Были ли те истории в древности, происходят ли они в нынешнее время, а может только произойдут когда-нибудь, мне сие неведомо. Но то, что я знаю, постараюсь рассказать без прикрас. А уж если и приукрашу, то совсем чуть-чуть. Или не чуть-чуть. Коли знаете правдивее, рассказывайте, а я послушаю.

Хотите верьте, хотите – нет, но среди многих других миров есть и такой мир – Ладея. Доподлинно известно, что есть там семь королевств. Они так и именуются – королевства семи камней. Почему именно так, спросите вы, а всё потому, что в каждом королевстве есть свой особенный камень. Он и есть душа и жизнь того королевства. Пока хранят король и жители того королевства свой священный камень, будет оно богатеть и процветать. А коли уж потеряют или, того хуже, порушат его, то и королевство прахом пойдёт, али подомнут его шустрые соседи.

Пришла пора рассказать вам ещё одну историю.

ГЛАВА 1

– Месс Райтен, мы не забыли, какую важную услугу в своё время вы согласились оказать моему младшему брату Каалету. Королевство всегда благосклонно к своим лояльным подданным. Кажется, первой у вас родилась дочь? – радушно приветствовал король янтарного королевства Таалот Ниянерен своего гостя.

– Да, Ваше величество, – склонившись в глубоком поклоне, подтвердил Легаар Райтен, чуть полноватый псиво-рыжий мужчина лет пятидесяти, – Милостивая Владелица Янтарных Чертогов сразу же благословила наш брак прекрасной девочкой. Моя дочь редкая красавица, ваше величество.

– Это хорошо, месс Райтен. Вы захватили её портрет, как вас попросил мой посланник?

– Вот, вот, ваше величество! – месс Райтен суетливо вытащил из-за пазухи медальон на тонкой цепочке и протянул его своему высокородному собеседнику.

Король раскрыл незатейливую вещицу и принялся внимательно рассматривать изображённую на миниатюре девушку и медовый, с красным отливом локон волос, помещённый там же под слюдяную пластинку. Таалот долго всматривался в её ещё по детски пухлое личико. Ярко-голубые глаза под тёмно-каштановыми бровями наивно смотрели на мир, прямой, слегка вздёрнутый носик, румяные щёчки и чуть приоткрытые розовые губы вызывали у зрителя желание погладить ребёнка по головке и дать ему леденец.

– Сколько лет девочке на этом портрете? – спросил король после продолжительного молчания.

– Четырнадцать, – опять поклонившись, ответил его посетитель, – это самое последнее изображение моей дочери, ваше величество.

– Скоро ей будет семнадцать, – задумчиво произнёс король, – скажите, месс Райтен, вы можете гарантировать, что и теперь она так же невинна, как на этом портрете?

– Ва-ваше величество, ч-что Вы! Девочка воспитывается в пансионе мессы Латиры! Месса Латира дама очень строгих нравов. Прививает своим воспитанницам любовь к ведению домашнего хозяйства и рукоделию.

– А читать девушка умеет? – подозрительно спросил король.

– И читать, и писать и считать умеет! Как иначе вести домашние книги мужа? Месса Латира готовит превосходных хозяек! – проговорил месс Райтен, а потом, спохватившись, добавил. – Её воспитанницы одинаково прекрасно обучены как вести домашнее хозяйство, так и блистать во дворце, ваше величество!

– Скажите-ка мне ещё одну вещь, месс Райтен, – продолжал допытываться монарх, – а нет ли у вашей дочери каких-нибудь особых знаков на теле?

– Есть, ваше величество. Родинка. М-м-м, простите, янтарного цвета, в виде капли. На… простите ещё раз, ниже спины. О ней никто не знает, кроме жены и меня, ваше величество! Даже сама Лаатая. Наших магических сил не хватило, чтобы её свести, а обращаться к постороннему магу за помощью в этом деле мы не решились. Просто прикрыли её иллюзией.

– Вы всё больше радуете меня своей догадливостью, месс Райтен. Это следует поощрить. Кажется, ваш ближайший сосед, барон Питаар уже стар и потерял надежду произвести на свет наследника мужского пола, а у вас их несколько? Не хотите породниться с ним?

– Но… его дочь немного старше моего самого старшего сына?!

– Значит, не хотите?

– Хочу, хочу, ваше величество! Это ж я просто так, случайно мысль вырвалась! Ну что такое десять лет для любящих сердец? – пошёл на попятную посетитель.

– Вот и я о том же. Привозите вашу девочку ко двору, и если она так же хороша и невинна, как вы уверяете, то я поспособствую помолвке вашего сына с дочерью Питаара.

– Таюшка, какая же ты счастливая! Твой отец забирает тебя отсюда и везёт ко двору! – щебетала подругаНияра. – А вдруг в тебя влюбится сам принц?

– Ния, – поучительным голосом наставницы Латиры обратилась к ней Лаатая, – принцы влюбляются только в принцесс! – и она поправила воображаемые очки на носу. – А дочери мелкопоместных дворян выходят замуж за таких же мелкопоместных дворян! Но это не значит, что господа дворяне согласны брать в жёны невоспитанных грязных неумех! – и обе девушки прыснули со смеху. – И потом, Ния, о каких принцах ты говоришь, у короля три дочери!

– О заморских! – не хотела сдаваться подруга. – Вот встретишь на балу прекрасного заморского принца, герцога или вообще короля, и он тут же влюбится в тебя!

– Влюбится, и что? Жён им выбирает камень судьбы!

– Эх, какая ты не романтичная, Тая! Давай хотя бы помечтаем! О том, как тебя увидит прекрасный принц, тут же влюбится и увезёт в свою волшебную страну и будет там любить тебя до умопомрачения!

– Как-то ты это сейчас зловеще сказала, Ния. Зачем до умопомрачения-то?

– А затем! Говорят, когда сильно любят, ум и меркнет!

– У тебя точно ум уже померк, подружка. Так сильно любишь своего Таарона?

– Да. Я люблю своего Таарончика, но я не о том умопомрачении, Тая, а о том, когда ночью, в постели. Ну, ты понимаешь?

– Тише ты, болтушка! Будет тебе умопомрачительная ночь в углу классной комнаты на коленях! Давно на горохе не стояла?!

И Лаатая принялась по новой перекладывать своё немногочисленное имущество. Пара нижних рубашек, пара длинных панталон и серое шерстяное платье с высоким воротником стоечкой, который разрешалось украшать скромным белым или светло-серым кружевом собственного изготовления, этот наряд считался праздничным. Немного темнее по цвету и из более дешёвого сукна скромные платья были надеты на девушках сейчас. Вот и всё. Ещё в качестве прощального подарка месса Латира, директриса их пансиона для благородных девиц, подарила Лаатае, как и всем выпускницам до неё, поучительную брошюру собственного авторства, содержащую все самые ценные сведения о том, как надлежит вести себя воспитаннице столь высоконравственного заведения после того, как она покинет его стены.

Нияра уже бегло пролистала эту многомудрую книжицу, в надежде обнаружить там советы, как вести себя с мужем после свадьбы. Советы были. Но всё о том же, чему их учили долгие восемь лет. "Слушайся во всём отца, а после свадьбы мужа своего. Веди хозяйство в доме его. В строгости держи детей и домочадцев его". А о том, как же этих детей заполучить, не было сказано ни слова. Девушки обернули ценное издание в красивую обёрточную бумагу, зная, что такое внимание к сему труду польстит их директриссе.

Подруга в последний раз обняла Лаатаю, пожелала ей найти самого сногсшибательного в мире принца и убежала на занятия по садоводству, а проще говоря, пропалывать грядки в огороде директрисы Латиры. Лаатая осталась одна в спальне, которую она на протяжении восьми лет делила с ещё девятью девочками разного возраста, родители которых сочли пансион мессы Латиры лучшим местом для воспитания их дочерей.

Никогда, даже ночью, когда было слышно лёгкое дыхание подруг, в комнате не было такой тишины. Не смеялись близняшки Тайя и Майя, не хрустела сухариком полная Ваанетта, не брюзжала вечно недовольная Риизелла. Одиночество пугало, давило. Лаатая уже жалела, что отец забирает её из пансиона. Да, месса Латира строга. Да, частенько девочки укладывались спать голодными. Да, нравоучения мессы Латиры о том, какой должна быть добронравная жена, порядком надоели, но… это был привычный мир. Единственный, который знала и помнила девушка. И вот отец увозит её. Не домой, в их отдалённое поместье на берегу моря, где она не была долгие восемь лет, а сразу в столицу. Неужели подыскал ей достойного жениха?

***

Когда отчаяние ожидания достигло пика, в коридоре послышался звук приближающихся шагов. Лаатая без труда узнала мессу Палею. Так и виделось, как сухая и прямая, как жердь наставница с вечно недовольно поджатыми губами и безупречным пучком на голове мелко семенит по длинному холодному коридору, зорко рыская своими глазами в поисках нарушителей дисциплины. Вот сейчас резко откроется дверь, и она отругает девушку за то, что она прогуливает важнейшее занятие по садоводству.

Дверь открылась, и вошла месса Палея. Всё как всегда. Строгое серое платье с небольшой серебряной брошью, идеально прямая спина, из пучка на затылке не выбивается ни единой волосинки. Вот только… что это у неё на лице? Неужели она так улыбается? Как будто какой-то шутник-скульптор изваял улыбку на лице статуи богини возмездия.

– Лаатая, милая, ты уже собралась? – елейно начала она разговор, отчего девушка впала в полный ступор и только смогла кивнуть головой в ответ. – Твой папа уже ждёт тебя, чтобы забрать и отвезти в столицу. Мы все уверены, что ты и там будешь помнить о том, где ты воспитывалась, и не посрамишь славное имя пансиона мессы Латиры.

Лаатая опять согласно кивнула головой, подхватила баульчик со своими скромными вещами, крепко прижала к груди подаренную брошюру и вышла из комнаты следом за наставницей. Месса Палея провела её в святая святых пансиона – кабинет директрисы Латиры. Там, развалившись в одном из гостевых кресел и попивая янтарную жидкость из округлого бокала, уже поджидал её отец, месс Легаар Райтен, а месса Латира преданно сверлила его взглядом.

– … Да, сам король пригласил мою девочку ко двору, – продолжал вещать папа. – Более того, он лично попросил у барона Питаара руки его старшей дочери для моего наследника Реесана. Идё-ёт, идёт в гору род Райтенов. Вы ещё много услышите о нас!

Лаатая присела в полагающемся книксене перед директрисой и скромно замерла у двери.

– Дочка, можешь больше не приседать перед низшими сословиями. Запомни, тебя призвал сам король! Ты возносишься на вершину. Пусть теперь они тебе кланяются, – покровительственно сказал ей отец, поднялся из кресла, допил содержимое бокала и небрежно поставил его на безупречную стопку бумаг на столе директрисы Латиры, которая с кривой улыбкой стерпела столь вопиющее нарушение.

Отец величественно, как будто это его король призвал ко двору как минимум личным советником, направился на выход. Директриса, угодливо пропустив Лаатаю вслед за ним, почтительно семенила чуть позади.

До сих пор девушка не вымолвила ни слова. Во-первых, и это главное, её ни о чём не спрашивали, а во-вторых, слов просто не было! Строгая, величественная, как корабль, месса Латира угодливо пресмыкалась перед её папой! Она со всеми родителями так? Или папа действительно стал большой шишкой при дворе?! А может… и вправду руки Лаатаи попросил прекрасный принц? Но у короля только девочки. Неужели… король решил женить своего беспутного брата, слухи о похождениях которого доходили даже до их закрытого пансиона. Да нет, тому уже далеко за тридцать, совсем старик. А, кстати, что папа сказал насчёт обручения братика Реси и наследницы Питаара?

– Папа, – решилась спросить девушка после того, как они уселись в старенькую папину карету, – сколько лет невесте Реси?

– Немногим более двадцати. – снисходительно ответил отец. – Замечательная выйдет пара, скажу я тебе. К тому же барон уже стар и болен. Должен же кто-то приглядеть за его владениями. Я думаю, что мне это будет по плечу, – самодовольно добавил он.

– Папа! Но Реси исполнилось всего пятнадцать!

– И что? Только поэтому нужно отказываться от баронства?

– А… но как же любовь, папа?!

– Забудь такие глупые слова, дурёха! – прикрикнул на неё месс Райтен. – Начитаетесь всякой дряни, палками потом выбивать приходится!

Лаатая вспомнила зачастую красное от слёз лицо матери и тщательно замазанные синяки на нём. То, как мамочка всегда сжималась, если отец находился рядом, как она всегда старалась прикрыть старшую дочь собой, как подставляла себя под удары пьяного мужа, предназначавшиеся маленькой девочке. Как убеждала малышку, что в пансионе ей будет лучше. Значит, мама просто начиталась глупых книжек о любви и поверила им. Никогда, никогда Лаатая не возьмёт в руки эти грязные книжки! Зачем читать о том, чего нет и быть не может. Отец решил судьбу малыша Реесана, хотя какой он малыш, пятнадцать лет, небось уже больше её, старшей сестры! Теперь решит и её судьбу. Вот бы попался добрый жених, чтобы не обижал, а лучше, чтобы сразу же уехал на какую-нибудь войну, и там и остался… или был настолько старый, что быстро умер. А, может, не так уж и плох младший брат короля Каалет? Достаточно стар, и терпеть его придётся недолго? Лаатая вздохнула и крепче прижала к груди брошюру мессы Латиры.

– А ну, что у тебя там, дай проверю! – и отец выхватил книжицу из рук.

Он брезгливо листал опус с нравоучениями и презрительно морщился, затем отодвинул пропылённую шторку и выкинул брошюрку в окошко.

– Смирение, благовоспитанность, послушание… надеюсь, не только для этого призывает тебя сам король! Под кого подложит… да что там, приедем и всё узнаем!

***

Ночевать остановились на постоялом дворе. Отец провёл Лаатаю в комнату с единственной большой кроватью, заявил, что ночевать они будут вместе, так дешевле, велел дожидаться ужина и вышел из комнаты.

Вскоре расторопная служанка принесла поднос с ужином. Тарелка наваристого овощного рагу с мясом, мягкая лепёшка и стакан настоящего, не снятого, как в пансионе, молока. Давно девушка так не пировала, она даже не смогла съесть и половины. После ужина заняться было совершенно нечем, даже той занудной брошюрки, которая бы сгодилась для того, чтобы скоротать вечер и побыстрее заснуть, у неё теперь не было. Поштопать одежду? Но её вещи в полном порядке. А может, стоит подлатать папины вещи? С такими мыслями она раскрыла отцовский саквояж. Сверху лежала аккуратно сложенная рубаха, Лаатая внимательно осмотрела её. Рубаха была новой и в починке не нуждалась. Девушка хотела проверить следующую вещь, как вдруг взгляд зацепился за гладкий чёрный шёлковый шарф, в который было что-то завёрнуто. Папина помощница слегка тряхнула его, и на колени выпали странные вещи. Первой в глаза бросилась плётка с крепко затянутыми узелками по всей длине и прикреплённым свинцовым шариком на конце. Зачем в отцовском саквояже плеть? У них же есть кучер? И эта плеть слишком мала для понукания лошадей? Рядом с плетью лежали браслеты, к которым были присоединены тонкие длинные цепочки. Два побольше и два немного меньше. Не ошейники, это точно, да и такие слабенькие цепи не удержат собак. Для кого же всё это? Лаатая решила не испытывать судьбу, завернула всё обратно в шарф, который и уложила на прежнее место, а сверху так же аккуратно уложила рубашку.

Делать было совершенно нечего, за окном давно потемнело, и Лаатая, как прилежная пансионерка, привыкшая рано ложиться и рано вставать, решила лечь спать, хоть она и достаточно выспалась в дороге. Девушка сняла своё платье, оставшись в длинной рубахе и таких же длинных, до щиколоток панталонах. Затем, закрывшись изнутри на замок, быстро сбросила их и протёрла тело мягкой тряпицей, смачивая её остывшей водой из таза, предназначенного для этих целей. Подумав, она надела свежие панталоны, а прежние простирнула в оставшейся воде и повесила их на спинке колченогого стула, стоящего около окна. Затем забралась под одеяло и незаметно для себя крепко заснула.

***

Проснулась Лаатая оттого, что почувствовала, как её левую ногу у щиколотки обмотали чем-то плотным и тянут вниз и немного в сторону. Она попыталась дёрнуться, но оказалось, что обе руки и правая нога крепко привязаны к прикроватным столбикам. Девушка попробовала освободиться и пнуть того, кто пыхтел в изножии кровати, но там что-то щёлкнуло, и её левая нога тоже лишилась свободы манёвра. Она поняла, что лицо полностью замотано плотной тканью. Продолжая извиваться, Лаатая глухо позвала:

– Папа!

– Тихо! Не ори, дура, а то заткну рот! – раздался голос отца.

– Папа? – удивлённо произнесла девушка.

– Папа, папа, – хрипло ответил он. – Полежи немного так, я должен проверить сам, что же я везу королю, достойный ли подарок, а вдруг у тебя есть какой-нибудь незамеченный ранее изъян, и король потом будет на меня гневаться.

– Папа, развяжи меня, мне страшно, папа!

– Тебе нечего бояться, моя малышка, это же я, твой папка, – продолжал взволнованно шептать отец, и Лаатая почувствовала, как он подползает к изголовью, одновременно задирая подол её длинной рубахи. – Все отцы так делают, доченька, перед тем, как отдать свою кровиночку в другие руки, я должен убедиться, что предлагаю королю наилучший товар!

Его рука медленно поднималась вверх по телу девушки, он совсем задрал рубашку, накинув её на голову дочери. Лаатая почувствовала, как трясущиеся пальцы обводят её грудь, приближаясь к её соску, затем он ущипнул сосок так, что девушка вскрикнула.

– Папа, не надо, – сквозь слёзы попросила она.

– Я действую согласно наставлениям, которые нам выдали в брошюре для юных кавалеров, – каркающе рассмеялся он, – будем ласкать твои сосочки, пока они не затвердеют, непослушная девчонка!

И девушка почувствовала, как её грудь лизнули, затем другую, а потом впились в неё губами, затем довольно ощутимо укусили, одновременно Легаар грубо мял её другую грудь, а его вторая рука потянулась вниз, проникая под завязки панталон. Его хриплое дыхание, переходящее в пугающий рык, перекрывало жалобный скулёж девушки.

– Папа, папа, прошу тебя, не надо, – сквозь слёзы шептала она.

– Ты такая же порочная как и твоя мать! Ты обязана отдать мне то, что я не получил от неё, – бессвязно бормотал он, беспорядочно шаря руками по телу Лаатаи.

Всё чаще его руки останавливались в районе промежности девушки, грубо надавливая на неё и стараясь протолкнуть палец сквозь панталоны вовнутрь. Затем Лаатая почувствовала у живота холод металла и услышала, как трещит ткань разрезаемых кинжалом панталон.

– Зачем, папа, зачем?! – уже в голос рыдала девушка.

– За грехи. За грехи твоей матери, за твои грехи и грехи всего вашего женского племени! – бормотал обезумевший мужчина, разрезая и вторую штанину. – Идеальное тело! Молодое! Аппетитное! Это ты виновата! Развалилась в моей постели! – и его руки стали жадно оглаживать ноги девушки, всё чаще останавливаясь между бёдер, проводя пальцами там, где она сама стеснялась даже мыть себя.

– Развратная девка, проси, проси меня!

– О чём, папа? – смогла выдавить сквозь слёзы Лаатая.

– Повторяй! "Войди в меня, мой господин!"

– Зачем?!

И тут ноги девушки обжёг удар плётки.

– Что я тебе велел!

– Войди в меня, мой господин! – прорыдала она.

– Не проси, развратная тварь! Не для того я тебя растил! Ночи у твоей кровати не спал, платил за обучение! – разошёлся Райтен. – Я должен доставить тебя королю в целости! Разве что…

И он навалился на неё своим грузным телом, Лаатая поняла, что он абсолютно голый. Райтен начал тереться об её живот чем-то твёрдым, затем, немного попыхтев, приподнялся, сжал её груди руками и продолжил двигать этим между них, иногда задевая мягким навершием о подбородок девушки. Лаатая брезгливо отворачивала лицо в сторону, продолжая тихонько всхлипывать. Вскоре его движения участились, мужчина тоненько застонал, и на девушку пролилась тёплая жидкость, которую он с облегчённым стоном размазал по её груди.

– Ничего-то ты не можешь! – злобно произнёс он напоследок, набросил на неё одеяло и вышел из комнаты, хлопнув дверью.

***