Алис продолжала распоряжаться, но большой нужды в том не было. Даже Ищущие Ветер – и Ренейле в том числе – поторапливались, с тревогой косясь на небо. Что не помешало Ренейле пробурчать что-то об Алис – к ее ворчанию Илэйн особо не прислушивалась, но кое-какие мысленные зарубки для себя сделала. Хотя вряд ли настолько страшным оскорблением будет назвать кого-то «любящим рыбу падальщиком». По ее представлениям, Морской народ только рыбу-то и ест.

Сама Алис держалась в конце колонны, за нею были только Стражи, словно она собиралась и вьючных лошадей подгонять. Ненадолго задержавшись, она сунула Илэйн шляпу с зелеными перьями.

– Пригодится – у тебя такое нежное личико, – сказала Алис с улыбкой. – Какая хорошенькая девушка! Ни к чему, чтобы морщинки раньше времени появились.

Авиенда, сидевшая на земле, захохотала и, завалившись на спину, задрыгала ногами.

– Кажется, придется мне попросить, чтобы она и тебе шляпу нашла. И чтоб перьев было побольше. И бантов, – пристраиваясь за Родней, сладким голосом заметила Илэйн.

Смех Авиенды будто отрезало.

Широкий луг, в милю длиной, окружали холмы повыше тех, что остались за вратами, а лес был знаком Илэйн – дубы и сосны, болотный мирт и ели, кислокамедники и черноталы, – густой высокий лес с юга, востока и запада, однако в этом году порубок в нем может и не быть. На дрова лучше подходили разбросанные там и сям купы деревьев на севере, ближе к поместью. Горбы серых валунов торчали из густой бурой травы, в которой не было видно даже иссохших стеблей полевых цветов. Эта картина не столь уж отличалась от виденного на юге.

Чуть ли не впервые за долгое время Найнив не высматривала окрест Лана. В любом случае он и Бергитте не стали бы тут далеко отъезжать. Она энергично расхаживала среди лошадей, приказывая садиться верхом. Голос у нее был громкий; она не оставляла своим вниманием и слуг с вьючными лошадьми, резко выговорила кому-то из Родни, что пять миль пешком и ребенок одолеть сумеет, прикрикнула на стройную алтарку из благородных, со шрамом на щеке и со свертком величиной с нее саму, – дескать, если та по глупости взяла все свои платья, то сама их пусть и несет. Алис собрала Ата’ан Миэйр и объясняла, как ездить верхом на лошади. Как ни удивительно, ее внимательно слушали. Найнив кинула на Алис острый взгляд и вроде осталась довольна увиденным. Алис в ответ улыбнулась и помахала рукой – мол, продолжай в том же духе.

На миг Найнив замерла, точно громом пораженная. Потом решительно зашагала к Илэйн. Подняв руки, она сердито сверкнула глазами и рывком поправила шляпу.

– На сей раз я решила, пусть она обо всем позаботится, – заявила Найнив. – Посмотрим, как выйдет с этим… Морским народом. Да, посмотрим. – Вдруг Найнив нахмурилась, глядя на открытые до сих пор переходные врата. – Почему ты их все еще удерживаешь? Отпусти.

Авиенда тоже нахмурилась.

Илэйн глубоко вздохнула. Иного выхода не было, но Найнив принялась бы спорить, а на споры нет времени. Через врата виднелся опустевший двор фермы, даже куры разбежались, напуганные суматохой, но долго ли он будет пуст? Илэйн изучала плетение, настолько плотное, что различить было можно лишь отдельные нити. Конечно, она видела каждый поток, но, за исключением немногих, остальные казались сплетенными неразделимо.

– Уводи всех в поместье, Найнив, – сказала Илэйн. Солнце уже скатилось к закату; светлого времени оставалось часа два. – Мастер Хорнуэлл удивится такому количеству гостей на ночь глядя. Но скажите ему, что вы все – гости девочки, которая рыдала над красноперкой с перебитым крылом. Вряд ли он забыл тот случай. Я приеду, как только смогу.

– Илэйн, – начала Авиенда обеспокоенным голосом, а Найнив резко накинулась:

– Да ты что о себе думаешь, ты…

Прекратить все это можно было одним-единственным способом. Илэйн выщипнула из плетения одно волокно; нить затрепыхалась, будто щупальце, размочалилась на конце, искорки саидар исчезали на глазах. Илэйн не заметила, как Авиенда распустила свое плетение, но видела оставшийся от него след.

– Ступай, – сказала она Найнив. – Я подожду, пока вы подальше отойдете. – (Найнив смотрела на нее с отвисшей челюстью.) – Так нужно, – вздохнула Илэйн. – Через несколько часов на ферме окажутся шончан. Даже если они подождут до завтра, вдруг среди дамани найдется та, что обладает талантом читать следы? Найнив, я не хочу, чтобы шончан узнали о Перемещении. И не допущу такого!

Найнив пробурчала под нос что-то нелестное о шончан – судя по всему, костерила их по-всякому. Потом громко заявила:

– Ладно, а я не допущу, чтобы ты себя выжгла! Верни нить на место! Пока все не взорвалось, как говорила Вандене. Ты же всех нас убьешь!

– Ее нельзя вернуть на место, – сказала Авиенда, положив ладонь на руку Найнив. – Она начала и должна закончить. А ты, Найнив, должна сделать, как она сказала.

Брови Найнив поползли вниз. Она очень не любила, когда ей говорили «должна». Впрочем, дурой она не была, а потому, сердито поглядев на Илэйн, на переходные врата, на Авиенду, на мир вокруг, крепко обняла подругу – у той аж ребра затрещали.

– Будь осторожна, ладно? – прошептала Найнив. – Если ты себя убьешь, я с тебя шкуру заживо спущу! – Несмотря ни на что, Илэйн рассмеялась. Найнив фыркнула, отстранив ее от себя и держа за плечи. – Ты поняла, что я хотела сказать, – проворчала она. – И не думай, именно так и будет! Будет, – добавила она приглушенно. – Береги себя.

С десяток секунд Найнив собиралась с мыслями, моргала, натягивала голубые перчатки. Вроде бы в глазах ее блеснула влага, хотя того быть не могло; других Найнив доводила до слез, но сама никогда не плакала.

– Ну ладно, – громко сказала она наконец. – Алис, если еще не все готовы… – Повернувшись, она умолкла.

Все, кто должен был ехать верхом, даже Морской народ, сидели в седлах. Стражи собрались возле сестер; Лан и Бергитте вернулись, Бергитте с тревогой поглядывала на Илэйн. Слуги выстроили вьючных лошадей в колонну, а Родня терпеливо ждала, большинство – пешие, только старшие верхом. Часть лошадей, годившихся под седло, навьючили мешками с провизией и узлами с вещами. Те, кто взял вещей больше разрешенного – ни одна не принадлежала к Родне, – несли свои узлы за спиной. Стройная алтарка, та, что со шрамом, согнулась в три погибели под своей поклажей и зло косилась на окружающих, но не на Алис. Все, способные направлять Силу, уставились на переходные врата. Многие слышали слова Вандене о возможных опасностях и потому взирали на серебристую жилку, будто на гадюку.

Сама Алис подвела Найнив лошадь и придержала стремя. Найнив развернула кобылку на север, Лан на Мандарбе ехал рядом с выражением крайнего смирения на лице. Почему Найнив не осадила Алис, Илэйн не понимала. Послушать Найнив, едва перестав считаться девчонкой, она уже отчитывала женщин старше себя и ставила их на место по десять раз на дню. И в конце концов, она ведь Айз Седай – рядом с бугорком Родни это как гора.

Колонна двинулась в путь. Илэйн посмотрела на Авиенду и Бергитте. Авиенда просто стояла, сложив руки на груди; в руке она сжимала ангриал – фигурку женщины с распущенными волосами. Бергитте приняла поводья Львицы у Илэйн, намотала на руку вместе с другими – лошади Авиенды и своей собственной. Потом отошла к небольшому валуну, торчавшему из земли шагах в двадцати, и уселась на него.

– Вы двое должны… – заговорила было Илэйн, потом закашлялась, заметив удивленно вскинутые брови Авиенды. Невозможно отослать Авиенду подальше от опасности и не навлечь тем самым на нее позора. Наверное, их обеих отослать невозможно. – Я хочу, чтобы ты пошла с ними, – сказала она Бергитте. – И захвати Львицу. Мы с Авиендой по очереди поедем на ее мерине. Перед сном совсем неплохо пройтись.

– Если ты станешь обращаться с мужчиной и вполовину так же хорошо, как с лошадью, – с кривой ухмылкой заметила Бергитте, – он будет твой навеки. Лучше я посижу немного. И так уже сегодня верхом покаталась. Я у тебя не на побегушках. Мы можем ломать комедию на виду у сестер и перед другими Стражами, но нам-то с тобой лучше знать.

Несмотря на насмешливые слова, Илэйн чувствовала в них теплоту и симпатию. Нет, больше чем симпатию. У Илэйн вдруг защипало глаза. Ее смерть поразит Бергитте в самое сердце – таковы узы Стража, – но осталась та не по обязанности, а по зову дружбы.

– Я очень рада, что у меня две такие подруги, – просто сказала Илэйн.

Бергитте ухмыльнулась, будто девушка сморозила какую-то глупость.

Но Авиенда, гневно вспыхнув, вперила взгляд в Бергитте, а потом поспешно перевела взор на колонну. Та еще не достигла первого холма, находившегося где-то в полумиле впереди.

– Лучше подождать, пока с глаз не скроются, – произнесла айилка, – но долго тянуть нельзя. Как только начинаешь расплетать, потоки как бы… скользкими становятся… И торопиться нельзя. Выпустишь одну – все равно что плетение отпустить; оно сложится, как ему угодно. Каждую нить нужно ослаблять до тех пор, пока она поддается. Чем больше распускается одна, тем легче увидеть другие, но всегда нужно браться за ту, которую лучше видно. – Тепло улыбнувшись, Авиенда прижала пальцы к щеке Илэйн. – У тебя все получится, если ты будешь осторожна.

Просто нужно быть осторожной. Это запросто! Куда труднее дождаться, пока за холмом исчезнет последняя из женщин – та стройная алтарка со своим узлом. Солнце лишь чуть-чуть спустилось к горизонту, но казалось, будто минули часы. Что Авиенда имела в виду, говоря «скользкие»? Объяснить яснее не удавалось – нити тяжело удерживать, вот и все.

Едва начав действовать, Илэйн поняла, в чем дело. «Скользко» – этим словом Авиенда охарактеризовала живого угря, вымазанного в масле. Сцепив зубы, Илэйн взялась за первую нить, и вот та уже почти готова вырваться. Когда нить Воздуха наконец повисла свободно, Илэйн было облегченно вздохнула, но тут же вспомнила, что это только начало. Если нити станут еще более «скользкими», то она не сумеет с ними справиться. Авиенда не спускала с плетения глаз, но ни слова не говорила, лишь подбадривала подругу улыбкой. Бергитте Илэйн не видела – она не смела отвести взор от плетения, – но чувствовала ее, этакий узелок твердой уверенности в ней, Илэйн.

Капельки пота сползали по лицу, по спине, по животу, пока Илэйн и себя не ощутила «скользкой». Самой желанной сегодня для нее будет ванна. Нет, нельзя об этом думать – все внимание плетению. Работать с нитями становилось все сложнее, они дрожали, норовили ускользнуть, едва она к ним прикасалась, но все-таки высвобождались, и когда одна нить расплеталась, другая будто выскакивала из клубка саидар. Взору Илэйн врата представали каким-то уродливым стоглавым придонным чудищем, окруженным болтающимися щупальцами, каждое увешано густой бахромой нитей Силы, которые росли, выгибались, исчезали, тут же сменяясь другими. Видимые любому, переходные врата гнулись по краям, все время меняли очертания и даже размер. Ноги у Илэйн начали дрожать; пот щипал глаза. Она не знала, надолго ли ее еще хватит. Стиснув зубы, девушка продолжала борьбу. По одной нити зараз. По одной – зараз.

В тысяче миль отсюда и менее чем в сотне шагов от вздрагивающих врат десятки низкорослых солдат с арбалетами в руках окружали белые дома фермы. Солдаты были в коричневых кирасах и в раскрашенных шлемах, походивших на головы огромных насекомых. За ними появилась женщина в юбке с красными вставками, на которых серебрились молнии, на руке у нее был браслет, соединенный серебристой привязью с ошейником, обвивавшим горло женщины в сером, потом появилась еще одна сул’дам с дамани, а потом еще и еще. Одна из сул’дам указала на врата, и сияние саидар вдруг окутало ее дамани.

– Берегись! – крикнула Илэйн, отшатываясь в сторону, чтобы ее не было видно с той стороны, и серебристо-синяя молния с ревом, от которого заложило уши, пронеслась через врата, змеясь и выстреливая отростки.

Волосы у Илэйн встали дыбом, а там, куда ударило одно из ответвлений молнии, с грохотом взметнулся фонтан земли. На девушку посыпались комья и мелкие камни.

Внезапно вернулся слух, и с той стороны переходных врат послышался мужской голос – тягучий, сглатывающий окончания слов. От этого голоса и от сказанных им слов по спине у Илэйн поползли мурашки.

– …должны взять их живьем! Ясно, дуры этакие?

Внезапно один из солдат выскочил на луг прямо перед Илэйн. Стрела Бергитте пробила вытисненный на его кожаном панцире сжатый кулак. Второй шончанин запнулся о падающего товарища, и не успел он выпрямиться, как в горло ему вонзился нож Авиенды. С лука Бергитте вихрем полетели стрелы – наступив ногой на поводья, она стреляла с мрачной ухмылкой. Вздрагивающие лошади дергали головой и брыкались, стремясь вырваться и убежать, а Бергитте знай себе стреляла, выпуская стрелу за стрелой. Крики на той стороне врат свидетельствовали, что стрелы Бергитте Серебряный Лук разят без промаха. Ответ, как черная мысль, не заставил себя ждать, и из проема черными пчелами полетели арбалетные болты. Все случилось чуть ли не в один миг. Упала Авиенда, кровь заструилась по пальцам, сжавшим правую руку, но айилка сразу забыла о ране и поползла на четвереньках, шаря по земле в поисках ангриала. Лицо ее выражало решимость бороться до конца. Вскрикнула Бергитте; выронив лук, она схватилась за бедро, где торчал хвост короткой арбалетной стрелы. Илэйн почувствовала резкий – как будто это в нее попала стрела – укол боли.

В отчаянии она, полулежа на спине, ухватилась за нить. И, дернув, поняла, к своему ужасу, что способна лишь удерживать ее. Двинулась ли нить? Или просто скользит? Если так, она не осмелится ее отпустить. Нить же норовила вырваться из хватки.

– Живыми, я сказал! – взревел голос шончанина. – Любой, кто убьет женщину, не получит своей доли золота.

Дождь арбалетных стрел утих.

– Хочешь взять меня? – крикнула Авиенда. – Тогда приди и танцуй со мной!

Ее вдруг объяло сияние саидар, тусклое даже с ангриалом, и огненные шары, возникая перед вратами, хлынули в проем. Не очень крупные, но взрывы слились в непрерывный грохот. Однако Авиенда тяжело дышала, от напряжения лицо ее покрылось испариной. Бергитте вновь взяла лук – теперь она походила на героя из легенды: кровь течет по бедру, сама едва стоит на ногах, но стрела на тетиве, глаза ищут цель.

Илэйн постаралась умерить дыхание. Она не может зачерпнуть еще Силы, ни капельки, и ничто уже не поможет.

– Вы должны уходить, – сказала Илэйн. Она бы не поверила тому, как звучит ее голос – холодно, как ледышка. Ей же хотелось взвыть от отчаяния. Сердце лихорадочно колотилось. – Не знаю, долго ли я удержу… – Что было правдой – по отношению как ко всему плетению, так и к единственной нити. А если та уже выскальзывает? – Уходите быстрее! На той стороне холма, наверное, будет безопасно, но чем дальше, тем лучше. Уходите!

Бергитте что-то сердито прорычала на древнем языке, но Илэйн ничего не поняла. Похоже, это те выражения, которым не худо бы научиться. Бергитте заговорила вновь – теперь вполне внятно:

– Только отпусти эту треклятую штуковину раньше, чем я тебе скажу, и можешь не дожидаться Найнив – я сама с тебя шкуру спущу. И только потом отдам ей. Молчи и держись! Авиенда, обойди… эту штуку! Сумеешь оттуда шары свои кидать?.. Обойди и приведи хоть одну из тех проклятых лошадей.

– Сумею, пока вижу, где плести надо, – отозвалась Авиенда, с трудом поднимаясь на ноги. Ее шатало из стороны в сторону. Кровь бежала по рукаву. – Наверное, сумею.

Девушка скрылась позади врат, но поток огненных шаров не ослабел. С той стороны видно как бы сквозь висящую в воздухе дымку. Правда, пройти оттуда нельзя – попытка окажется крайне болезненной. Когда Авиенда, спотыкаясь, появилась вновь, Бергитте помогла ей сесть на мерина, но – спиной вперед! Ну и дела!

Потом Бергитте яростно замахала рукой Илэйн, но та даже головой покачать не удосужилась. Отчасти из опасения, что может случиться, стоит ей отвлечься.

– Не знаю, удержу ли нить, если встать попытаюсь. – Говоря по правде, она не была уверена, сумеет ли вообще подняться; она не просто устала, мышцы словно в воду превратились. – Скачите! Пока силы есть, я буду держать. Ну же, уходите! Прошу вас!

Бормоча ругательства на древнем языке – чего же иного можно ожидать? – Бергитте сунула поводья лошадей в руки Авиенде. Едва не упав, она подковыляла к Илэйн и, наклонившись над нею, подхватила под мышки.

– Ты продержишься, – сказала Бергитте, в голосе ее звучала уверенность. – До тебя я не встречала королев Андора, но знавала королев вроде тебя. Стальной хребет и львиное сердце. Ты сумеешь!

Не дожидаясь ответа, Бергитте медленно потянула Илэйн вверх; лицо ее напряглось, а каждая волна боли в ноге эхом отзывалась в голове Илэйн. Девушка задрожала от напряжения, удерживая плетение и ту единственную нить. И удивилась, оказавшись на ногах. Боль в ноге Бергитте отзывалась горячими толчками в сознании Илэйн. Она постаралась не наваливаться на Бергитте, но подламывающиеся колени не держали девушку. Когда они доковыляли до лошадей, опираясь друг на друга, Илэйн поглядела через плечо на врата. Удерживать плетение девушка могла и не смотря на него – в обычной ситуации, – но сейчас ей требовалось постоянно убеждать себя, что она еще не выпустила ту самую нить. Врата превратились в диковинное плетение; оно извивалось, шевелило, точно щупальцами, распушенными волокнами.

Застонав, Бергитте помогла Илэйн сесть в седло, скорее даже, усадила в него. И тоже спиной вперед, как и Авиенду!