Одной из причин увеличения необходимого стартового капитала для пивоваров XII–XIII веков стало более широкое использование медных котлов. Они давали возможность делать пиво на порядок качественнее, потенциально в бóльших количествах и с меньшими затратами, чем с использованием деревянных или глиняных сосудов. Первоначально медные котлы делались из медных полос, спаянных вместе, поэтому с ними были проблемы при длительном нагревании, однако мастера постепенно научились создавать более прочную конструкцию, что сделало котлы еще ценнее. Кипячение сусла в медном котле позволило уменьшить теплопотери, сократить количество необходимого топлива и ускорить весь процесс пивоварения. Котлы, несомненно, были самой ценной частью нужного для пивоварения оборудования. Все котлы должны были иметь отверстие внизу для слива, что было слабым местом в их конструкции. Это ограничивало вместимость более ранних глиняных котлов – от 100 до 150 литров. Можно предположить, что объем медных котлов к концу XIII века превышал 1000 литров, а к XV веку, вероятно, увеличился до 4000 литров. Обычной практикой стало ставить медные котлы на круглую печь, сложенную из цельного кирпича. Они, в отличие от своих глиняных предшественников, могли иметь плоское дно, поэтому прочно стояли на решетке или опорах над огнем. Первое упоминание о производстве пива в Финляндии указывает на то, что в процессе использовался котел^[108]. Использование котла можно расценивать как признак развития пивоварения, а также как показатель производства более качественного пива на технологической периферии Европы. Вместе с использованием медных котлов лучшего качества и большего размера в отдельных сосудах начали делать затирание и кипячение. К XIII веку некоторые городские пивовары добавляли горячую воду в солод в деревянном заторном чане, а затем кипятили полученное сусло в медном котле. В то время у городских пивоваров обязательно должны были быть медный котел для кипячения воды и сусла, заторный чан, деревянные чаны для охлаждения и брожения, а также несколько бочек^[109]. Количество бочек зависело от их размера и объема производства, при этом габариты бочек часто определялись властями. В итоге все нужное оборудование требовало значительных капиталовложений, недоступных большинству городских жителей.

К 1300 году пивоварение в городах Северной Европы стало прибыльным занятием. Пивоваром мог стать не каждый, поскольку требовались умение варить пиво и организовывать дело, а также был необходим стартовый капитал. Несмотря на это, многие люди начали заниматься пивоварением не только для удовлетворения своих бытовых нужд, но и в качестве коммерческого предприятия. Самый знаменитый случай, хотя он и не был единичным или уникальным, произошел с Марджери Кемп, англичанкой, жившей в Кингс-Линне. В конце XIV века она «из чистой алчности и для того, чтобы сохранить свою гордость… занялась пивоварением и была одним из лучших пивоваров в Норвиче на протяжении трех или четырех лет, пока не потеряла много денег, поскольку у нее никогда не было опыта в этом деле. Какими бы хорошими ни были ее работники и как бы они ни разбирались в пивоварении, дела у них никогда не шли успешно. И каждый видел, что стоило только возникнуть обильной пене, как она тотчас пропадала, и эль раз за разом становился хуже, так что ее работникам стало стыдно, и они не захотели остаться с ней»^[110]. Восприняв это как знак божьего наказания и увидев, что все ее вложения пропали, Марджери Кемп бросила пивоварение. Подобные проблемы с остановкой брожения из-за дрожжевой инфекции и других причин, судя по всему, были по крайней мере периодическими, если не постоянными, у средневековых пивоваров. Опыт Марджери Кемп ничем не отличался от опыта многих других предпринимателей времен роста городов в XII–XIII веках, которые попробовали свои силы в пивоварении и не преуспели. И все же многие из них продолжили свое дело и даже добились в нем успеха.

Города и налогообложение

В XII–XIII веках города постепенно получили право сбора налога на грюйт. Владельцы грюйтрехта, графы или епископы, даровали, сдавали в аренду или продавали право сбора налогов городам. У графа (как это было, например, в Лёвене, в южной части Нижних Земель) часто был отдельный чиновник (officer), ответственный за налогообложение. Передавая право сбора налога городу, граф мог избавиться от него. В Брюгге в 1190 году граф Фландрии, испытывая нехватку денег, одолжил одному дворянину грюйтрехт в обмен на наличные. Дворянин компенсировал сумму, отданную графу, продав право на взимание налога видным горожанам. В Зютфене на востоке Нидерландов до 1326 года, пока город, наконец, не выкупил весь налог одной единовременной выплатой, клирики владели грюйтрехтом и сдавали его в аренду либо каноникам в церковном капитуле, либо другим лицам. Изначально это право было приобретено только для определенных районов, и только к 1479 году город выкупил налог уже для всех кварталов. Самой ранней прямой продажей, вероятно, была передача грюйтрехта городу Динану в южных Нидерландах графом Намюра между 1047 и 1064 годами. Города покупали грюйтрехт и даже платили за него надбавку, поскольку очень ценили то свидетельство политической независимости, которое давало им взимание собственных налогов. Это также дало им власть над стремительно растущей отраслью с большим потенциалом для будущего сбора налоговых поступлений. Доступ к грюйту ценился настолько повсеместно, что для содействия развитию новых городов лорды могли даже предоставить горожанам право делать грюйт самостоятельно, без каких-либо ограничений, в том числе в области финансов. Граф Фландрии в 1289 году передал это право жителям поселения Ньивпорт^[111].

В некоторых юрисдикциях, особенно за пределами областей быстрого роста городов, власти относились к своему грюйтрехту более ревностно. Например, в 1268 году епископ и капитул собора в Мюнстере в Вестфалии договорились, что они сохранят за собой право взимать налог на грюйт и не будут передавать его городам. Епископ Кельна очень медлил с передачей грюйтрехта любому городу, находящемуся под его юрисдикцией, а в самом Кельне искусство приготовления грюйта держалось в секрете. В 1420 году городской совет поручил знающей женщине научить определенного пивовара, и никого другого, как его делать. Несмотря на сопротивление властей в некоторых областях в долине нижнего Рейна, со временем все больше и больше городов получали право на взимание грюйтрехта. В Роттердаме, например, граф Голландский занял деньги у города, но вместо того чтобы просто вернуть их, он предоставил городу свое право на сбор налога. Впрочем, это произошло только в 1402 году. Амстердам был одним из последних, кто выкупил грюйтрехт у своего нового монарха, Филиппа II Испанского, в 1559 году^[112].

Города, приобретающие право взимать налог с пивоварения, начинали все чаще и чаще сдавать его в аренду: они продавали налоговые полномочия частным лицам с аукциона. Таким образом снижались административные расходы, а городские власти получали единовременную выплату^[113]. Откупщик, конечно, пытался собрать больше, чем заплатил городу, чтобы получить прибыль от сделки. Поскольку от таких сделок потенциальный доход уменьшался, многие все же собирали часть или все налоги самостоятельно, не отдавая это право в частные руки. Между пивоваром и откупщиком существовал очевидный антагонизм, который сохранялся и порождал конфликты, а иногда и насилие, во все время существования аренды налоговых прав частными лицами. Еще в XVIII веке эта система сохранялась в большей части Северной Европы и зачастую уходила только вместе с реформами, последовавшими за Великой французской революцией.

Города контролировали и регулировали поставку грюйта, чтобы собирать причитающиеся им деньги. Если бы все пивовары были обязаны использовать грюйт, то простая монополия на его поставку гарантировала бы эффективный и полный сбор взимаемых налогов. В регионах, где преобладал грюйт, города обычно передавали работу по приготовлению смеси трав и ее продаже по фиксированным ценам, включая налог чиновнику, называемому грюйтером (gruyter или gruiter). На латыни его называли grutarius или, в некоторых случаях, fermentarius^[114]. В некоторых городах даже было здание, предназначенное для хранения и продажи трав, которое называлось gruithuis, или gruthuse. Там могли находиться сосуды для взвешивания и упаковки трав: растения следовало измельчить, спрессовать, а затем отмерить, прежде чем передать каждому пивовару, пришедшему за своей долей^[115]. Грюйтер часто был не просто сборщиком налогов, но и пивоваром, который, помимо продажи трав, сам варил пиво в городском gruithuis. Он мог быть также наемным городским бюрократом, хотя неясно, насколько это было обычным явлением. В Брюгге в 1252 году владелец gruithuis пытался воспрепятствовать розничной торговле пивом, импортируемым из Англии или Германии, опасаясь, что продажа импортного пива уменьшит доход от причитающихся ему сборов. Более того, он пытался использовать свое политическое влияние для увеличения налоговых поступлений. Неудивительно, что те, кто имели право на сбор грюйтрехта или тем или иным образом собирали налоги на грюйт, часто уже в XIII веке обладали большим состоянием и были важными фигурами в своих городах, имея определенное политическое влияние и власть^[116].

Впрочем, практика не была единообразной, были вариации в зависимости от местных экономических и политических условий. В Дордрехте в Голландии gruithuis упоминается в документе 1322 года. Уже через два года он стал единственным источником снабжения в южной части графства, что, по-видимому, сделало сбор грюйтрехта чрезвычайно ценным для грюйтера, но создало неудобства для пивоваров в других городах (ведь теперь им нужно было покупать грюйт в Дордрехте). В Девентере в восточной части Нидерландов gruithuis существовал, по крайней мере, уже в 1339 году, когда город впервые получил налог от епископа Утрехтского, сохранившего подробные записи о своей работе. Грюйт продавался там порциями, одной порции, предположительно, было достаточно для одной варки, поэтому система налогообложения определяла характер пивоварения^[117]. В Магдебурге в Германии, как и во многих других городах региона, был gruithuis, в XIII веке он находился в пивоварне архиепископа. Неудивительно, что местные пивовары долго боролись за освобождение от необходимости ходить на эту пивоварню за грюйтом, ведь конкуренты могли полностью диктовать им темпы производства. Обязательное требование к пивоварам ходить в gruithuis для смешивания солода с грюйтом, действительно имевшее место в некоторых случаях, было способом гарантировать, что пивовары использовали достаточное количество зерна и не пытались варить более жидкое пиво для увеличения прибыли. Возможно, это также был способ сохранить в секрете точный состав грюйта^[118]. Если бы все пивовары затирали и варили в одном и том же сосуде, смешивание грюйта с солодом не только избавило бы их от проблем, но и обеспечило бы равномерное распределение вкуса и аромата. Как только пивовары начали затирать и варить пиво в отдельных емкостях, они потеряли все преимущества смешивания сухих ингредиентов.

Судя по всему, использование грюйта в пивоварении было распространено на большей части территории Северной Европы, и лишь пробелы в сохранившихся свидетельствах оставляют впечатление, что в некоторых местах не производили пиво с использованием восковницы^[119]. Концентрированный характер городского пивоварения и тенденция к специализации – все это сыграло на руку сборщикам налогов. К 1300 году грюйт и налоги на него, хотя в разных местах к ним относились по-разному, стали обычным явлением в городах Нидерландов, а также в долине Рейна. Вскоре, однако, обстоятельства изменились. К концу XIV века город Лёвен отказался от всяких претензий и от налогов на грюйт и просто взимал фиксированную плату за каждую произведенную бочку пива. Пивовары могли свободно выезжать в сельскую местность и выбирать все, что им нравилось, для приготовления грюйта^[120]. Подобная свобода была бы возможна только в том случае, если бы: 1) грюйт был, как предполагается во многих источниках, существовавших до этого времени, смесью трав; 2) города и местные власти готовы были признать, что их целью является получение дохода, а контроль за вкусом и качеством напитка они готовы предоставить самим пивоварам. Общая тенденция заключалась в том, что местные власти постепенно стали уделять меньше внимания технологии пивоварения и сосредоточили усилия на сборе налогов.

Налоги на пиво стали источником, из которого взяла начало общая система акцизных сборов. Взимание фиксированной пошлины с покупной цены любого облагаемого налогом продукта началось еще в 1122 году, когда аббатство Сен-Тронд собирало деньги с людей, которые открывали свое дело на их землях. Монахи также взимали акцизный налог, заставляя пивоваров поставлять фиксированное количество пива каждую неделю. В 1141 году другой монастырь в Нижних Землях – Крепен – получил право взимать налог на пиво, который не имел ничего общего с грюйтом или грюйтрехтом. К началу XIII века в большинстве городов Брабанта уже существовали акцизы. В Лёвене, например, акциз на пиво был введен в 1365 году или даже значительно раньше. Во Фландрии к последней четверти XIII века акцизные налоги уже давно существовали и прочно утвердились. Пиво было одним из самых популярных товаров, подлежащих акцизному сбору, и к XV веку многие города в Нидерландах превратили налог на грюйт в акцизный налог на пиво^[121]. В процессе перехода на новую систему нидерландцы были быстрее, чем их немецкие коллеги. В Висмаре, например, пиво не подпадало под акцизный сбор до 1427 года, а в следующем столетии город взимал его только время от времени. Уже после этого он стал стандартом для налогового портфеля города. Дальше на востоке, в прусских городах, акцизы на напитки, которые, без сомнения, включали и пиво, были введены в период с 1428 по 1457 год^[122]. Хотя такие налоги и создавали некоторые проблемы при их введении, они, как правило, не только закреплялись, но впоследствии увеличивались и становились все более сложными.

Свобода пивоварения

Стоит понимать, что налоговая система не являлась системой лицензирования – все имели равный доступ к грюйту. Нужно было только иметь возможность заплатить установленную цену, пусть и намеренно завышенную, за смесь трав.