В одну и ту же реку дважды не войдёшь…

Что ты делаешь? – возмущённо спросила она.

В самом деле, я опять забылся, и обнял её чуть нежнее, чуть чувственнее, и она сразу же это почувствовала.

Нам по четырнадцать лет, мы ходим по весеннему лугу и собираем цветы. Яркие, сочные, они завораживают нас и зовут поваляться на них, что мы с удовольствием и делаем.

Я снова обнимаю Вальку, она отбивается, и мы с ней весело барахтаемся среди весёлой зелени. Но вот снова мои ласки оказались чуть обнажённее, чуть изысканнее, они снова возбудили девушку, и она вновь встревожено и напряжённо широко раскрытыми глазами смотрит на меня.

Я не узнаю тебя, – говорит она. – Ты стал какой-то слишком нежный. Ты мешаешь мне, я ещё не хочу ни о чём таком думать…

Она глядит на небо, на облака, а я, оперившись на свою руку, смотрю на неё, на её красивое лицо, разметавшиеся по траве пушистые волосы, пухлые губы, маленькую упругую грудь, тугой живот, крепкие бёдра, круглые коленки, нежные щиколотки и маленькие ступни. Мне хочется целовать всё её тело, носить её на руках, тискать её груди, ласкать её, мне хочется…

Она снова отчуждённо смотрит на меня, как бы прочитав мои мысли, и медленно отворачивается.

Я в отчаянии подбираю колени, и смотрю на землю. По ней ползают мелкие букашки, какой-то муравей волочет на себе былинку.

Валя прижимается грудью к моей спине, и обхватывает меня руками. Своими лёгкими губами касается моей шеи, и дует мне в ухо.

Брось, – говорю я ей. – Брось сейчас же, мне щекотно…

Она не прекращает, и тогда я охватываю её сзади и поднимаюсь на ноги. Валя висит на моей спине, визжит от восторга и начинает брыкаться. Мы снова падаем на землю, на мягкую траву, и я снова начинаю её целовать.

Быстрыми поцелуями я подхожу к губам, и приникаю к ним так, как уставший и страдающий от жажды путник припадает к живительному роднику. Мы целуемся долго и упоительно. Сладость нашего поцелуя переходит в наши вены, и кипятит нашу молодую кровь. Я медленно и бережно ласкаю её тело, стараясь осторожно и бережно проникать в самые его сокровенные уголки. Девушка уже не сопротивляется, она даже слегка помогает мне. Я чувствую, что начинаю терять самообладание, и в эту самую минуту девушка вырывается из моих рук…

Мы тяжело дышим, и долго сидим, не глядя друг на друга.

Валя оборачивается ко мне и тихо говорит:

Ты стал каким-то другим, ты как-то сразу повзрослел. Ты как бы слишком быстро вырос. Сразу сделался взрослым… Ты стал для меня слишком старым…

Я знаю, чего я хочу, – говорю я.

Но я этого не хочу, – возражает мне девушка. – Я об этом ещё не думала, но зачем сразу же – это? Разве тебе неприятно целоваться со мной?

Это только прелюдия…

А тебе сразу всё подавай?

Я встревожено смотрю на неё. Она взволнованно говорит о любви, о том, как она её себе представляет. Внезапно я осознаю, что это её первая любовь, что это её первые поцелуи, первые объятия с мужчиной…

Да, действительно, я постарел, но не как бы, а на самом деле. Мне ведь по-настоящему восемьдесят шесть лет, просто я прошёл экспериментальный курс радикального омоложения и недавно начал свой второй цикл жизни.

Пока это только первые опыты, но скоро это введут в повсеместную практику. Пока нас всего лишь несколько мальчиков – старичков, а скоро все будут молодыми… И тогда уже никому будет не разобрать, кто из людей действительно молодой, а кто – омоложенный…

Я хотел начать новую жизнь. Я влюбился как мальчик в эту девочку, я так хотел, чтобы она меня полюбила, но меня выдал мой прошлый опыт… Опыт моих желаний и возможностей.

Эта девочка, уже почти девушка, Валя не осознавала всей глубины и всей правоты своих горьких слов. Она лишь высказалась в защиту своих первых любовных чувств и переживаний. Она мечтательница, романтик… А я хотел раздавить её, хотел подарить её любовь, но только другую любовь… Которая была бы ближе к плоти, чем к душе.

А она ведь достойна любви, но только иной, чем я хотел бы ей предложить – с обожанием, со вздохами, с тайными свиданиями, брошенными записками, с несмелыми горячими поцелуями, с неумелыми ласками, со стихами и мечтаниями…

Я невольно выступаю в роли пожирателя младенцев…

Она божественна и прекрасна в своей девственной чистоте. А я – грубиян и дурак.

Я встал и молча пошёл прочь.

Девушка сидела на траве в своём измятом платье, и смотрела мне вслед. Мне было горько, но ничего нельзя было сделать. Я был просто недостоин её…

Разве что лет через пять-шесть…

Велогонка

Пятьдесят первый километр.

Пятьдесят второй километр.

Мимо проплывали деревья и километровые столбы. Шла республиканская гонка. Все спортсмены устали, но никто так и не сошёл с дистанции.

Тринадцатый номер идёт последним. Он уже выдохся, и он уже почти не в силах продолжить эту гонку. Но он помнил слова тренера, сказанные ему перед стартом:

– Ты должен пройти весь путь, и дойти до финиша, хотя бы даже и последним. Запомни – хотя бы и последним, но ты должен её пройти. Больше я от тебя ничего и не прошу. Больших побед и усилий в этой велогонке не требуется. Скорости и места от тебя не никто не ждёт. Но ты должен дойти до конца. Этим ты поможешь нашей команде в общем зачёте – не победа, так участие…

Именно поэтому спортсмен с тринадцатым номером и намерен был держаться до самого конца, до потери сознания, до потери возможности крутить педали. Но ноги его устали, их периодически стягивало судорогой, это копилась мочевая кислота, а он, почти не обращая на это внимания, продолжал тупо и механически крутить педали, и продолжал медленно продвигаться по дороге, вперёд к бесконечно далёкой цели. Прийти хотя бы последним… Это тоже была для него трудноразрешимая задача.

Далеко впереди, почти у самого горизонта, виднелись другие гонщики, они были более выносливыми, более сильными, чем он, и они были полны стремлений, и горели желанием и жаждой бороться до конца, бороться за победу. А он уже вряд ли дойдёт до финиша… Силы велогонщика были на исходе.

По обеим сторонам от шоссе простирался дремучий лес. У самого края дороги рос обычный кустарник коричневато-серого цвета, а чуть подальше, в глубине высоко в небо поднимались огромные сосны. И над всем этим диким великолепием висело беспощадное, бесконечное глубокое голубое небо, и ярко светило ослепительно жаркое, изнуряющее утомительным палящим зноем, хорошо знакомое всем людям беспощадное Солнце.

У тринадцатого номера звенело в ушах, а перед глазами у него плыли разноцветные мерцающие круги. Они – то исчезали, то снова появлялись перед ним. Тело давно уже устало, выдохлось от перенапряжения, ноги не слушались, а руки, вцепившиеся в руль, давно уже не ощущались как принадлежащие собственному телу. Собственное тело стало чужим. Спортсмена тошнило и тянуло вырвать наружу отсутствующее содержимое желудка. Только кислота, слизь и желчь. Больше ничего. Внезапно у него потемнело в глазах, и он стремглав, потеряв контроль над собой, полетел куда-то в темноту…

Он очнулся на какой-то полянке, чувствуя под собой мягкую шелковистую траву, приятно холодящую усталое тело. А прямо над ним было огромное жёлтое небо. Воздух отливал золотом. По небу плыли пушистые серебристого цвета облака. Где-то рядом приятно журчал холодящий ручеёк. А полянка, на которой он лежал, была со всех сторон окружена высокими, извивающимися, розового цвета листьями и стволами деревьями. Во всём здесь было такое изящество! Человек ощутил в своей руке что-то колющее и преподнёс это к своим глазам. Он, оказывается, держал в руке необыкновенно красивые цветы. Голубые, белые, алые… Он впитал в себя их дивный аромат и чудесный запах. Запах чего-то таинственного, волшебного, дающего облегчение, снимающего боль и восстанавливающего силы…

– Дышите глубже, глубже, – сказал приятный женский голос.

Велосипедист вдохнул ещё глубже…

…Он лежал на горячем асфальте, придавленный собственным велосипедом. Усталости как не бывало. «13-й» этому удивился, но, помня привидевшееся ему, поднял велосипед и сел в кресло. Было такое ощущение, что у него появилось третье дыхание, ведь второе уже давным-давно прошло, кончилось… И он рванул вперёд.

Довольно быстро и скоро догнал большую хвостовую группу велосипедистов, которые молча проводили его усталыми, но удивлёнными взглядами. Стремительно набирая темп, он приблизился к лидерской группе, и, легко перегнав её, встроился в хвост к лидеру гонки. Приблизился к нему почти вплотную. Тот не оглядывался, но явно чувствовал, что его нагоняют, и главное могут перегнать. Поэтому он прибавил скорость, выжимая из себя все остатки сил, пытаясь тем самым оторваться от опасного преследования.

Но тринадцатый легко обогнал его, такого же уставшего, как и все участники гонки, и стремительно пронёсся мимо. Выйдя на значительное расстояние перед отставшими гонщиками, он медленно сбавил скорость.

К финишу тринадцатый пришёл первым.