Уголки ее губ чуть вздрагивают. Ей нравится, что решает только она, а не Вейт Ритал.
– Иди, – она машет рукой.
– Я умру? – спрашиваю я.
– Посмотрим, – снова отвечает она, но голос у нее уже не такой холодный.
– Не бросай мою семью, пожалуйста.
Так и не дождавшись ее ответа, я стучу в дверь, и меня отводят обратно в камеру.
Нас было трое: я, Морн и Миртес. Детство – счастливое время, лишенное печальных знаний о происхождении и богатстве. Но детство прошло, подвалы и фермы перестали быть такими интересными, и однажды вдруг оказалось, что нет трех людей, столь же далеких друг от друга как Сентек, Морн и Миртес. Миртес вдруг оказалась не просто девчонкой с разбитыми коленками, а дочерью Великого Царя и будущей Великой Царицей. Ее увезли в удивительное место – дворец Ландера, где она сменила рубашку и штаны на красивые платья, отпустила волосы и внезапно стала есть не руками, а ножом и вилкой. Морн из пухлого неуклюжего мальчишки стал сначала школьником, а потом семинаристом в зеленой ученической тоге. Его руки украсили татуировки будущего жреца, у него было много книг, дорогих вещей и летал он исключительно на личном каре. А что же Сентек? Для Сентека ничего не изменилось, он как приходил в небольшой дом в бедном районе, где его ждал уставший отец, больная мать и два вечно голодных младших брата, так и продолжал туда приходить. На образование денег не было, да никто в нашей семье и не получал образования. После бесплатной школы я должен был пойти работать. Но я не пошел, я пошел рисовать. Отец сказал, чтобы я катился в Даут и больше не появлялся в доме. Так я и сделал, но потом, когда рисунки начали приносить деньги, я все-таки вернулся, чтобы заплатить сначала за починку крыши, а потом и за новую мебель. Морн к тому времени прорывался сквозь сложности обучения, а Миртес уже вышла замуж за Вейта Ритала. Странно, но какое-то подобие дружбы существовало между нами даже тогда, хотя у Морна и Миртес друг с другом было гораздо больше общего – они были рождены, чтобы занять место на небосклоне. Я тоже, как оказалось, был для этого рожден, но настоящий успех пришел ко мне, когда Миртес назначила меня дворцовым художником. Впрочем, все мои якобы баснословные гонорары уходили на лечение матери и учебу братьев, а остальное я бессовестно спускал на шлюх и выпивку. И даже тогда мы продолжали быть друзьями. До одного дня. Тогда мы с Миртес о чем-то повздорили, и Морн встал на мою сторону. Повод для ссоры был незначительным, да и это была даже не ссора, а так, добродушная перепалка. Но Миртес почему-то вышла из себя. И тогда она сказала:
– То, сколько вы проживете, зависит от моих слов.
И расклад поменялся навсегда. Больше не было трех друзей или знатных Морна и Миртес и бедняка Сентека. Была Великая Царица Миртес. И ее свита.
Я не могу заснуть после этого разговора, потому что, во-первых, невозможно столько спать, а во-вторых, даже у меня нервы не железные. Я меряю камеру шагами, периодически выслушивая недовольство соседей из-за того, что я мешаю им спать. Постепенно до меня доходит осознание того, что меня действительно могут казнить. Вейт Ритал будет только рад – он с самого начала своего правления жаждет кого-нибудь казнить, но ему это никак не удается. А Миртес, возможно, и не будет возражать. Хотя нет, все-таки будет, хотя бы для того, чтобы сказать что-нибудь наперекор Вейту. Но слово Миртес не всегда значит так много, как ей самой хотелось бы. Есть и другие силы, те самые, которые не дают ей окончательно загнать Вейта Ритала за трон и править за него. Об этих силах я тоже как-то не подумал, когда пускался в свою авантюру.
Утро. Обход стражи, обыск в камерах, снова шум и кутерьма, кого-то приводят, кого-то уводят. Я сижу на топчане и наблюдаю за теми, кого проводят мимо моей камеры. Они пялятся на меня с любопытством, я им улыбаюсь. Думаю, вид у меня совершенно беспечный, как у человека, попавшего сюда по ошибке и полностью уверенного, что досадное недоразумение разрешится в самом скором времени.
За мной приходят после полудня, сразу после раздачи еды, к которой я, естественно, и не думаю прикасаться. Снова никто мне ничего не объясняет, а я не задаю вопросов. На этот раз меня выводят в тюремный двор и сажают в кар. Внутри он разделен на несколько секций, как я понимаю, его предназначение – перевозка заключенных. Ну и куда? На суд? Или сразу на казнь? Что ты решила, Миртес? И определили ли твои слова, сколько я проживу? Жаль, что нет окон – хорошо бы посмотреть на этот чудесный мир еще раз. Кар летит всего минут пятнадцать. Тюрьма находится на окраине Ландера, так что приземляемся мы где-то в городе. Интересно, где? Насколько я знаю, публичные казни не устраивают уже несколько веков, но наш Великий Царь Вейт Ритал, дабы запомниться потомкам, вполне может возродить эту печальную традицию. Войду в историю, как художник, умерший за любовь. Причем, даже не за свою.
Черный стражник – а черная стража, это стража Царя – заходит в кар и приказывает мне вытянуть руки перед собой. Я подчиняюсь, и он защелкивает наручники на моих запястьях. Меня выводят из кара, и мы оказываемся на взлетной площадке Царского дворца. Меня заводят внутрь через служебный вход, а потом я прохожу по знакомым коридорам. В какой-то момент я понимаю, что стоит мне свернуть налево, подняться на этаж выше, и я окажусь в своей студии. Что будет с моими эскизами? Что они сделают с моими картинами? Кто закончит парадный портрет Миртес и Вейта? И будут ли вообще его заканчивать?
– Черт… – выдыхаю я, потому что мне становится невыносимо больно от того, что мои картины отправятся на свалку.
Мы поднимаемся еще выше, к тронному залу. Это может оказаться и казнь. Или все-таки суд? А скорее всего, сначала суд, а потом казнь. Миртес, Миртес… Разве ты позволишь мне умереть? Разве я для тебя совсем ничего не значу? Мы останавливаемся у огромных золотых дверей. Слуги открывают их, и мы заходим внутрь. Стража делает несколько шагов и опускается на колени, я тоже падаю ниц – у меня никогда не возникало желания проявлять характер перед Вейтом Риталом.
– Поднимись, – голос принадлежит Великому Царю.
Я послушно выпрямляюсь. Тронные залы Альрата не меняются веками: их стены покрыты золотом, их своды поддерживают колонны, свет у входа тусклый и рассеянный, и только там, где трон, он нестерпимо ярок, чтобы все могли оценить величие Царя. Великий Царь Вейт Ритал сидит на золотом троне, рядом с ним трон пониже – это трон Миртес, и она тоже здесь. Чуть за троном Вейта – Стоящий по правую руку Диммит, поставленный на эту должность еще Лаиром Тартом. Он уже очень стар, но ум его до сих пор ясен. Диммит – единственный человек, который отделяет Вейта от острых зубов Миртес. Пока она не в силах справиться с таким соперником.
– Подойди, – Великий Царь Вейт Ритал вскидывает голову.
На нем парадное одеяние, опять же золотое, потому что золото – символ Альрата. Миртес тоже надела лучший из своих Царских нарядов. Я кошусь по сторонам, но не вижу никого, кроме стражи. Я выхожу на середину зала.
– Сентек из храма Даран, – начинает Великий Царь Вейт Ритал, – пьяница и развратник, посмевший посягнуть на ту, что предназначена Великому Царю, ты понимаешь, какого наказания ты заслуживаешь?
– Да, Великий Царь, – я наклоняю голову, – я заслуживаю смерти.
Опрометчиво говорить такое, могут и убить на месте. Я съеживаюсь, ожидая, что вот-вот прозвучит выстрел.
– Но знай я, что эта девушка обещана Великому Царю, я никогда не посмел бы к ней приблизиться, – торопливо добавляю я, потому что выстрел так и не раздается.
Это, кажется, выбивает Вейта из колеи. Он поворачивается к Диммиту. На губах Миртес появляется язвительная улыбка.
– Видимо, зря ты держал это в секрете, – не выдерживает она.
Она обращается к нему прилюдно на «ты», что несколько противоречит закостенелым традициям Альрата. Я-то и не такое слышал, да и Диммит, наверняка, тоже, но все-таки здесь еще и стражники, как бы безмолвны они ни были.
– Позвольте просить о снисхождении, Великий Царь – вставляю я.
– Да как ты смеешь?! – взвивается Вейт.
– А откуда ему было знать, что она твоя? – Миртес небрежно пожимает плечами. – Тем более, он ничего с ней не сделал. Он же так никуда ее и не увез, а, может быть, и увозить не собирался. Это могло быть просто свидание. Это не запрещено.
– Мои намерения были непорочны, Великий Царь, – между нашими с Миртес фразами практически нет паузы. – Алетра – чистейшее создание, не буду врать, меня пленила ее красота, но лишь как художника, а не как мужчину. Она прекрасная модель, я счел бы за честь ее нарисовать. Я никогда бы не оскорбил Великого Царя. Если бы я знал, то испросил бы милости Великого Царя на то, чтобы ее рисовать.
– Ты ее поцеловал! – не унимается Вейт.
– Как старший брат младшую сестру, – возражаю я, хотя, конечно, мой поцелуй нисколько не был похож на братский. – Мне было жаль с ней расставаться.
– Не думаю, что этот остолоп заслуживает серьезного наказания, – бросает Миртес. – Но проучить его все-таки следует, чтобы в дальнейшем он не рисовал ночами невинных дев на окраине города. Мы должны блюсти нравственность.
Ах, Миртес! Все-таки ты решила, что мне следует еще немного пожить.
– Защищаешь его, значит? – Вейт наклоняет голову как цапля.
– На все воля Великого Царя, – безразлично отвечает Миртес.
Диммит молчит, и это меня беспокоит. Вейт словно бы читает мои мысли.
– Что скажет Стоящий по правую руку Царя?
Старик смотрит на меня, его взгляд пронизывает насквозь. Неприятно в этом признаваться, но я его боюсь. Счастьем было бы нарисовать такие глаза, но, если я это когда-нибудь сделаю, то они будут преследовать меня в кошмарах до конца моих дней.
– Великий Царь, – очень тихо говорит он, но его слова почему-то прекрасно слышны, – если мне позволено будет высказать мое мнение, то я сказал бы, что проступок этого человека – следствие его распущенности и вседозволенности, которой наделила его Великая Царица. Он совершенно точно заслуживает наказания, но учитывая, что он не лишен определенных талантов, я считаю, что остаток своей жизни он должен посвятить служению Великому Царю. Если Великий Царь снизойдет, чтобы слышать мои слова, то я скажу, что этот человек должен навсегда покинуть Альрат и отправиться на Желтую землю, чтобы трудиться над гробницей Великого Царя и его приближенных.
Миртес бледнеет, губы Вейта Ритала медленно растягиваются в улыбке.
– Да будет так! – провозглашает он. – Ты сослан на Желтую землю до конца своих дней, Сентек из храма Даран! Ты будешь расписывать стены гробниц, пока дышишь, а когда умрешь, то не будешь похоронен с честью! Я лишаю тебя пристанища и имени после смерти! Такова моя воля!
Я рассеянно кланяюсь, успевая лишь скользнуть взглядом по лицу Миртес. Ее глаза становятся огромными, на их дне плещется что-то, что я сейчас не в силах объяснить.
– Великий Царь милостив, – бубню я, но меня уже выводят.
Когда мы идем обратно к кару, я поднимаю голову и смотрю на небо. На нем виден бледный серп. Желтая земля.
Лучше бы ты меня убил, Вейт Ритал.
О проекте
О подписке