Отношение к кризисам в современном обществе

Незнание о кризисах

не освобождает от кризисов.

В нашем рационально ориентированном обществе человек, испытывающий кризис, считается «проблемным», «больным» или даже неудачником. Поздравляя родных и близких с днем рождения или праздником, мы желаем им «быть ВСЕГДА здоровыми и веселыми, ВСЕГДА оставаться такими, какие они есть».

Однако уже в самой формулировке таких поздравлений кроется сомнение: полно, можно ли ВСЕГДА сохранять одинаковое состояние? Если бы это было так, то мы бы и не нуждались в подобных пожеланиях. К сожалению большинства людей, жизненный путь не является гладким и безоблачным, а состоит из чередующихся периодов – стабильных и критических. Во время стабильных мы знаем, что нам делать и как жить, но когда подступает кризис, мы в растерянности и панике.

Тем не менее, кризисы неизбежны и для тех людей, кто к ним готов, и для тех, кто стремится их избежать любой ценой, и для тех, кто ничего о них не знает. Когда вы попадаете в это состояние, которое производит глубочайшие изменения в структуре вашей личности и над которым вы не властны, обычные действия – не обращать внимания, «отвлечься» с помощью алкоголя, наркотиков, азартных игр, работоголизма, любовных интрижек. Однако все это дает передышку лишь на короткий срок.

Родные и друзья в это время – тоже плохие советчики, так как из самых лучших побуждений первые встревожатся, вторые – посоветуют обратиться к психотерапевту. Человек и сам быстро сообразит, что лучше не распространяться о себе, так как в нашем обществе не приветствуются пограничные состояния, нужно быть или хотя бы выглядеть о-кей.

Что делать? Главная трудность заключается в том, что в условиях дефицита информации человек, соприкоснувшийся с совершенно новым для него опытом, оказывается беспомощным и не имеет ориентиров. Более того, он становится маргиналом, так как его попытки получить хоть какие-то ориентиры и ответы на вопрос о своем состоянии в лучшем случае остаются без внимания, а в худшем он оказывается «вне закона» и подвергается насильственной изоляции и лечению.

Почему так? Дело в том, что человеческая природа сопротивляется переменам. Люди хотят видеть мир таким, каким себе представляют, пусть даже при этом что-то в нем и не нравится. По крайней мере, мы знаем, чего от него ожидать. Перемены и нестабильность грозят нарушить привычный ход вещей, особенно если это непознанное не считается с нашим эго. Псевдооптимизм относительно того, что можно самим контролировать и выбирать периоды своей жизни, глубоко проник в нашу культуру. Я и сама обожаю напевать популярную песню: «А я ясные дни оставляю себе, а я хмурые дни возвращаю судьбе…»

Еще одна причина, что тема кризисов мало популярна среди людей, заключается в том, что во время кризиса мы сталкиваемся с околосмертным опытом, а в нашем обществе тема смерти считается неприличной.

Если обратиться за информацией о критических периодах к научной литературе, то и здесь мы найдем очень мало сведений, психология только-только подступается к этой теме.

Если же это средства массовой информации, то здесь все просто безнадежно. СМИ принадлежат мейнстриму³¹ и ориентированы на его потребности, то есть призваны поддерживать привычную систему представлений, при которой человек, переживающий кризис, «неудобен», а потому нуждается в коррекции. Я сама лично не раз и не два встречалась с мощным потоком противодействия, едва выходила с этой темой на арену средств массовой информации.

Первый такой опыт – публикация в популярном «глянцевом» журнале на тему кризиса тридцати лет. Когда я, выполняя заказ редактора, написала про закономерности кризиса поздней юности у мужчин, редактор категорически отказался печатать материал в таком виде. Он попросил изменить серьезный стиль на более игривый, интонации этого стиля должны были, вопреки серьезности темы, посылать читателю двойной сигнал типа «нам все нипочем, где наша ни пропадала». Это очень типично для широкого общественного мнения – говорить о смерти и околосмертном опыте шутя. Мне очень хотелось, чтобы статья вышла, потому что я помнила, как тяжело мне самой было переживать свой собственный кризис тридцати, не имея возможности узнать о нем хоть что-то, и поэтому я пошла на то, чтобы переделать стиль. Но редактор снова потребовал изменений: «Вы психолог и должны научить людей, как избежать кризиса, а не пугать их тем, что кризис неизбежен! Иначе для чего нужна психология?»

И вправду, для чего: для того, чтобы предотвращать кризисы, или для того, чтобы помогать проживать?

Второй мой подобный опыт – выступление в телепередачах цикла «Между нами»³². Это еженедельные вечерние передачи, в которых психолог общается в прямом эфире со зрителями на психологические темы. Обычно зрители внимательно воспринимают информацию и задают волнующие их вопросы, связанные с их собственной жизнью. Но совсем иначе они вели себя во время тех передач, в которых я заводила речь о кризисах тридцати и сорока лет. Зрители просто отрицали наличие такого опыта и обвиняли меня в психологической некомпетентности, причем чаще всего роль эксперта брали на себя те зрители, которые представлялись психологами.

Хотя некоторые психологи и психотерапевты считают кризисы шансами жизни, которые «даются» человеку, чтобы пережить трансформацию и сделать переход на новый, более высоко организованный этап развития, проделав сначала внутреннюю разрушительную, а затем созидательную работу, но эта точка зрения мало популярна. Людям свойственно, скорее, удерживать состояние стабильности и всеми силами и средствами избегать критических периодов. Что же касается традиционной медицинской парадигмы, то она также совпадает с господствующей точкой зрения мейнстрима. Медики воспринимают кризис как болезнь и стремятся «бороться» с нею, «истребить» и «уничтожить» симптомы, «одолеть» недуг – здесь сама лексика взята из военной терминологии. Конечная цель такого лечения – продлить период ремиссии и удерживать стабильный период во что бы то ни стало.

Наконец, я имею возможность наблюдать реакции людей на информацию о кризисах на собственных лекциях по психологии развития. Энергетика аудитории резко меняется с позитивной на негативную, как только я начинаю говорить о критических периодах жизненного пути человека. Вот типичные реплики слушателей, в которых за вежливостью вопросительной формы скрывается раздражение: «Скажите, а разве нельзя вообще как-нибудь обойтись без кризисов?», «А то, что вы рассказываете, – научная информация или ваша собственная точка зрения?», «А я что-то не замечал ничего такого в своей жизни. Ну, бывает плохое настроение, так все само собой проходит, с чего вы взяли, что это кризис?» и т. п.

Но есть и другой опыт. Работая психотерапевтом, я заметила, что люди, обращающиеся за консультациями, чаще всего находятся именно в критических периодах жизненного пути, в поворотных точках своего развития. Оказавшись лицом к лицу с неизвестностью и будучи не в силах справиться со своим состоянием традиционными методами, они воспринимают информацию о кризисах совсем иначе, нежели в стабильном периоде. Им нужен наставник – тот, кто уже был «там», где они сейчас оказались, и готов их выслушать и услышать. Другими словами, этим людям предстоит пройти инициацию, примерно так же, как проходили ее наши предки в племенных культурах, – то есть умереть в старом качестве и возродиться в новом. И для этого они нуждаются в проводнике. Сегодня, как я уже сказала, такими проводниками в какой-то степени являются психотерапевты.

Итак, не наученная горьким опытом неприятия темы, которая напоминает о развитии и смерти, я снова и снова, тем не менее, обращаюсь к ней. Цель этой главы – рассказать о кризисах взрослого человека. При этом мне бы хотелось вызвать уважение у читателя к подобным периодам в нашей жизни, потому что они настолько важны и одновременно настолько трудны, что не только вызвали к жизни такой социальный институт, как инициатические обряды, сопровождающие и поддерживающие человека в момент переходного состояния, но и послужили основной темой, культивируемой в сказках всех народов мира на протяжении многих тысячелетий.

Путь подъемов и спусков

Если мы живем как дышим – впускаем и отпускаем, – то не собьемся с пути.

Кларисса Пинкола Эстес

Жизненный путь – это поочередная смена стабильных и критических периодов. Юнгианский психоаналитик Марион Вудман образно, но очень точно и убедительно, на мой взгляд, описала жизненный процесс в его пульсации: «Все происходит, словно жизнь в истинном ее понимании предоставляет нам возможность родиться несколько раз. Какое-то время мы движемся в ее потоке, а затем вдруг или постепенно существующее положение дел перестает нас удовлетворять. Работа не интересует нас так, как раньше, партнер теряет свою привлекательность, а прежние пути не позволяют достичь цели. Соотнеся это обстоятельство с естественным психическим ритмом, мы окажемся в изоляции от мира, прямо в материнской утробе, потеряв уверенность в том, кто мы такие и что с нами происходит. Если удастся вытерпеть всю боль и скорбь угасания старой жизни и вынести все муки распятия в процессе трансформации, мы переживем второе рождение. И тогда в течение нескольких лет сможем получать наслаждение от ровного течения жизни. Но наступает время, когда снова возникает процесс разделения противоположностей, стимулируя нас к достижению нового уровня осознания. Иногда мы ощущаем движение вверх, иногда – вниз, но, так или иначе, любой путь – это путь подъемов и спусков»³³.

Во время жизненных подъемов каждый знает, что делать. Зато «спуски» могут сопровождаться такими состояниями личности, когда она неадекватна сама себе. Поэтому «спуски» всегда являются более актуальными для исследователей, нежели «подъемы», причем в самых разных областях науки.

Так, в этнографии изучаются инициации как переходы из одного социального или возрастного статуса в другой. Однако есть и другие явления, аналогичные инициациям, но изучаемые другими дисциплинами. В монографии «Ребенок и общество» И.С.Кон приводит примеры подобных явлений, сопоставляя данные этнографии, истории, социологии и психологии: «Современная наука уделяет особенно много внимания проблеме качественных сдвигов, скачков в развитии. В биологии и психофизиологии это так называемые критические периоды, когда организм отличается повышенной сензитивностью (чувствительностью) к определенным внешним и/или внутренним факторам, воздействия которых именно в данной (и никакой другой) точке развития имеют особенно важные необратимые последствия.

В социологии и других общественных науках этому соответствует понятие «социальный переход» индивида или группы людей из одного социального состояния в другое (например, из детства в отрочество или из категории учащихся в категорию работающих). Специфически этнографический аспект данной проблемы – «обряды перехода» (rites de passage) и их особый, частный случай – инициации.

Поскольку критические периоды и социальные переходы обычно сопровождаются какой-то, подчас болезненной психологической перестройкой, психология развития выработала особое понятие «возрастных кризисов» или «нормативных кризисов развития». Слово «кризис» подчеркивает момент нарушения равновесия, появления новых потребностей и перестройки мотивационной сферы личности. Но так как в данной фазе развития подобное состояние статистически нормально, то и кризисы эти называются «нормативными». Ниже я представила это в виде таблицы.

Таблица 2. Переходные моменты жизненного пути, изучаемые различными дисциплинами

И. С. Кон подчеркивает, что «как ни близки эти понятия в философском смысле, – все они обозначают локализованный во времени скачок, – они коренятся в разных системах отсчета и не выводимы друг из друга. Критические периоды суть инварианты онтогенеза, возрастные кризисы относятся к жизненному циклу, возрастные переходы производны от социальной структуры общества, а поворотные пункты относятся к индивидуальному жизненному пути (биографии). Вместе с тем они тесно связаны друг с другом»³⁴.

Как раз эта связь меня и интересует. Чтобы на полном основании рассматривать такие разные явления, как инициация и кризис, нужно соотнести их. Пользуясь термином «инициация», ученые-этнографы и психологи вкладывают в данное понятие различные значения. В традиционном смысле инициация – это обряд, относящийся к какой-либо определенной стадии культуры. В психологическом же смысле инициация – «внеисторическое архетипическое поведение психики». И именно в этом смысле мы на полном основании можем сравнивать явление инициации с нормативными кризисами развития, как их понимают в психологии (Л. С. Выготский, Э. Г. Эриксон). В аналитической психологии К. Юнга и его школы в соответствии с инициацией находится процесс индивидуации.

Проще говоря, понятие инициации (перехода) в моем понимании соответствует понятию нормативного возрастного кризиса. Чтобы убедиться в этом, рассмотрим, что говорят о кризисах вышеперечисленные психологи.

Л. С. Выготский о кризисах

Разработка понятия возрастных нормативных кризисов принадлежит Льву Семеновичу Выготскому (1896—1934), посвятившему изучению кризисов детей специальное исследование³⁵. Ученый рассматривал психическое развитие как процесс прерывный, чреватый кризисами, переходными периодами. Говоря о кризисах детского возраста, Л. С. Выготский характеризует их следующим образом: «В этих периодах на протяжении относительно короткого времени (несколько месяцев, год или, самое большое, два) сосредоточены резкие и капитальные сдвиги и смещения, изменения и переломы в личности ребенка. Ребенок в очень короткий срок меняется весь в целом, в основных чертах личности. Развитие принимает бурный, стремительный, иногда катастрофический характер, оно напоминает революционное течение событий как по темпу происходящих изменений, так и по смыслу совершающихся перемен. Это поворотные пункты в детском развитии, принимающем иногда форму острого кризиса».

Три особенности отличают критические периоды от стабильных:

– Неотчетливость границ («Кризис возникает незаметно – трудно определить момент его наступления и окончания. С другой стороны, характерно резкое обострение кризиса, происходящее обычно в середине этого возрастного периода. Наличие кульминационной точки, в которой кризис достигает апогея, характеризует все критические возрасты и резко отличает их от стабильных эпох детского развития»).

– Трудновоспитуемость («В критические возрасты развитие ребенка часто сопровождается более или менее острыми конфликтами с окружающими. Внутренняя жизнь ребенка порой связана с болезненными и мучительными переживаниями, с внутренними конфликтами»).

– Негативный характер развития («Развитие здесь, в отличие от устойчивых возрастов, совершает скорее разрушительную, чем созидательную работу. Прогрессивное развитие личности ребенка, непрерывное построение нового, которое так отчетливо выступало во всех стабильных возрастах, в периоды кризиса как бы затухает, временно приостанавливается. На первый план выдвигаются процессы отмирания и свертывания, распада и разложения того, что образовалось на предшествующей ступени и отличало ребенка данного возраста. Ребенок в критические периоды не столько приобретает, сколько теряет из приобретенного прежде»).

Л. С. Выготский был первым, кто включил кризисы в общую периодизацию детского развития как вехи нормального пути, несмотря на то, что многие авторы подвергали сомнению внутреннюю необходимость их существования, принимая за «болезни» развития, за уклонение от нормального пути. Л. С. Выготский настаивает на том, что критические периоды необходимы, исходя из самой логики развития: «Понятия об отдельных критических возрастах вводились в науку эмпирическим путем и в случайном порядке. Однако если бы критические возрасты не были открыты чисто эмпирическим путем, понятие о них следовало бы ввести в схему развития на основании теоретического анализа».

Кризисы, знаменующие собою переход из одной стабильной фазы в другую, разрушают старое, освобождая пространство для нового: «Как всякая жизнь есть в то же время и умирание, так и детское развитие с необходимостью включает в себя процессы свертывания и отмирания. Возникновение нового в развитии непременно означает отмирание старого. Переход к новому возрасту всегда ознаменован закатом прежнего возраста. Процессы обратного развития, отмирания старого и сконцентрированы по преимуществу в критических возрастах». Речь идет о распаде старой и возникновении основ новой социальной ситуации развития.