Серафина отчаянно цеплялась за окно, и ей казалось, что сама вселенная хочет разорвать на мелкие клочки все, что от нее еще оставалось. И все же девочке удалось сползти вниз по стене дома и встать на твердую почву. Дух ли, привидение ли, но она присела на корточки и прижала ладони к каменной плитке террасы, благодаря землю за ее плотность и твердость.
Было понятно, что вселенная скоро вберет ее в себя, что у души осталось совсем мало времени до того, как она распадется на отдельные частицы, из которых создано все в этом мире.
Тут на террасу рядом с Серафиной спустился Брэден. Он ненадолго замер, переводя дух и вытирая залитые дождем глаза.
– Куда это ты собрался посреди ночи? – поинтересовалась Серафина, все еще рассерженная тем, что он так беспечно рисковал своей жизнью.
Словно в ответ, мальчик встряхнулся и зашагал сквозь дождь. Сегодня не было ни праздничных огней, ни музыки – только дождь и темнота. Серафина шла за ним. Вниз по ступенькам, через сад. Покалеченная нога мешала ему быстро двигаться. Он волочил ее за собой, металл с каждым шагом скребся о камень, но Брэден целеустремленно продвигался вперед и шел с неплохой для своего состояния скоростью. Было видно, что он отлично знает, что делает.
По извилистой тропинке в саду кустарников, мимо кёльрейтерии, покрытой золотыми листьями, вниз по ступенькам и, через арку, в Итальянский сад.
Серафина не знала, куда он идет, но ей было хорошо рядом с ним, нравилось совместное ночное путешествие – не важно, куда. Всего несколько минут назад она чуть не растворилась в воздухе, а сейчас, забыв про это, вновь гадала, что произошло с ее другом, пока она отсутствовала. Серафина все еще надеялась каким-то образом пообщаться с Брэденом, а потом даже вернуться к нему в этот мир. Ей было ужасно одиноко оттого, что нет никакой возможности ни поболтать с другом, ни помочь ему, ни спросить, о чем он думает. При взгляде на его мрачное, застывшее лицо Серафину охватывало такое отчаяние, что самой становилось страшно.
Брэден и следом за ним Серафина миновали центральную беседку и вошли в розовый сад. Мальчик нырнул в каменный домик, принадлежащий главному садовнику розария мистеру Фетлану. В домике хранились грабли, тяпки и прочие садовые инструменты, а также цветочные горшки, подносы и деревянные ящики из-под яблок. Мальчик схватил фонарь, лопату и снова выскочил под дождь. Он уже промок до костей и весь дрожал, но упорно продвигался вперед.
Прошел через сад, а затем по тропе к пруду. После того, как лодочный сарай остался позади, Серафина решила, что Брэден собирается перейти по большому мосту из красного кирпича, перекинутому через восточный конец пруда. Но в самый последний момент он свернул левее и вошел в лес.
– Все очень и очень странно, – сказала Серафина. – Куда же ты теперь?
Он шел по краю пруда, над которым нависли ветвями старые деревья, пока не послышался шум бегущей воды. В этом месте ручей впадал в пруд, и здесь же поперек потока было установлено низкое кирпичное заграждение, которое сдерживало течение. За последние годы заграждение поросло кустарниками, мхом и вьющимися растениями, так что Серафина не сразу сообразила, что это такое.
Когда-то давно, когда поместье еще только строилось, архитектор мистер Олмстед решил, что ландшафт будет выглядеть незавершенным без декоративного пруда. Он рассказывал Серафине, что собирался устроить такой же водоем в Центральном парке Нью-Йорка. Девочка никогда не видала Нью-Йорк, да и вообще не бывала нигде, кроме своего горного края. Она даже не представляла, как выглядят равнины, – наверное, очень странно. И как там люди разбираются, куда идти? Но все равно Серафине очень нравилось слушать рассказы мистера Олмстеда о парке в огромном городе. На территории Билтморского поместья, как, впрочем, и в горах, не было природных озер, но много лет назад какой-то старик-фермер перегородил ручей, чтобы устроить мельничную запруду. А мистер Олмстед расширил запруду, придал ей новую форму, и получился пруд, который стал частью сада.
Серафина вспомнила, как однажды папаша привел ее на это самое место и показал, где ручей впадает в пруд.
– Это маленький тихий ручеек, – объяснил папаша, – но каждый раз во время сильных дождей он разбухает и норовит нанести в пруд грязи, палок и прочего мусора. Фермерам или, там, стаду коров без разницы – грязный пруд или чистый, но для такого благородного джентльмена, как мистер Вандербильт, грязный пруд никак не годится, вот мистер Олмстед и придумал выход из положения.
Серафина ясно представила себе папашу. Он всегда был такой довольный и оживленный, когда рассказывал ей что-нибудь.
– Мистер Олмстед велел рабочим построить поперек ручья это кирпичное заграждение, чтобы оно пропускало через себя воду и замедляло течение. Видишь, вода спокойненько стекает прямо в ту большую дыру. Если вода чистая, она уносится в пруд. Но загляни-ка в дыру, Сера. Видишь вон ту металлическую штуковину? Мистер Олмстед попросил меня установить там стальную корзину со скользящим затвором. Во время сильной грозы, когда ручей несет грязь и мусор, корзина их ловит.
– Но я не понимаю, – с недоумением произнесла Серафина, – куда же утекает вода с грязью? Она же должна куда-то деваться?
– В том-то и дело! В этом вся хитрость. Когда мы построили сооружение, мистер Олмстед объяснил рабочим, как сделать длинный, извивающийся кирпичный туннель, который называется желобом. Этот туннель тянется отсюда под всем прудом на расстояние не менее тысячи футов до того места на другом берегу, где ручей продолжает свой бег. Так вот, когда идет сильный дождь, ручей переполняется грязной водой, а стальная корзина забивается мусором. Под тяжестью этого мусора затвор опускается, и открывается туннель, по которому грязная вода и всякая дрянь уносится к противоположному берегу, туда, где продолжается ручей. Грязь сбрасывается обратно в дальнюю часть ручья и несется вместе с водой до самой реки, как и было задумано богом. А пруд остается чистым.
В голосе отца слышалось уважение:
– Видишь ли, Сера, ты можешь принять все так, как оно есть. А можешь внести свои поправки и сделать что-то лучше, чем было.
И Серафине тогда подумалось, что и ее папаша, и мистер Олмстед относятся к тем людям, которые стараются сделать лучше, чем было.
Пока Серафина вспоминала, Брэден подошел к заграждению и, склонившись, осветил его внутренность фонарем. Ручей бежал быстрым, ровным потоком, в котором было много дождевой воды, но, поскольку мусора в ней оказалось мало, затвор не опустился, и ручей бежал прямо в пруд.
Брэден принялся кидать в металлическую корзину палки и ветки.
– А это еще зачем? – спросила Серафина.
Корзина наполнилась, и затвор медленно опустился. Схватив фонарь и лопату, Брэден забрался в туннель.
– Брэден! – изумленно воскликнула Серафина.
Она была готова лезть куда угодно, только не в туннель, расположенный под прудом и под землей. Спасибо, ее уже похоронили один раз, и у нее не было никакого желания хоронить себя снова, да еще, возможно, и утопиться вдобавок.
Но Брэден уже скрылся в туннеле, не оставив ей выбора. Она не понимала причины его безрассудства, но и отпустить одного в этот ужасный желоб тоже не могла.
Набрав в грудь побольше воздуху, Серафина полезла вслед за другом.
Следуя за фонариком Брэдена, Серафина пробиралась по туннелю. Это был узкий кирпичный лаз с низким сводом. Под ногами бежал узкий ручеек. Сначала туннель был достаточно высок, чтобы они с Брэденом могли идти выпрямившись во весь рост. Но, чем дальше они шли, тем ниже и уже становился лаз.
Серафине совершенно не нравилось это место, но что бесило ее больше всего, так это вода, капающая с потолка ей на затылок, отчего по телу пробегала дрожь. Серафину пугали темные ручейки, змеящиеся по черным, скользким, покрытым плесенью стенам. В воздухе висел тяжелый запах гниющей воды. Без сомнения, они с Брэденом шли сейчас под водами пруда.
Туннель опускался все глубже, и Серафина отчетливо ощущала, что воздух сырой и холодный, стены – липкие, а под ногами у нее плещется, постепенно поднимаясь, дождевая вода. Она не понимала, реальные это ощущения или только кажущиеся, но чувствовала все так остро, словно сама была и частицей воды, и частицей камней – частицей всего, из чего сотворен мир.
Вода в туннеле поднялась до щиколоток. Брэден не запер затвор, и в желоб хлынул ручей. Непонятно было, что Брэдену понадобилось в туннеле, но еще непонятнее, почему он отправился туда ночью, в грозу, да еще пустил за собой воду. Почему это для него так важно?
Крак!
Серафина от неожиданности плюхнулась в воду, да еще и глотнула немного.
Крак!
Металл ударял по кирпичной кладке. Потом послышались скребущиеся звуки. Серафина поднялась на ноги и, хлюпая по воде, пробралась к Брэдену. Поставив фонарь на маленький выступ, чтобы свет падал сверху, мальчик проделывал отверстие в полу туннеля. Он подцепил кирпич кончиком лопаты, вытащил его из воды, отложил в сторону. Затем взялся за лопату и принялся расшатывать следующий кирпич. Вода поднялась на шесть дюймов, но Брэден продолжал выковыривать из пола кирпич за кирпичом! Его ногу сковывал каркас, но он упорно трудился и вскоре вынул двенадцать кирпичей. Затем опустил руку в темную воду и достал металлическую коробку.
– Так у тебя там тайник! – удивилась Серафина.
Вода прибывала с каждой секундой, и Брэден наконец понял, что он в опасности. Серафина думала, что теперь, получив то, что искал, друг повернется и пойдет обратно ко входу в туннель. Но Брэден поступил иначе. Бросив фонарь и лопату, он крепко сжал коробку и пошел дальше в сужающуюся темноту.
– Куда тебя теперь несет, сумасшедший мальчишка? – позвала вслед Серафина, пытаясь перекричать шум воды. – Нам надо возвращаться назад!
Но он не обращал внимания. Постепенно потолок так опустился, что они больше не могли идти выпрямившись. Сначала пришлось согнуться в три погибели, потом опуститься на колени, а после этого встать на четвереньки. Металлические шарниры каркаса скрипели и ездили под давлением согнутой ноги. А вода поднималась все выше. Течение толкало Серафину, плескалось у самого подбородка, доплескивало чуть ли не до потолка, закручивалось вокруг шеи и плеч, мешая дышать.
Ползущей Серафине казалось, что вода не просто поднимается, но тянет ее, трется о ее тело, стаскивает с нее кожу, дергает за косточки. Очень скоро она разорвется на множество капель, рассеянных в водах ручья.
«Держись, – твердила себе Серафина, стискивая зубы. – Не сдавайся!»
Брэден полз все быстрее и быстрее, проталкиваясь в потоке, задирая голову к потолку, чтобы глотнуть воздуху, но не выпускал из рук металлическую коробку.
Внезапно сзади нахлынула и ударила волна, несущая целый ворох сломанных ветвей. Туннель полностью наполнился водой. Призрак или нет, но Серафина плотно сжала губы и затаила дыхание, отказываясь умирать. Она пыталась прижаться к скользким стенам, чтобы не дать воде утащить себя. Она должна была удержаться! Но куда там! Стремительный поток ударил ее, оторвал пальцы от стены и поволок, швыряя и крутя, вместе с собой.
Дождевой поток волок Серафину, ударяя ее о сузившиеся стены туннеля. Течение крутило и разбрасывало в стороны ее руки и ноги. Было похоже, что она не утонет, а, скорее, растеряет частицы своей души, которые унесутся вместе с бурным потоком.
В конце концов туннель выплюнул ее прямо в разбухший ручей. Серафина тут же всплыла, ловя ртом воздух, и вскочила на ноги. Лихорадочно ощупав себя, девочка с величайшим облегчением убедилась, что все на месте. Она еще не распалась на элементы. Ей снова удалось отбиться.
Брэден лежал на берегу ручья под потоками проливного дождя.
Он ослабел и тяжело дышал, но при этом продолжал стискивать металлическую коробку, как будто от нее зависела его жизнь.
Серафина выбралась на каменистый бережок и растерянно оглянулась, пытаясь понять, где она. Прошло несколько секунд, прежде чем девочка поняла, что они с Брэденом очутились в узком овраге.
Когда вода мощным потоком помчалась по туннелю, Брэден решил, что следует спасаться через выход, не стоит возвращаться назад против течения. Это решение спасло ему жизнь. И Серафине, возможно, тоже, – если то, за что она так упорно цеплялась, действительно было жизнью.
О проекте
О подписке