Глава 6
Смерть

Даже та, что давно потеряла человеческий облик, может скучать и любить.

Я нервно постукивала пальцами по подлокотнику кресла и ждала, когда же души покинут мои покои. Призраки стали вести себя агрессивно с тех пор, как умерла Жизнь, как бы лирично это ни звучало. Сестра, осыпавшись пеплом в той злосчастной комнате, воссоединилась с сыном на небесах, ожидая нашей встречи.

В комнату снова постучались. Закатив глаза и недовольно цокнув языком, я выкрикнула, приложив пальцы к вискам, начав их массировать:

– Да входи ты уже, мойры тебя побери!

Дверь со скрипом растворилась, открывая вид на моего непрошеного гостя. На пороге стояла душа, которая своими темными как смоль конечностями оперлась о косяк и подергивалась, не решаясь сделать шаг.

– Дай угадаю – пришла просить перерождения?

Изуродованный рот изогнулся в восторженной улыбке, две темные дыры, засветившиеся ярким демоническим огнем, вспыхнули, подтверждая мои слова.

– Нет, – холодно отрезала я и жестом приказала душе покинуть комнату. Та, задрав вверх морду, пронзительно закричала и вцепилась конечностями в дверной косяк, не желая покидать покои без моего одобрения на перерождение. Я подняла усталый взгляд на существо и, достав кинжал из кармана лилового платья, швырнула его в изуродованную душу. Орудие попало в глотку чудовищу – то захрипело и, пошатнувшись, рухнуло на колени, пытаясь конечностями достать кинжал. Я медленно поднялась с кресла и, стуча каблуками по деревянному полу, подошла к существу, презрительно посмотрев сверху вниз. У него даже не было сил, чтобы поднять на меня голову – аура души медленно расщеплялась и опадала пеплом, предзнаменуя конец. Она не заслужила шанса на перерождение, самостоятельно предрешив исход своей никчемной жизни.

Я нагнулась над существом и с силой дернула из глотки кинжал, что вышел из плоти с чавкающим звуком. После смерти грешники принимали физическую оболочку, как при жизни, чтобы испытывать боль снова и снова, как это делали их жертвы. Душа, которая обросла своими темными пороками, словно смоляным щитом, рухнула на пол, растекаясь комком грязи. Существа, стоявшие чуть поодаль и наблюдавшие за омертвлением сородича, сделали пару неуклюжих шагов назад, прижав изуродованные конечности к груди, где некогда билось сердце.

– Кто-то желает еще спросить у меня насчет перерождения?

Проклятые души несколько секунд сверлили меня своими пустыми глазницами, а затем, как один, неуклюже развернулись и принялись спускаться по лестнице обратно в подземное царство.

Я положила кинжал в карман платья, не удосужившись стереть с острия вязкую черную жидкость. Устало проведя ладонью по лицу, издала разочарованный вздох и прислонилась спиной к двери, прикрыв глаза.

Несмотря на все – я скучала по смертному миру. Поэтому воссоздала морок дома, где жила до погибели. Выход из него вел прямо в подземное царство, куда необходимо спуститься по крутой лестнице, на нее не взбиралось ни одно живое существо. Проклятые души взбунтовались, почувствовав, как баланс нарушился. Одна я не смогу сдерживать их натиск, который с каждым днем становится все напористее и ожесточеннее. Если раньше существа могли подкараулить, сливаясь с сумрачными стенами подземного царства, то теперь они нашли лестницу, что вела бы в покои, и поочередно устраивали нападение на мою нервную систему.

Открыто они не выступали, не пытались причинить вреда, но их стоны, полные боли и мольбы, изрядно надоели и вызывали лишь волну раздражения.

Я взмахнула ладонью и воссоздала барьер между дверью и комнатой, который заглушал бы все стоны и крики, доносившиеся из подземного царства. Я не нуждалась во сне, но сейчас мне просто необходимо было забыться и отключить мозг. Расправив постель, легла и накрылась одеялом с головой, почувствовав, как ныл каждый мускул некогда живого тела. Небольшой светлый стол, стоявший в углу, гармонично смотрелся со шторами, которые едва заметно колыхались на ветру. Мраморного оттенка стены и белоснежный ковер посреди комнаты напоминали о некогда утраченном доме.

Зажмурив глаза, я пыталась пробудить хоть какие-то обрывочные воспоминания о прошлой жизни, но не осталось ничего, за что бы мог зацепиться разум. Судорожно выдохнула, вцепившись пальцами в края одеяла, и, натянув его повыше, прикрыла глаза и забылась беспокойным сном Смерти.

Глава 7
Мулцибер

Что сможет сбить тебя с толку, демон?

Всю ночь проворочавшись без сна, я зевнул, прикрыв рот ладонью. Мотнув головой, чтобы прогнать морок, встал с кровати и потянулся. Подойдя к окну, одной рукой я облокотился на стену рядом, второй, призвав магию, начал застилать помятую после ночи постель. Проведя пятерней по взлохмаченным волосам, шумно сглотнул и усмехнулся, вспомнив образ феи. Ее белокурые волосы, вызов во взгляде, плотно поджатые пухлые губы, бледная кожа, сквозь которую можно было рассмотреть сеточку голубоватых вен. Слегка подрагивающие золотисто-бирюзовые крылья в такт сбитому от страха и возмущения дыханию. В ней прельщало то, что, глядя в глаза опасности, она не стушевалась и смогла дать отпор орку.

В дверь тихонько постучались, будто хотели проверить, проснулся ли я. Я молча при помощи магии отпер дверь, продолжая всматриваться в окно, сквозь которое виднелись густой лес и поляна, покрытая плотным зеленым ковром. Даже через стекло слышалось пение уцелевших птиц, которое предзнаменовало начало нового дня. Тонкая полоска солнца восходила над горизонтом, разгоняя сумрак и окрашивая верхушки деревьев в золотистые оттенки.

В открытую дверь медленно вползла ламия, кончик языка которой нервно подрагивал. Я обернулся через плечо, и уголок губ дернулся в улыбке, усмехнувшись. Прислуга явно была недовольна тем, что заставил ее ждать по ту сторону двери. Ламии всегда славились своим невыносимым характером, что заставляло многих держаться от них подальше, боясь, что существа в порыве гнева вцепятся своими ядовитыми клыками прямо в глотку.

– И тебе доброе утро, прекрасное хладнокровное создание.

В ответ мне послышалось недовольное шипение, и следом небольшая ваза, которая стояла на тумбочке около двери, полетела на пол, распавшись на множество осколков. Удивленно выгнув брови, я повернулся и скрестил руки на груди, прислонившись к подоконнику, ожидая объяснений.

Ламия, набрав полную грудь воздуха, начала шипеть с дикой скоростью и злостью. Я прикусил нижнюю губу и пару раз прокашлялся, чтобы не засмеяться и не разозлить еще больше существо, которое уже стояло и активно жестикулировало, пытаясь донести до меня всю степень своего унижения.

Из ее рассказа я понял, что Клерс, не выдержав, спустился в подвал дворца и напился. Его песни и жалобы на судьбу слышались на этаже, где проживала прислуга. После того как сатир уничтожил все запасы вина, он поднялся обратно во дворец и начал искать тех, кто еще не спал, чтобы поговорить. Все знали, что после того, как Клерс выпьет, у него развязывается язык – сам по себе он безобидный, но постоянное нытье, которое сменялось на восторженные рассказы из его молодости, могли кого угодно довести до сумасшествия.

Я издал нервный смешок, когда ламия, шикнув, продолжила рассказ. Оказалось, что как только Клерс поднялся из подвала на этаж прислуги, он начал бешено колотить в каждую дверь и кричать, что ему нужно с кем-то поговорить и обсудить проблемы, которые окружили нас всех вражеским кольцом. Ламия, возвращаясь с кухни, столкнулась с сатиром в коридоре. Увидев ее, Клерс, едва переставляя копыта, дошел до существа и почти что силой заставил последовать за ним. Сатир вел ламию по многочисленным коридорам, завывая пьяную песню про первую фею, которая умерла от того, что смертные и существа не смогли раскрыть огонь и свет, что таились в их душах и телах. Несмотря на то что Клерс был ростом всего полтора метра, силу он имел недюжинную. Он привел ламию на кухню и заставил бедолагу приготовить ему похлебку – овощное рагу с плющом, которое так любили эти существа. На все возражения ламии он складывал ладони и начинал давить на жалость, манипулируя тем, что чуть не погиб пару дней назад. Лишь чудо его спасло, не иначе. Ламия пыталась донести до сатира, что уже поздно, она хочет отдохнуть, поскольку утром предстоит много работы – через неделю во дворец приедут Михаэль и Селестия – правители Вреклинга и Авантина. Но сатир, доставая из закромов овощи, молча вкладывал их в ладони существа и вскидывал голову, мол, готовь, не отвлекайся. Ламии ничего не оставалось, как посреди ночи варить Клерсу овощное рагу, благо плющ был нарван с вечера и не пришлось идти к местному фермеру за порцией зелени для пьяного сатира. Разошлись существа под утро. Клерс, сытый и едва переставляющий копыта, и ламия, которая едва скользила по полу, цепляясь хвостом за ковры от усталости.

Я едва сдерживал смех, прислонив ладонь ко рту. Ламия смотрела так, будто была готова вцепиться клыками мне в глотку, но страх и здравый смысл останавливали ее от этого. Кончик ее хвоста подрагивал, человеческие кулаки крепко сжались, грудь часто опадала, выражая крайнее недовольство существа. Я сделал пару шагов навстречу прислуге, чтобы успокоить, вразумить, но она яростно шипела, заставляя стоять на месте. Примирительно поднял руки – несмотря на то что ламия помогала по хозяйству, я относился к ней как к члену семьи, равно как к каждому, что проживал во дворце.

– Я дам тебе выходной.

Ламия хлестнула хвостом по стене, оставив там небольшое углубление.

– Два выходных?

Существо зашипело, но не так озлобленно, как тогда, когда только ворвалось в комнату.

– Три.

Ламия, сузив глаза, дернула кончиком раздвоенного языка и едва заметно кивнула. Я распахнул руки в стороны и чуть склонил голову набок. Существо медленно подползло ко мне и, обхватив руками торс, уткнулось носом в ключицы, тяжело вздохнув.

– Обидел тебя этот сатир, да?

Кивок.

– Ты хотела вырвать ему кадык и скинуть его тело в преисподнюю?

Кивок.

– Но ты была хорошей девочкой и удержалась от соблазна?

Снова кивок.

Я усмехнулся и провел ладонями по спине ламии, кожа которой местами была покрыта мелкой чешуей. Обхватил ее плечи, чуть отдалил от себя и всмотрелся в красноватого оттенка глаза с вертикальным зрачком.

– Иди отдохни, а я позже разберусь с Клерсом.

Ламия, освободившись от моей хватки, дернула кончиком языка, соглашаясь. Развернувшись, она покинула комнату и едва слышно прикрыла за собой дверь.

Я шумно выдохнул и провел ладонью по лицу, издав фыркающий звук. Сон как рукой сняло.