3. Прогресс

Сайпурцы с гордостью утверждают, что они были лишены божественной помощи и потому им пришлось думать собственными головами. Мы так уверены в этом, потому что у нас не было выбора: изобретать что-то новое или не изобретать. Точнее, единственный наш выбор был идти вперед или умереть.

Это отчасти правда. Однако записки Валлайши Тинадеши позволяют нам по-другому взглянуть на проблему неожиданного научно-технического прорыва Сайпура: оказывается, мы многим обязаны забытому континентскому святому Тории.

Самое поверхностное изучение мирградских отчетов о совершенных казнях подтверждает тот факт, что Тория был святым из числа таалвастани и большую часть своей жизни провел в Сайпуре, будучи отправлен туда в 1455 году. Таалвастани, последователи божества-строителя Таалавраса, становились архитекторами, инженерами, дизайнерами и машиностроителями – словом, людьми, которым нравилось экспериментировать с техникой и всем, чем одаривала нас смертная жизнь, – всегда при поддержке божественных чудес, благодаря которым многие их изобретения и работали.

Тория умирал от скуки в своей сайпурской усадьбе и оттого беспрестанно побуждал своих слуг предлагать ему ради развлечения всякие технические задачи и проблемы. В результате на свет появились ролики, на которых слуги могли быстро кататься по длинным коридорам, а также плита с конвекционной духовкой, в которой хлеб пекся в два раза быстрее, чем в обычной.

Насколько нам известно, все эти изобретения были порождены скукой, а не жаждой помочь слугам в их каждодневных делах.

И тут один из его сайпурских слуг понял, что грех не воспользоваться благоприятным случаем. В течение нескольких месяцев он предлагал вниманию хозяина разнообразные – и всегда занимательные и сложные – вопросы, и Тория так увлекся, что в 1457 году ему пришлось создать и записать несколько базовых законов, согласно которым функционировал смертный мир: так появились базовые математические и физические правила и формулы, которые не задействовали божественные начала, а также некоторые изобретения, основанные на использовании этих законов. Поскольку в распоряжении Тории находилось множество божественных механизмов с потрясающими свойствами, законы эти удалось сформулировать четко, быстро и без погрешностей.

Это привело к самой настоящей научно-технической революции. Слуга тайно переписал трактаты Тории и разослал их по всей стране. Уже через десять лет сайпурские фермеры пользовались благами ирригации, а строители в кратчайшие сроки возводили более прочные здания. Однако появление ткацкой машины на паровой тяге – небольшой, но тем не менее она тоже стала прорывом, – так вот, ее появление в 1474 году привлекло нежелательное внимание. Ибо создавший ее сайпурец жил в колонии вуртьястани – а последователи Вуртьи понимали, что такое власть и знание, лучше, чем таалвастани.

Вуртьястани справедливо предположили, что кто-то обучил всему этому сайпурцев, и быстро обнаружили, что это был святой Тория. Тогда они казнили всех слуг и рабов, которые когда-либо контактировали с усадьбой Тории, и направили в Мирград петицию, требуя не просто лишить Торию духовного сана, но казнить его. Они получили желаемое, и в 1475 году Торию подвергли жуткой казни через выпускание кишок – за преступления против континентских колоний.

Однако победа вуртьястани оказалась неполной: трактаты Тории продолжали существовать и использоваться в глубокой тайне. Когда сам кадж в 1636 году создавал свое таинственное оружие, способное убить Божество, он неоднократно цитировал трактаты Тории в своих записях. И когда в 1640 году Валлайша Тинадеши инициировала великую научно-техническую революцию, обеспечившую мировую гегемонию Сайпура, она во многом опиралась на работы святого Тории, написанные на два с лишним столетия ранее.

Сайпурцы – гордая нация, и им нелегко принять, что континентцы во многом способствовали их техническому прорыву. Однако, забывая об этом, мы забываем великий закон истории: раб способен использовать любое средство для того, чтобы вырваться на свободу, – даже если изначально это средство принадлежит хозяевам.

Доктор Ефрем Панъюй. «Нежданная гегемония»

Сначала дождь – мерзкий, бьющий по ушам дождь. Ливень такой силы, что Мулагеш просто ошарашена его дикой яростью. Мулагеш последнее время не выходит из каюты дрейлингского грузового судна «Хьемдаль», однако теперь она не так уверена, что хочет того, о чем молила последние две недели: чтобы эта бесконечная череда кораблей закончилась уже и она ступила на твердую землю…

На землю, но не такую. Какая, к демону, земля – ее наверняка затопило этой дождиной…

Мулагеш приставляет ладонь козырьком ко лбу – чтобы глаза не залило, – выходит на палубу и осматривается.

Ее взгляду открывается невероятной ширины устье реки – Солды, той самой, что течет через Мирград, город, в котором она провела два десятилетия своей жизни. По обеим сторонам реки высятся мощные, ощетинившиеся скалами утесы, постепенно уходящие в воду острыми, бритвенно острыми уступами и обломками. Не зря город называют Городом Клинков, не зря… Выглядит это так, словно две горы рухнули и с тех пор медленно оползают в воду – однако среди камней и кряжей горят огни, вьются дымы и светятся тысячи окон.

– Значит, вот ты какой, Вуртьястан, – мрачно говорит Мулагеш. – Что ж. Чего-то такого я и ожидала.

А потом глазам ее предстает гавань. Точнее, то, что однажды станет гаванью – если станет.

– Охренеть, – тихо говорит она.

Главная проблема с тем, чтобы оказать помощь Континенту, а также общая цель всех восстановительных и гуманитарных усилий Шары – это проблема доступа. Новейшая история Континента знает лишь один пригодный для эксплуатации международный порт – Аханастан, и он всегда был главным сайпурским плацдармом на континентском побережье. Однако, если задаться целью наладить снабжение и финансирование всего Континента, одного порта на вход и выход судов окажется маловато.

Когда климат Континента изменился – и продолжал становиться все холоднее, поскольку Божества уже не могли чудесным образом влиять на погоду, – остался единственный незамерзающий порт – порт Вуртьястана. А Вуртьястан, так уж вышло, стоит над устьем Солды. Тот, кто контролирует устье, получает – и предоставляет целому миру – доступ ко всем тайным уголкам Континента.

Давным-давно в Вуртьястане, конечно, имелась гавань. На самом деле, во времена Божеств гавань эта была огромной, больше и оживленнее любой современной – сейчас даже вообразить себе невозможно насколько. Однако пользовались ею в невыразимо ужасных целях – современные сайпурцы содрогаются от ужаса при одной мысли о них.

– Всякое препятствие, – любила говорить Шара (до того как ее собственная карьера оказалась под угрозой из-за великого множества препятствий), – это шанс продвинуться вперед.

Разве не станет невероятно резонансной, огромного символического значения победой то, что Сайпур построит новый порт в Вуртьястане и поставит его на службу благому делу? Не будем ли все мы спать спокойнее, зная, что Вуртьястан, самый опасный и отсталый из городов, постепенно – подобно ослу, идущему вперед за морковкой, – модернизируется?

Вот почему было решено, что Департамент реконструкции с одобрения полиса Вуртьястан восстановит древнюю гавань, оказав таким образом скорейшую помощь в восстановительных работах другой части Континента и превратив Вуртьястан во второй по богатству и ресурсам город на Континенте.

А вот кто должен заниматься собственно строительством – это был отдельный вопрос. Сайпур – морская держава и недостатка в подрядчиках, конечно, не испытывал: дюжина компаний с охотой взялась бы за этот контракт на порт. Но цены у них тоже были сайпурские, то есть астрономические. Некоторое время казалось: порт не построить. Если, конечно, не случится какое-нибудь чудо финансового характера. И тут недавно основанные Соединенные Дрейлингские Штаты, унаследовавшие от предшествующего уродливого и насквозь коррумпированного государственного образования, Дрейлингских республик, пустую казну, предложили взяться за строительный подряд за такую смехотворную цену, что люди переглядывались и не могли взять в толк: они что там, рабскую силу собираются использовать? В конце концов тендер выиграла Южная Дрейлингская компания – или ЮДК, как многие предпочитали ее называть.

Однако Мулагеш уже приходилось слышать, что подрядчики столкнулись со множеством неожиданных проблем, а строительные работы оказались куда сложнее, чем изначально предполагалось. Мулагеш помнила, как ей рассказывали: устье Солды в значительной степени перекрыто каменным крошевом и обломками – страшное наследие Мига, уничтожившего город. И насколько она знала, лучшие инженеры ЮДК до сих пор сидели и растерянно чесали за ухом, не зная, что делать со всем этим счастьем…

А вот сейчас она стоит на борту корабля в Солдинской бухте и видит: а работы-то продвинулись. Значительно так продвинулись!

В устье вздымается лес драг – каждая под сто пятьдесят футов высотой, – причем землечерпалки выстроены в линии, расходящиеся от берега. Некоторые краны сооружают другие краны, и стройные порядки их уходят все дальше и дальше в море, в то время как краны у берега разбирают ближайшие к ним драги. Блестящее решение, хитрый лабиринт, сбивающий с толку самый пытливый взгляд, инженерное чудо – вот что видит Мулагеш и дивится про себя: «Они тут трудятся, чтобы восстановить лежащий в руинах божественный город или без следа снести его с лица земли?» На берегу кипит работа: тем, кто в море, без устали помогают люди в построенных на скорую руку цехах и временных причалах. Дышавший на ладан мегаполис на глазах перерождается в город, которому суждено стать финансовой и торговой столицей западного побережья Континента.

Однако… где же все эти камни и обломки, которые краны должны выуживать из воды? Их совершенно не видно! Куда их дели? Солдинская бухта чиста и просторна…

– Здесь мы заложим крутой вираж, мэм, – предупреждает капитан «Хьемдаля». – Крепко держитесь за леер, мэм.

– Вираж вокруг чего? – подозрительно спрашивает Мулагеш. – Я, демон забери, думала, мы в открытом море, капитан!

– А вы перейдите на борт, с которого порт видно, да и посмотрите вниз, – отвечает капитан, – может, что и увидите интересное.

И Мулагеш, крепко держась за леер, перебирается туда и смотрит.

Палуба ходит ходуном под ногами. Темные воды разбиваются о корпус корабля. Сначала она ничего не видит, а потом…

В полудюжине футов от корабля вода взбаламучена, волны перекатываются через что-то, а ведь там должна быть водная бездонная гладь, разве нет?.. Она прищуривается и… что-то там такое есть под водой, прямо под ними…

Что-то белое. Что-то широкое, гладкое и лунно-бледное, прямо под поверхностью воды. «Хьемдаль» закладывает вираж вокруг этого чего-то, и… да! В белой поверхности виднеется какое-то отверстие, длинное, узкое, сверху заостренное, а внизу прямое, а вот и узор вокруг него идет, а это… что это? Это же ставня! Ставня свисает на заржавленной петле! Сколько же этой ставне лет…

Во имя всех морей. Это же окно.

– Это же… это же здание. Дом, – говорит она вслух и оглядывается. – Там… там дом под водой!

– Добро пожаловать в старый Вуртьястан, – произносит капитан с поддельной веселостью. И машет в сторону устья Солды. – Правда, сейчас его толком уже и не разглядишь. Сдвигают его, мэм, спихивают в море – на триста футов. Как торчало все, так и торчит, только ниже по шельфу.

Тут он ухмыляется и смеется, хитро прищурившись.

– Так он – под водой? – изумляется Мулагеш. – Слушайте, подождите… Выходит, то, что Солду перегораживало, весь этот мусор с обломками, это что же… сам город был? А почему я об этом раньше ничего не слышала?

– Потому что никто не выжил, чтобы рассказать, мэм, – отвечает капитан. – Тут бухта – одно сплошное минное поле, мэм, мы дальше в нее не пойдем, а потом вы на берег спуститесь, сами посмотрите на этих континентцев, они ж дикие все… в общем, сами все поймете.

И тут он видит маленький катер, отважно несущийся к ним через лес кранов.

– А вот и ваш эскорт, мэм. Уверен, у вас с ними найдется о чем поболтать, мэм…

* * *

Катер мчит ее через бухту, пена слетает с барашков волн под ревущими ударами ветра. Мулагеш прикрывает глаза ладонью, штормовые порывы бьют со всех сторон, но она силится разглядеть берег. Что ж, что-то они успели приличное построить: вон с западной стороны форпостом цивилизации высится высокий красивый маяк, медленно обводящий лучом штормовые волны, его свет пляшет на пене. А за ним – о, за ним стоит большое покрашенное в веселенькие цвета здание из дерева и камня. Как-то не подходит этот милый домик темному унылому здешнему пейзажу… К дверям здания ведет лестница, с обеих ее сторон полощутся знамена с вышитыми буквами ЮДК.

– Смотрите-ка, штаб-квартиру уже построили, ну дают, – бормочет Мулагеш.

Катер причаливает с восточной стороны маяка. На пристани никого, хотя нет, вон человек стоит над водой, в темноте вспыхивает огонек сигареты. На человеке толстый плащ из тюленьего меха, капюшон надвинут, так что лица не разглядеть.

Мулагеш, неловко перебирая руками – протезом-то не больно уцепишься, – спускается по веревочной лестнице на причал. Человек на дальнем конце пристани приветственно взмахивает рукой.

Как там Питри сказал, сажая ее на «Хьемдаль»? Мы вам нашли напарника, он с вами свяжется по прибытии.

– Это кто же такой? – поинтересовалась она.

А ей Питри: лучше человека не найти, целого главного инженера ЮДК мы вам в сопровождение придадим. Уж они-то как никто знают, что там и как в Вуртьястане. Кстати, имя-то, имя, они так и не назвали. А она не спросила, как этого главного инженера зовут.

Мулагеш шагает по пристани, поддергивая на плече сумку.

– Вы за мной? – орет она в сторону темной фигуры.

Та лишь снова машет рукой. Подойдя поближе, Мулагеш видит – у человека на груди тоже инициалы компании вышиты, правда, как-то по-другому: фон такой желтый, веселенький, а внизу кранчик.

– Благодарю, что пришли встретить меня, – говорит Мулагеш, подходя поближе. – Правда, какая хрен разница, меня сейчас этим дождем смо…

Она осекается. Человек сдвигает капюшон плаща.

Мулагеш ожидает увидеть насупленного, красномордого сурового дрейлинга, такого классического прораба или докера, лысоватого, и лицо все в шрамах и красных звездочках лопнувших сосудов. А встречает ее… ух ты! Встречает ее необыкновенной, поражающей красоты дрейлингская женщина чуть за тридцать. Скулы высокие, волосы светлые, а глаза – ледяные, синие, так и сверкают под стеклами очков в строгой оправе. И высокая какая, в ней росту больше шести футов, поэтому над Мулагеш она просто нависает, как тот кран. Женщина затягивается напоследок сигаретой и выкидывает ее в море – та сердито шипит, жалуясь на то, что ее бросили. И встречающая улыбается Мулагеш.

Какая интересная у нее улыбка. Сразу видно женщину обаятельную, умную и до ужаса проницательную. И очень внимательную: ее алмазно-острый взгляд подмечает все, на что падает. Но самое главное, ее широкая, белозубая улыбка сообщает, что тот, кому она принадлежит, – в этом доме хозяин и самый умный человек на каждом квадратном метре площади.

Женщина говорит:

– Добро пожаловать, генерал, в полис Вуртьястан. Надеюсь, вы остались довольны нашим экипажем и поездкой?

Мулагеш продолжает разглядывать лицо женщины. Что-то в нем видится знакомое такое, но что…

Ах, вот оно что. Если один глаз закрыть повязкой, лицо испещрить шрамами, а обаятельнейшую улыбку сменить на мрачное угрожающее выражение, то…

– Чтоб меня! – восклицает Мулагеш. – Лопни мои глаза, если вы не родственница Сигруду йе Харквальдссону!

Обаятельную улыбку как холодной водой смывает. Женщина изумленно смотрит на Мулагеш, но быстро берет себя в руки: смеется, весело так, вот только глаза остаются ледяными и совсем не веселыми.

– У вас прекрасная память на лица, генерал! – восклицает она. – Вы совершенно правы. Я Сигню Харквальдссон, главный инженер Южной Дрейлингской компании. А вы, как я понимаю, та самая знаменитая генерал Турин Мулагеш.

– Не знаю, как насчет знаменитой, но да, я та самая Мулагеш. Вообще-то могли бы хоть намекнуть, что меня будет встречать дочка Сигруда. А почему они никого с военной базы не прислали?

– Потому что Сумитра Чудри исчезла именно с базы, – холодно произносит Сигню. – И я полагаю, что министр не слишком доверяет тамошнему гарнизону.

Мулагеш оглядывается:

– Не могли бы мы обсудить это в каком-нибудь другом месте?

– Естественно, могли бы. Я подготовила вам комнату в нашей штаб-квартире, не в городе.

И она показывает в сторону веселенького цветного здания рядом с маяком. Оно и впрямь выглядит в тысячу раз гостеприимнее, чем громады Вуртьястана.

– Не возражаю.

– Отлично. Тогда прошу за мной. Поезд ждет нас. На нем мы и поедем в штаб-квартиру.

– У вас есть поезд, специально чтоб народ в штаб-квартиру возить?

– Мы проложили железную дорогу, чтобы доставлять людей и материалы в гавань. В устье реки ничего не выгрузишь – собственно, мы здесь затем, чтобы изменить эту ситуацию. Так что мы подвозим все необходимое в более удобную точку вне города и на поезде доставляем сюда.

– И все это делается, чтобы построить порт для континентцев, – говорит Мулагеш. – А не проще что-нибудь с нуля взять и возвести?

– Это не просто гавань, генерал. Это врата Континента! – И она показывает на два пика, нависающие над Солдой. – За этими вратами – точнее, за тем, что от них осталось, – водная артерия, пересекающая весь Континент! И никто не мог этим пользоваться, десятилетиями не мог! Но скоро, очень скоро, через несколько месяцев, мы сможем, – и она открывает дверь единственного пассажирского вагона поезда, – как бы это сказать, растворить врата снова.

Мулагеш оглядывается на горные пики.

– Вы называете их вратами. Почему?

Сигню улыбается.

– Хороший вопрос. Проходите, я расскажу вам по дороге.

* * *