Рыцарь без страха и упрёка

9-е декабря. Среда

Il a dit qu´il cherchait le Saint Graal depuis la moitie

de sa vie, mais il ne ressemblait à un fou.

Eugène Brel. Les fantôme du boulevard Voltaire.³

Когда Жуков и Рябинин на своём гремящем драндулете, после двух часов тряски по просёлку, опять выбрались на большак, солнце уже встало и светило в лицо. Но от этого веселей не было. Практически до самой бензоколонки молчали, безразлично куря папиросы. Каждый думал о своём. Жуков о том, что чего так жадно ждали, пришло. Только не очень-то от того радостно. Рябинин – о том, что будут привлекать армию, и тоже на это не радовался. А должен бы. Органы власти на местах будут ослаблены. Ведь весь вопрос стоял, как скоро управится армия с волками, а заговорщики с местной охраной. Было ли им жалко мужиков, которые были загрызены? А как же! Не люди они, что ли? Только те сами дураки, что согласились вшестером выступить против полчища хищного коварного зверя. И что за дурь! Из Гороховца их послали в Вязниковский район, а охотников из последнего, как говорил тот здоровяк, послали в Гороховской. Бардак! За этими размышлениями так и докатили до бензоколонки. Увидев её, Рябинин присвистнул.

АЗС представляла собой избу с печным отоплением, перед которой располагались четыре колонки. Эта бензоколонка, как и, соответственно, все нефтяные запасы родины, принадлежала некоему смуглому олигарху-инородцу. У заправочной станции сидел бородатый старик с дранным треухом на голове и двустволкой за спиной, ремень которой прижимал грязный военный ватник на груди. Он, постоянно сплёвывая, беззаботно курил козью ножку. Подъехав впритык к одной из колонок, Жуков, открыв дверь и, спрыгнув, весело крикнул: – Ты чо-же, борода, куришь возле огнеопасного места? Да и дым из твоей избушки – тоже фактор риска. Сам знаешь, шальная искра устоит тут тебе стихийное бедствие.

– Хе, – искренне усмехнулся старик. – Не боись, ничего не будет. Не то ныне положение звёзд. А если и будет, значит, судьба такая. – Потом, кинув окурок на снег и затоптав его валенком, пояснил. – Я фаталист. Как Печорин.

– Так, ладно, Печорин. Заправь-ка мне этого зверя. Да не каким-то дизелем, а Н 50.

– Щас я те заправлю, – пообещал Печорин и, подойдя, к машине, прищурился. – Да, для этой модернизированной абракадабры с вертикальным взлётом подойдёт только Н 50.

– Вот талон на бесплатное топливо, – сунул Егор в руки деду синюю с печатью бумажку. Дед, пощупав бумажку, скользнул безразличным взглядом по её поверхности.

– Пойдёт. Бери пистолет и всовывай, куда все мужики всовывают. Хе, хе. – скабрёзно засмеялся дед-фаталист, обнажая пять-шесть зубов.

– Ты по этой части, видать, большой профессионал. – Сыронизировал Жуков.

– А как же! Можешь верить, не верить, а у меня в штанах не хуже этой штуки, – показал дед на пистолет, который Жуков уже всовывал в топливный бак.

– Тебе с такими талантами нужно на женскую фабрику, а не бензин наливать унылым дальнобойщикам.

– А вот эту зиму покукую здесь и к весне, может быть, куда-нибудь в этом роде и подамся.

Алексей вместе с Жуковым спрыгнул на грязную наледь, образовавшуюся возле колонки, и был свидетелем этого диалога. Он с любопытством разглядывал этого озорного деда. Видимо, дед со всеми приезжавшими шутил таким образом. А чего ему остаётся делать, подумал Рябинин? Торчит целыми днями – со скуки сдохнешь. Вот, чтобы внести какое-то разнообразие в своё тягостное пребывание на АЗС, где не особенно часто останавливаются машины, где и Жуков ещё ни разу не останавливался, ему и приходится, ради поднятия настроения, заводить разговоры на подобные темы. Тем временем старик лукаво посматривал на Жукова с Рябининым, видно, изучал, какой эффект произвели на них его остроты. А Жуков, следя, как заливается бак, о чём-то задумался. Рябинин от нечего делать грыз кончик спички. Это затянувшееся молчание словоохотливому деду порядком начало надоедать. И поэтому, когда уже бак почти наполнился дизелем, напоследок он решил ещё раз похвалиться своими сверхчеловеческими возможностями.

– Эх, поблизости деревенька есть. Да только там одни трухлявые. Надоели. Я вот думаю, надо перебраться на бензоколонку, что рядом с Вязниками. Там молодых-то кобыл поболее будет. Эх, покуражусь! У меня там прямо штырь какой-то. По ночам покоя не даёт.

– Смотри, только, дядя, не очень задерживайся, – посмеялся Жуков. – А то волки придут, да от зависти и отгрызут твой штырь-то.

– А что, вправду, ребятки, волк с севера прёт? – уже не смеясь, спросил дед, и ушанку надвинул на макушку. Над красными скулами тускло блестели когда-то голубые глаза. – Кто говорит да, кто говорит – нет.

– Да как тебе сказать, чтобы не расстраивать, – продолжал глумиться над бахвалом Егор. – Сегодня ночью недалеко от Солёного Жмыха оставили три трупа, у которых, между прочем, когда они ещё не были трупами, имелися двуствольные стволы.

– Да ты что! – дед аж присел от неожиданной вести.

– Так что, батя, по ночам к вдовам не шляйся, – ухмылялся Жуков. – А сиди-ка в своей избушке. Хотя опять же, как ты говоришь, всё зависит от судьбы. – Закончил Егор. После этого перекрыл подачу топлива и вынул пистолет из наполненного бака и передал его в безвольные руки обомлевшего старика. Рябинин уже забирался в кабину, а Жуков занеся ногу на подножку, повернулся к сникшему деду, и весело выкрикнул:

– Ничего, Печорин, главное держи хвост или что там у тебя? пистолетом. Авось судьба помилует.

И влезши в кабину, закрыл дверцу, завёл мотор и направил машину на восток, оставив остолбеневшего старика наедине с охватившими его тревогами.

Сидя в машине, держась за обмотанный изолентой руль и смачно жуя папиросу, – Жуков сказал: – Через пятнадцать километров будут Вязники. Это я к чему? Прежде чем доехать до Гороховца, не мешает узнать от наших людей – не ждёт ли нас там какая-нибудь ловушка?

– С чегой-то это ты вдруг? – спросил товарища Алексей.

– Да так – коротко ответил Егор. – Сорока на хвосте принесла.

Минуту ехали молча. За окнами простирался лесотундровый пейзаж.

– А если серьёзно, – откликнулся Жуков. – Ещё в Солёном Жмыхе охотник тот… Чёрт, как же его звали? А! Зотов. Здоровый такой. Так вот перед нашим отъездом он вроде заикнулся, что в Гороховце в связи отбытия артиллерийской части в сторону Владимира, местные полицаи успели прошерстить многие подпольные квартиры, опасаясь, чтобы наши не смогли своими действами парализовать работу местных органов власти, когда они, если придётся, будут организовывать оборону против волков. Видимо, какая-то эсэбэшная сволочь просочилась в наши ряды, что, кстати, бывает очень редко.

– Что же ты мне раньше не сообщил, – сказал ошарашенный Рябинин и озабоченно сгрёб в кулак свою светлую бородку.

– А кто его знает, правда эта или здесь двойная игра тех же эсэбэшников, – ответил, кусая нижнюю губу, Егор. – Чо тя зря было беспокоить. Вот до Вязников доедем, и из верных источников всё узнаем.

Окрестности Вязников встретили путников лесом, перемешанным соснами и елями. Странно было видеть их высокими, не согнутыми сорокаградусными морозами. Снег пышно лежал на их иглистых ветках и блестел на уже поднявшимся солнце драгоценными самоцветами, напоминая картинки со старинных открыток. И видя всё это, просветлялась душа и оттаивало сердце, и возникала слабая надежда о неумираемости величественной природы, которая наперекор всем катастрофам и катаклизмам ещё способна оживать, неся истерзанному чувству человека умиротворение, радость, любовь. В нижнем ярусе, пытаясь защититься от холода и ветра, ютились несчастные берёзки, осины и рябины, бедные падчерицы лесотундровой зоны. Шла берёза льда напиться, Гнула белое плечо. Увы, гнула, не разгибая.

– А когда-то здесь росли сады, – произнёс задумчиво Егор. – Вишня, яблоня, слива. Арктические циклоны всё убили. Славяне очень чутки к красоте природы. Воспринимают её как живое существо. Это всё технократическая цивилизация способствовала всеобщей катастрофе, чьи плоды мы пожинаем сейчас.

– А сам-то ведь работаешь на произведённой этой цивилизацией машине! – ухмыльнулся Алексей.

– Да я ведь не против самих машин, – глубокомысленно ответил Жуков. – Машина должна помогать человеку, облегчая его труд. Именно, труд. А не умножать некоторым фантастические прибыли. Ведь своей жаждой к получению сверхприбылей они в начале прошлого века практически уничтожили природу-мать. Сидя на собственном суку, его же и рубили. Эх, мозги куриные!.. Что такое! Смотри-ка, Лёха?

Впереди им сигналила фарами какая-то легковушка. Хоть солнце ещё слепило лучами глаза, но сигналы и через двести метров было трудно не заметить. Алексей спросил: – Может, подвох?

– Да не, – спокойно ответил Жуков. – Если бы мы им были нужны, они сразу бы нагнали полицейских, оцепили бы квадрат. Я по сторонам ничего такого не заметил. Это наши. Уже оповестили о нашем задании по рации. Вот они нас, наверно, и хотят предупредить об опасности. Ба, и машина знакомая! Точно. Розовый Опель с антенной. И номер. Ну, вот не успели мы решить к кому нам с вопросами ехать, а нас уже нужные люди с ответами дожидаются. Телепатия! Хочешь-не хочешь, а поверишь в эти штуки.

Подъезжая к стоящему на обочине и вмятому в двух местах Опелю, Рябинин увидел высокого худощавого человека вглядывающегося вдаль. Как только тот увидел, что большегруз Жукова тормозит и съезжает к краю дороги, человек тут же выключил фары.

– Это Альберт Константинович, Первый Педагогический консул. Заведует в области вопросами образования, – сказал, останавливая машину Егор. – Поэтому так цивильно и одет. Поэтому и машину имеет.

– Шишка, – нашёлся только сказать Алексей, с интересом рассматривая его шикарную дублёнку с большим воротом и такую же дублённую ушанку с меховым отворотом впереди и повязанными сзади ушами. Ноги незнакомца согревали толстые ботинки на внушительной кожаной платформе.

– Не сомневайся, он наш, – сказал Жуков, заметив на изучающей физиономии Рябинина черты подозрительности. – Вылазь, парень.

Почти одновременно Жуков и Рябинин открыли дверцы, ступили на нижнюю ступеньку и спрыгнули на дорогу. Перейдя дорогу, они приблизились к Альберту Константиновичу. Это был мужчина лет сорока пяти, чисто выбритый. Хотя губы улыбались, но тёмно-синие, со стальным отсветом глаза, были серьёзны и внимательны.

– Здравствуйте, Егор, – протянул он белую аристократическую руку,

освобождённую от перчатки, небритому Жукову. Тот в ответ подал свою, заскорузлую, и они поздоровались.

– А это наш новый товарищ, – отрекомендовал Жуков Алексея. – Алексей Рябинин. Проверен в деле.

– Душевно рад знакомству. Я Злобин, Альберт Константинович.

И Злобин протянул свою руку. Рукопожатие было долгим и крепким, и Рябинину это понравилось, убеждая его в том, что перед ним, несмотря на холеный вид и официальный лоск, человек искренне разделяющий взгляды Велесова братства.

– Ох, заждался я вас, братцы, – передёрнулся замёрзшим телом Злобин. – Давайте скорее сядем в мою машину. В салоне у меня значительней теплее.