– Мы едва за город выехали, как появились Молнии. На глаз – с пять дюжин. Проехали в сотне шагов от нас, но я все равно видел, как их гляделки горят от мысли о добыче. Тьфу! – Он сплюнул на землю. – Проводник нашего каравана аж обосрался от страха и приказал поворачивать. И пока мы здесь сидим, до тех пор и грошики пропадают, потому как купцы платят от перевезенного товара, а не от времени.

– Кайлеан, а верно, что вас именно Молнии потрепали?

Вопрос задал самый невысокий из них, с ногами кривыми, словно коромысло. Она не сумела вспомнить его имя.

– Еще неизвестно, кто кого потрепал, – буркнула она в ответ.

– Зато известно, чей чаардан прибыл на постоялый двор ночью – окровавленный и на загнанных лошадях.

– Знаешь ли… Грел, – вспомнила она его имя. – У нас за спиной далекая дорога была.

Галка усмехнулся в усы.

– Ты нам здесь, девушка, голову-то не морочь. Куда вас старик гонял?

– За Авенфель, – сказала она чуть менее уверенно, чем хотела, надеясь на кое-какую реакцию.

И не ошиблась. Вся троица аж подпрыгнула.

– Сто миль? – просопел Грел. – Всего лишь с тридцатью людьми? Ласкольник что, ошалел вконец? Туда бы и полка было мало.

Она гордо выпрямилась:

– Полка было бы мало, а вот Серый Волк пошел и вернулся. Гердоонцы десять дней назад перешли границу, сожгли три дворища, прихватили табун лошадей, потрепали военный разъезд и снова сбежали за реку. Вы наверняка о том слышали. Да только наш кха-дар отправился следом. И теперь пятая часть их не сунется больше сюда никогда.

Галка покивал:

– Я слыхал об этом отряде. Говорят, было в нем с сотню лошадок.

Она усмехнулась:

– Меньше шестидесяти. У людей от страха всегда двоится в глазах.

– И что было потом?

– После того как они сбежали за границу, разделились на три группы. Первая пошла на юг, на пастбища, увела коней. Мы накрыли их ночью, когда они встали лагерем. Не знали, что кто-то идет по их следу, к тому же упились награбленным вином, а потому мы взяли их, словно детей, во сне. И кха-дар отослал четверых, чтобы отогнали табун назад.

– Значит, дальше отправились всего двадцать пять?

Кайлеан не стала комментировать.

– Вторая группа направилась к Чарех-Дир, шли тяжело от награбленного добра, словно князья какие. Говорю вам – столько всего везли! Ковры, гобелены, ткани, посуду, чаши, оружие. И все – взятое в дворянских и купеческих поместьях. Даже жалко было оставлять.

Они покивали: мол, что-что, а это они понимают прекрасно.

– Вы до всех добрались?

– Почти. – Кайлеан позволила себе легкий вздох. – У них были уставшие кони, груженные сверх всякой меры, а к тому же им не хотелось драться, потому они сразу же бросились врассыпную. Как видно, всякий надеялся, что именно ему удастся сбежать с добычей. Мы их выбили, – она огляделась: вокруг начала собираться толпа, – легче легкого. Но у одного был такой сивый жеребчик. Эх, скажу я вам, что за конь. Когда перешел на рысь, мой Торин едва поспевал за ним. А потом тот кочевник обрезал вьюки – и мы с Торином словно остановились. Я послала стрелу, но промазала. Сукин сын сбежал.

– Как видно, не то ему на роду написано, – проворчал кто-то за ее спиной.

– Погоди. – Галку рассказ явно увлек. – Получается, вы все то добро вывалили на землю?

– Не оставалось времени, чтобы брать все. Кроме того, согласно закону, все, что мы нашли, прошлый владелец может выкупить за четвертую часть стоимости. Жаль было коней нагружать.

Люди Веторма только усмехнулись.

– Потому мы и взяли лишь то, у чего нет хозяина, – только деньги – и отправились дальше. Тогда-то и начались наши проблемы. Из Чарех-Дир за нами послали погоню, и мы отошли на север. Кха-дар прекрасно знал, что делает: как раз грянула буря, и погоня двинулась на запад, думая, что мы рванули к границе. А мы бочком, бочком, втихую, и добрались до остатков гердоонского а’кеера за две мили перед их стойбищем, подле Аггар-Дум. Мы стоптали их, разогнали пасущиеся табуны и только тогда повернули на запад.

Она замолчала, не зная, что еще можно добавить. Некоторое время стояла тишина.

– Так кто ж вас порезал? – не выдержал Грел.

Она криво усмехнулась.

– Ну как – кто? Молнии.

– Ха! Я же говорил!

– Не напрягайся, Грел, – последний из людей Веторма толкнул его в плечо. – Понятно, что Серый Волк не дал бы потрепать себя кому ни попадя. Сколько их было?

– Сотня. Наткнулись мы на них ночью, и, пожалуй, они столь же сильно удивились, как мы. Мы прорвались, но они пошли по следам. Два дня сидели у нас на загривке.

Галка покивал:

– Наездники Бури. Так далеко на западе. Йавенир редко высылает свою гвардию в эту сторону. Это может означать проблемы. Ласкольник сообщил кому следует?

– Да. Гонцы отправлены в Верлен и Берегонт.

– Это хорошо. Плохо, когда Молнии показываются между разделенными кланами. Может, они готовят серьезный налет?

Она пожала плечами:

– Может. А может, Йавенир послал их, чтобы напомнили строптивым вождям, что это он – Отец Войны?

– Может, и так. – Грел усмехнулся. – Ну хоть что-то хорошее выяснилось из вашего лазанья где не просят. Хорошо быть своевременно предупрежденным. Думаешь, это те же, с которыми вы схлестнулись?

– Ты их видел вблизи? – ответила она вопросом на вопрос.

– Почти как тебя.

– Были побиты?

– Нет.

– Ну тогда это не наши. У тех, с которыми мы столкнулись, щиты треснувшие, а кольчуги в дырах.

– И это хорошо, потому как, – Галка повысил голос, – какое-нибудь дурачье того и гляди начало б гавкать на Серого Волка, что-де его вина, что, мол, он привел за собой Молний.

Кайлеан посмотрела через плечо. Несколько человек пыталось раствориться в толпе. Узнала она старого Вырру и одного из сыновей шорника, которого Ласкольник в прошлом месяце не принял в чаардан. Ну понятно.

– А где мой кха-дар? И ваш?

Галка фыркнул:

– Как это где? Сидят в трактире и совещаются – с бургомистром, Гендориком и парой других купцов. Да с половиной города в придачу. Истинная ярмарка, раздери их.

Она попрощалась кивком и двинулась к постоялому двору.

Внутри было побольше народу, чем она ожидала. Три длинных стола поставили посредине главного зала. Заседали за ними важнейшие из мещан. Остальные толпились под стенами, прислушиваясь и вставляя собственные, часто оскорбительные, замечания.

Когда она вошла, как раз говорил бургомистр адк-Верхоф. Из-за одышки он то и дело прерывался и отирал потное лицо льняной тряпкой:

– …и потому я вам говорю, люди, что нет причин для беспокойства. И уж точно нет причин вооружаться и готовить какие-то там военные экспедиции. Это всего лишь…

– Это же Молнии! – заорал из угла какой-то горлопан. – Ублюдки Шейрена! Надобно их перерезать, пока они не перерезали нас!

– Ве-е-ерно!!

Толпа подхватила идею навести порядок, словно речь шла о том, чтобы выдуть пару бочек дармового пива.

– Смерть мерзавцам!

– Спустить с них шкуру!

– Стоптать их!

– Ежели не армия, то мы!

– Итак…

Кайлеан принялась проталкиваться к пятачку за спиной Ласкольника, где стояли остальные из ее чаардана.

Кха-дар сидел рядом с бургомистром. Он как раз неторопливо поднялся и обозрел все вокруг. Куда падал его взгляд, крикуны затихали.

– Вижу, ты, Кадех, скор в драке, – воткнул он взор в самого горластого сторонника наведения порядка. – А твоя собственная жена каждый день дает тебе в морду так, что аж шум стоит.

Несколько человек засмеялось, он утихомирил их взмахом руки.

– Впрочем, как я погляжу, таких, как ты, здесь вдосталь. Но когда се-кохландийцы копьями снимут вас с седла – быстренько поменяете решение. Это не группка бандитов, которые выбрались грабить и убивать. Проклятие, это же гвардия Йавенира, Отца Войны всех племен. Они не ходят за добычей, потому что и так со всякого похода имеют свою долю. Думаю, бургомистр совершенно прав. Это наверняка посольство.

Он сел. Встал старый Кеверс, владелец самых больших в городе торговых складов.

– Посольство или нет, – проскрипел он паскудно, – а должно нам соблюдать осторожность. С ними никогда ничего не известно.

– Именно! – крикнули на этот раз из темного угла. – Может, они шпионить пришли?

По залу пронесся неприятный шум.

– Я уже говорил вам, что это могут оказаться послы. – Бургомистр пытался перекричать нарастающую бурю. – И нам нужно принять их как послов. Возможно, они направляются к князю дер-Авдару, и худо нам придется, ежели по дороге они столкнутся с какими проблемами.

Последнее замечание подействовало. Шум стих. Князь Фергус-дер-Авдар владел огромными поместьями и был правой рукой императора в провинции. Тяжелой правой рукою. Мало кто в здравом уме пожелал бы с ним задираться.

– И потому я говорю: ждать. Продадим им все, чего потребуют, и смотрите мне, чтобы без обдираловки. – Бургомистр выразительно глянул на сидящего поодаль Кеверса. – Может, из этого посольства получится что хорошее для города и окрестностей.

– Не только для города и окрестностей, но и для славы Владычицы Степей и ее Детей. А также для выгоды всех правых, богобоязненных людей на этой земле.

На этот раз от тишины зазвенело в ушах. Все взгляды устремились к молодому мужчине, который воздвигся в углу.

– Кто ты? – спросил адк-Верхоф.

Мужчина исполнил дворцовый поклон, метя пыль полою широкого плаща. Поклон этот в переполненной людьми, пропахшей потом комнате казался издевкой.

– Аредон-хеа-Цирен, к вашим услугам. Квард’келл, Меч Правды, Третий Клинок Владычицы Степей в храме Милосердия и Справедливости в Йерф.

Тишина сделалась еще глубже, на миг показалось, что никто не знает, как поступить. Первым среагировал Ласкольник, слегка поклонился и сказал:

– Обычно Ловчие Лааль Сероволосой обладают чем-то бо́льшим, чем просто слова, в доказательство того, кто они такие.

– Конечно.

Чужак улыбнулся, одной рукою извлек из-за ворота медальон, а второй отбросил плащ на плечо. Рукоять меча блеснула серебром, и показалось, что черные и красные знаки, украшавшие ножны, слегка раскалились.

Кайлеан глянула на Ласкольника. Эта демонстрация, похоже, не произвела на него впечатления. Генерал махнул ладонью:

– Могу я взглянуть на медальон? И на письмо?

Мужчина подошел к лавке, вытаскивая из-за пояса сложенную залакированную карточку. Кха-дар склонился, внимательно осмотрел висящий на шее пришлеца медальон, на котором изображено было лицо молодой женщины, окруженное мчащимися лошадьми, сломал печать и развернул бумагу. Наконец кивнул, удовлетворенный.

– Ловчий, – сказал он громко. – От храма в Йерф – длинная дорога.

– Увы, в эти неспокойные времена нам приходится идти туда, где мы нужны, и служить там, где возрастает угроза зла. – Мужчина говорил таким тоном, что не понять было, цитирует он символ веры или просто издевается.

Кайлеан присмотрелась к нему внимательней. Молодой, светлые волосы, голубые глаза – был бы даже симпатичным, если бы не слишком большой нос и ироническая гримаса, приклеившаяся к губам. Под плащом он носил голубой кафтан, украшенный серебряной нитью, зеленую рубаху и темные штаны, по последней моде заправленные до колен в высокие кавалерийские сапоги. На руках – перчатки. Выглядел как фат, а не как представитель вооруженной руки сильнейшего из храмов восточных провинций.

Ловчий спрятал медальон под кафтан и повернулся к толпе:

– Именем Храма и Владычицы Степей, под угрозой проклятия я запрещаю любые провокации против Наездников Бури, любые враждебные жесты. Се-кохландийцы останутся здесь самое большее до вечера. Они никому не причинят вреда. А теперь, – он повысил голос, – я хотел бы поговорить лично с бургомистром, генералом Ласкольником и капитаном Ветормом. Если они посчитают потом, что надо, добрые люди, поделиться услышанными от меня вестями с вами, то наверняка так и поступят.

Комната начала пустеть. Кайлеан в этот момент замешательства проскользнула лестницей наверх, в свою комнату, желая воспользоваться ее маленькой тайной.

В комнате не было никого, не считая пса, который, похоже, с самого утра не двигался с места.

– Тихо, – шепнула она. – Оставайся.

Она отодвинула лежащий на полу толстый мат и легла на доски. Приложила глаз к самой большой щели. Принялась подсматривать.

В комнате остались только четверо. Бургомистр, Ласкольник, Веторм и Ловчий. Некоторое время все молчали, внимательно переглядываясь.

– Итак? – начал Веторм, скрещивая руки на груди. – Как понимаю, ты как-то связан с прибытием Молний? В чем там дело?

– Отче, – ласково поправил пришлец.

– Что?

– Отче. Так надлежит обращаться к воину Святого Ордена Владычицы Степей, когда он исполняет свои обязанности. Знаю, не похож, однако я – монах ордена Ар-Квард’келл, а это что-то да значит для всякого честного и набожного человека в империи.

Веторм слегка наклонился, оперся о лавку.

– Честные и набожные люди в этой провинции империи, – процедил он, – приветствуют се-кохландийцев стрелами да саблями. Те, кто так не поступает, весьма подозрительны.

Кайлеан глядела сверху, а потому могла лишь вообразить издевательскую ухмылку, искривившую лицо Ловчего.

– Честные и мудрые люди, – сказал тот, – умеют видеть несколько дальше расстояния сабельного удара и даже дальше, чем летит стрела из лука. Потому стараются видеть больше и больше понимать. Остальным следовало бы слушать их решения и делать вид – хотя бы делать вид, – что они понимают хоть что-то из происходящего вокруг.

Ладони Веторма сжались в кулаки. Ласкольник положил ему руку на плечо:

– Прежде чем вы оба начнете ставить под сомнение честь своих матерей, давайте выслушаем, что желает сказать нам отче хеа-Цирен, – произнес он спокойно.

Монах вытащил из-под плаща кожаный футляр:

– Прежде чем я начну, скажу лишь, что дело это не имеет ничего общего с последним рейдом генерала Ласкольника на территорию се-кохландийцев, – вздохнул он тяжело. – Нынче ночью я надеюсь завершить следствие, что началось больше года назад.

– Завершить с помощью Молний? – В голосе Ласкольника не удавалось прочесть ничего, кроме искреннего интереса. – Разве у Храма нет собственных отрядов?

– У Храма Владычицы Степей есть собственные отряды. Согласно императорским законам – числом четыреста сорок шесть солдат. А еще – тридцать три брата ордена Ар-Квард’келл, оружной руки иерархов. Но этого маловато для наших нужд.

Веторм фыркнул:

– Да, вы спите и видите ту власть, что была лет триста тому, во времена Микохерна, когда Храм имел восемнадцать тысяч головорезов, готовых сорваться с места по одному кивку, и когда вы и вправду правили на Востоке. Снова хотелось бы вам, чтобы люди падали ниц перед жрецами и целовали их обувку, а?

– Это старые дела… – вмешался бургомистр, пытаясь снять напряжение.

– Старые и – что важнее – не имеющие ничего общего с нашим делом, – заметил Ласкольник. – Зачем вам нужны Молнии? И почему – они, а, например, не какой-нибудь из наших отрядов?

Ловчий пожал плечами:

– Потому что дело это переступает границы и различия между народами. Молнии – это ведь не просто гвардия Йавенира, это еще и военная рука Владыки Бурь по ту сторону границы. До определенной степени они – наше отражение, их задача – стоять между людьми и силами зла.

– Как услышу о силах зла, – проворчал Веторм, – сразу перед глазами возникают сто тысяч кочевников, что свалились нам на голову тридцать лет назад. Горящие города и села, колья и распятия, небо, затянутое дымом, и земля, растоптанная после прохода се-кохландийских а’кееров. А во главе той орды, монах, шли именно Наездники Бури. Вот что для меня – силы зла.

– Я в этом не сомневаюсь, капитан. Не сомневаюсь, что военному, как вы, есть дело лишь до марширующих армий, войн между царствами и драк в корчмах. – Ловчий произнес это негромко и медленно, но тоном таким, что воздух, казалось, вскипел. – Потому как для меня нет большой разницы между бандой дуболомов, лупящих друг дружку сломанными лавками в грязной заблеванной избе, и бандой дуболомов, лупящих друг дружку железом где-нибудь в поле. Число их в этом случае – дело второстепенное. Я, капитан, смотрю на мир как на поле битвы между Светом и Тьмой. Между нашей Владычицей, ее Матерью и Семейством – и демонами с той стороны Мрака, Нежеланными и всеми их ублюдками. Со времен Войн Богов миновало три с половиной тысячи лет, и почти все успели позабыть, из-за чего они велись. Не из-за границ, не из-за того, кто кому станет платить подати и кому – целовать обувку. Человек другого человека может пленить, ограбить, даже убить, но Нежеланный способен сделать так, что ты и твои дети перестанете быть людьми, уничтожить вас так, как если бы вы никогда не рождались, отобрать любую надежду, вырвать вам душу и подтереть ею зад. Потому тех, кто кланяется Нежеланным, кто тянется сквозь Мрак в поисках Силы и мощи, я стану преследовать с помощью любых доступных мне средств. И горе тому, кто попытается встать у меня на пути.

Кайлеан, лежа на полу, мысленно выругалась. Проклятие, проклятие, проклятие. Болтает словно какой-то…

– Трехнутый фанатик, – снова отозвался пришлец. Она легко представила себе его усмешку. – Вы ведь именно так и подумали, верно?

И, не дожидаясь ответа, он продолжил:

– Я предпочитаю начинать разговор именно так, чтоб не увязнуть в теологических дискуссиях – для этого нет времени. Не стану вдаваться и в подробности насчет того, правдива ли речь, которой я вас огорошил, или нет: многие готовы верить моим словам, другие насмехаются, их дело. Остальное же – предельно просто. Мы вот уже год выслеживаем банду Помётников, которые пробираются туда и назад через границу. Порой месяц-полтора сидят у нас, потом – у них, потом снова у нас, и так по кругу. Когда петля начинает сжиматься с одной стороны границы – они сбегают на другую, а мы, Ловчие, лишь однажды зашли в погоне на восточный берег реки. Брат рех-Дерон вместе с тридцатью солдатами наткнулся на одно из племен и вернулся с уполовиненным отрядом. Именно поэтому вот уж месяц как мы установили контакт со Вторым Щитом Молний, их командиром на западе степей, и договорились о совместном преследовании. И петля затягивается вновь. И на этот раз – не только на одной стороне. Какие-то вопросы?

– Говоришь, банда Помётников… отче, – проворчал Веторм, – и отчего же до сих пор я ничего о ней не слышал?

– Да слышали вы, слышали, – ласково отвечал Ловчий. – Восемь месяцев тому назад резня на верленском тракте, тот маленький купеческий караван, что истребили до последнего человека. Новое Леф, малое сельцо, едва-едва десять домов, нынче там лишь руины. Полгода не прошло с того нападения. Поместье барона кер-Хитенна, ограбленное и сожженное, пастухи в Навесх, что погибли пару месяцев тому. Продолжать?

– Я помню бо́льшую часть этих происшествий. – Ласкольник поднялся с лавки и на миг исчез из поля зрения Кайлеан. – Все говорили, что это дело рук кочевников, следы вели на ту сторону границы. Вина?

Где-то сбоку звякнули металлические кубки.

– Охотно. – Монах принялся открывать футляр.

Бургомистр, до сей поры молчавший, вынул из рукава новый платок и отер лоб. Материал моментально пропитался потом.

– Помётники, – прошептал бургомистр. – Помётники ведь почитают Нежеланных и приносят им в жертву людей. Верно?

– Именно. – Ловчий кивнул.

– Они призывают демонов и тварей из-за грани миров, используют злую магию.