке и синем комбинезоне, руки и лицо которого свидетельствовали о его близких отношениях с литейным бизнесом, и вручил мне пакет от мистера Эйткена. Очевидно, подумал я, Холл преуспел в своем предприятии и прислал отчет о нем, как и обещал, и, отпустив парня, я принялся изучать содержимое пакета. Сначала было письмо от Эйткена и письмо от Холла, вложенное в тот же конверт. Письмо Эйткена гласило следующее:

"Литейный завод Циклоп, 24 сентября 1879 года.

Дорогой сэр:

В приложении к письму я передаю вам очередное сообщение, только что полученное от мистера Филипа Холла, о котором прошу позаботиться, как и о предыдущем.

Искренне ваш, Эндрю Эйткен".

Далее я прочитал письмо Холла:

"Найтс Ферри, 23 сентября 1879 года.

Мистеру Эндрю Эйткен, Железный завод Циклоп:

Дорогой сэр:

Во исполнение договоренности, я посылаю Вам рукопись с описанием путешествия, которое я только что успешно совершил, и прошу опубликовать ее в том же журнале, что и мое предыдущее сообщение, чтобы не нарушить связь между ними. Я намерен вскоре прибыть в Сан-Франциско на своем воздушном корабле для демонстрации его работы, когда я, вероятно, дам вам дальнейшие заказы на машины, в более широком масштабе. Пожалуйста, отправьте в Окдейл два подшипника, того же диаметра и образца, что вы поставили в прошлый раз, а также тяжелый гаечный ключ, и всего вам доброго.

Искренне Ваш, Филипп Холл."

Затем я развернул и прочитал:

СООБЩЕНИЕ.

В конце моего последнего рассказа я упомянул, что предложил Ачинклоссу сопровождать меня на моем воздушном корабле в путешествии, которое будет сопряжено со значительной степенью риска, и что, когда он выразил готовность сделать это, я отправился в Найтс-Ферри в моей легкой повозке, чтобы купить некоторые вещи, которые были необходимы, поскольку мы предполагали отправиться рано утром следующего дня. Около восьми часов я вернулся, и у дверей меня встретил Ачинклосс, который вышел, чтобы помочь мне с грузом. Выгрузив хлеб, сухари и различные виды консервированных деликатесов, а также немного вина и спиртного, я разложил шесть бизоньих плащей и столько же теплых одеял.

– Вот это да, босс! – воскликнул Ачинклосс, – Будем этим пользоваться во время путешествия? Тут достаточно одеял даже для Северного полюса.

– Рад, что вы так думаете, – ответил я. – как раз туда мы и собираемся.

– Черт возьми, – ответил он, выдувая из своей трубки облако необычайных размеров. – полетим куда скажешь.

– Эти плащи и одеяла – лучшее, что я мог достать, Джим. Я довольно хорошо обчистил магазин в Ферри, – сказал я, когда мы вошли в дом и сели.

– Для тела они достаточно хороши, – ответил Ачинклосс, – но как насчет ног? Если мы попробуем жить в тех широтах без надлежащей обуви, то очень скоро у нас не останется ни ног, чтобы стоять, ни рук, чтобы работать с механизмами.

– Нам не придется много ходить, – ответил я. – Мы можем сделать грубые мокасины из плащей, подбитых одеялами, которые, я думаю, хорошо послужат нам, но я предлагаю остановиться в одном из поселений Компании Гудзонова залива или в какой-нибудь деревне эскимосов, если нам повезет найти такую, чтобы купить более подходящую одежду. Мы не смогли бы получить ничего лучше этих даже в Сан-Франциско, если только делать специально на заказ. Основной причиной, по которой я взял с собой такой запас спиртных напитков – это бартер. Деньги в тех пустынных краях почти ничего не стоят, а поскольку природа в северных широтах жаждет алкоголя, я решил, что спирт даст нам то, что мы хотим, быстрее, чем что-либо другое. Я также не хотел откладывать путешествие на более поздний срок, так как завтра наступит равноденствие, и наступит шестимесячная полярная ночь. Однако, вылетев вовремя, мы сможем, если не произойдет что-либо исключительное, совершить путешествие к полюсу и обратно под постоянным солнечным светом, что во многих отношениях будет нам на руку. Я остановлюсь там лишь настолько, чтобы приблизительно определить путем наблюдений истинное положение крайней точки земной оси, где прекращается суточное вращение, и отметить это место каким-нибудь знаком, видимым будущими исследователями. Это будет тонкое дело, поскольку компас и хронометр будут бесполезны – первый из-за возмущающего влияния магнитного полюса в этих высоких широтах, второй, потому что долгота в окрестностях полюса равна нулю и несущественна для моей цели. Полярная звезда, будь она видимой, была бы ошибочной предпосылкой для выводов, поскольку она составляет угол 1°25' с осевой линией нашей планеты. Поэтому я должен полагаться лишь на два солнечных наблюдения – одно из них проводится для определения, в качестве предварительного шага, моего широтного расстояния от полюса, другое – для определения истинного времени полудня или полуночи, чтобы зафиксировать направление меридианной линии, проходящей через полюс. Найдя таким образом, во-первых, расстояние от полюса, а во-вторых, направление, в котором он находится, мы должны полагаться в остальном на мертвый отсчет. Если бы у нас было время, мы могли бы точно определить его положение по обычным правилам геодезии. Как бы то ни было, скорость нашего судна должна быть мерой расстояния, и чем точнее мы оценим этот элемент в нашем расчете, тем ближе мы приблизимся к истинному результату. Я, однако, не опасаюсь допустить ошибку более чем в одну милю, или около минуты градуса.

Акинлосс выслушал предыдущие замечания с серьезностью, но без особого интереса.

– Ладно, босс, – сказал он, вынимая трубку, чтобы сплюнуть, – я не сомневаюсь, что вы сможете это сделать, хотя для меня это все – словно говорить по-гречески. Человек, который может построить воздушный корабль и отправиться на нем на Северный полюс, может быть уверен, что найдет его, когда прибудет туда. Я не так много знаю об астрономии или геодезии, но когда вы говорите о технике, я в теме. Есть несколько небольших вопросов, которые я хотел бы задать вам, прежде чем доверить свою тушку этому путешествию. Я не боюсь изменения металла от сжатия на холоде, потому что когда я монтирую что-либо, я всегда оставляю запас на расширение или сжатие, но как насчет ваших зарядов? Вы уверены, что у вас их достаточно? Было бы грустно остаться без топлива на Северном полюсе и умереть от голода, как Франклин или эскимосы. Ответьте мне на этот вопрос, а остальное я возьму на себя.

– Наше утреннее испытание показало, что после того, как мы достигли достаточной высоты, наше прямое движение по воздуху осуществляется со сравнительно небольшими затратами энергии. Давление в 60 фунтов, при 200 оборотах горизонтального винта в минуту, будет поддерживать скорость около 140 миль в час, при расходе десяти зарядов в минуту. Я уверен, что смогу увеличить скорость до 200 миль в час при расходе 12 зарядов в минуту, что составит 720 штук в час. Мы загрузили, как вы знаете, 30 000 зарядов с пушечным порохом, а сегодня утром не использовали и 300. Таким образом, у нас осталось достаточно снарядов, чтобы продолжать движение в течение 41 часа, что при нашей расчетной скорости 200 миль в час покрывает суммарное расстояние в 8300 миль. Это расстояние, как я вам покажу, доставит нас к полюсу и обратно, причем с большим запасом. Мы находимся на 37° 50' северной широты – следовательно, в 52° 10' долготы от Северного полюса. Считая, грубо говоря, 69 статутных миль на градус, мы имеем суммарное расстояние более 3 650 миль, чтобы добраться туда, или общее расстояние 7 300 миль, чтобы пролететь туда и обратно. Это оставляет запас в 1000 миль, или пять часов, на случай аварии. Если мы не сможем набрать расчетную скорость или, набирая ее, израсходуем больше расчетного количества топлива за первые три часа пути, я обещаю вам повернуть назад и отложить поездку до тех пор, пока мы не будем обеспечены всем необходимым.

– Я все понял, – сказал Акинлосс. – Когда мы стартуем?

– Завтра утром, на рассвете – в половине четвертого.

– Тогда давайте ляжем спать.

День разгорался над холмами и равнинами округа Станислаус, когда после торопливого завтрака мы укладывали в судно вещи, которые я купил накануне вечером. Мы также перенесли нашу печку и надежно закрепили ее на полу каюты, навалив при этом почти целую вязанку дров для топлива. Два десятигаллонных бочонка с водой дополнили наш запас. Я установил небольшой, но прекрасно оборудованный компас со всеми современными приспособлениями в носовой части каюты, где он был наиболее удален от влияния железа, а рядом с ним – очень хороший хронометр. Последний показывал без пятнадцати минут двенадцать, когда Ачинклосс, стоявший у двигателя, включил воздух, и под огромной тягой горизонтального пропеллера наше судно с шумом поднялось вертикально в воздух. Что сейчас, что до этого мы успешно избежали чужих глаз. Молотьба зерна на равнинах под нами была в основном завершена, и в этот час утра все люди были на завтраке. Только два паровозных свистка, поданных кочегарами, разжигающими огонь, возвестили о том, что некоторые стога поблизости еще не обмолочены. Без пяти минут пять барометр, висевший на стене каюты, показывал высоту в две тысячи футов. Самым заметным объектом под нами была река Станислаус, то терявшаяся между обрывистыми скалами, то ярко сверкавшая, когда она извивалась по открытой местности к югу. Другие объекты еще не начали принимать четкие очертания, хотя восточный горизонт был окаймлен все расширяющейся желтой полосой. Я велел Ачинклоссу опустить руль и кормовой винт, и, когда он отрегулировал храповик, передающий мощность на последний, в состоянии судна произошли те же изменения, которые я описывал ранее. Под действием нового импульса мы понеслись по воздуху с такой скоростью и таким образом, что, если бы не видимое движение предметов на земле внизу, можно было бы поверить, что мы сами неподвижны, но внезапно попали под удар мощного урагана. В мои обязанности входило присматривать за конденсационным цилиндром, в то время как Акинлосс занимался двигателем, рулем и движителями. Клиновидная форма судна и каюты не позволяла нам испытывать ни малейшего неудобства от сопротивления атмосферы, так как все части, кроме той, что ближе к корме, были защищены от ее воздействия. Движущаяся под нами панорама стала казаться чрезвычайно красивой.

Я намеревался держаться примерно в районе, лежащем между 120-м и I22-м меридианами долготы, отклоняясь от курса строго на север, когда это было необходимо, чтобы избежать гор. Поэтому мы прошли в северо-западном направлении через Фармингтон и Линден, пересекли реку Калаверас в 5:04, Мокелумне в 5:10, Косумнес в 5:14 и в 5:20 были примерно в пяти милях к востоку от Сакраменто. Эти точки я хорошо знал и, ориентируясь по хронометру, точно определял время прохождения. Держась выше Антилопы, Линкольна и Уитленда, мы достигли Мэрисвилла и бассейна реки Фезер в 5:33. Оровилль был достигнут в 5:40, Чико – в 5:47, а восход солнца, который должен был залить нас, когда мы поднимались по долине реки Сакраменто, был на время заслонен холмами и отвесными скалами Техамы. К 6 часам утра мы миновали Ред-Блаффс и Коттонвуд и оказались поблизости от Черных гор Лассена, а далеко на севере, в семидесяти милях от нас через графство Шаста и графство Сискию, белый пик, давший название вышеупомянутому району, пронзил безоблачное небо. Все еще держась главного водораздела Сакраменто, в 6:20 мы обогнули западное основание горы Шаста, которая возвышалась над нами на двенадцать тысяч футов. Через десять минут справа от нас показались озера Кламат, и я сказал Ачинклоссу, что мы только что пересекли линию Орегона, пройдя за полтора часа более четырех градусов широты, или триста миль. Судно оправдывало ожидания, давление в ресивере составляло всего 60 фунтов, а разряды пороха в конденсаторе не превышали двенадцати в минуту. Аучинклосс продолжал невозмутимо курить и методично возился со своей масленкой.