Цитаты из книги «Дурная кровь»

сплетничала про Шарлотту, и здесь Робин ощущала за собой вину, потому что почти никогда не пресекала эти разговоры, которые втайне сравнивала с фастфудом: и поглощать стыдно, и удержаться невозможно. Теперь она знала об ультиматумах «либо я, либо армия», о двух суицидальных попытках («В Арране было обыкновенное притворство, – презрительно заявляла Илса. – Банальная манипуляция»), о принудительном десятидневном курсе лечения в психиатрической клинике. Выслушала она и целую коллекцию рассказов, озаглавленных по образцу дешевых триллеров: «Ночь хлебного ножа», «Дело о черном кружевном платье», «Кровавая записка». Робин узнала, что Илса считает Шарлотту распущенной, но отнюдь не сумасшедшей и что Ник с Илсой ссорятся по одному-единственному поводу: из-за Шарлотты, которая «была бы счастлива такое о себе услышать», неизменно добавляла рассказчица.

Неумолимый враг… и он зовется Время… Н

Робин скрыла улыбку за своей кружкой. Пока Страйк толковал эти астрологические феномены, у него было такое лицо, будто его пичкали тухлыми моллюсками.

нибудь? А потом ты поедешь домой отсыпаться. – Ой, замечательно, –

Везенье – это удел тех, кому невмоготу выслушивать, как изувеченные, обезумевшие инвалиды называют пережитые ужасы этим словом.

Не в первый раз подивившись феноменальной способности женщин улавливать несуществующие сквозняки

Почему большее зло – убивать из внутренних побуждений, оттого что такова твоя природа, нежели взрывать несчастных темнокожих по той причине, что нам нужна нефть? Если вдуматься: я невиновен, однако меня откормили и накачали всякой дрянью, как пойманного кабана, а тебе назначили государственную пенсию.

Зоркие глаза птицы были устремлены в морские дали, на какую-то невидимую Страйку цель.

Леда не озабочивалась целенаправленной агитацией населения по месту жительства, трудными компромиссами, работой до седьмого пота, какой требует структурное переустройство общества. Она никогда не владела навыками критического мышления и легко попадалась на удочку тех, кого Страйк про себя называл интеллектуальными шарлатанами. Ее жизненная философия, если такое выражение применимо к мешанине причуд и глубоко въевшихся стереотипов, которые она называла убеждениями, сводилась к тому, что все презираемые буржуазным обществом идеи по определению правильны и справедливы.

развита темная триада: нарциссизм, макиавеллизм, психопатия. Изворотлив, жесток, бессовестен и в высшей степени эгоцентричен.