Кинжал из драконьего зуба выпал из левого рукава в ладонь, и Рингил, ухватив его лезвием вниз, уже поворачивался, вскинув правую руку мимо уха к выступающему навершию Друга Воронов за плечом. Шершавая рукоять меча будто приклеилась к его изогнутой ладони и нетерпеливо ринулась навстречу его движению. Рингил потянул, и кириатские ножны, разделившись вдоль, выпустили Друга Воронов на свободу.

Имперцы тоже обнажили оружие.

Он упал на одно колено. Движение было неосознанным, словно им овладел ураган неких сил. Рингил смутно ощутил, как над головой просвистел кавалерийский скимитар. Он будто разделился пополам вдоль линии, рассекающей середину грудной клетки: драконий зуб нырнул влево и вонзился в бедро ближайшего имперца, Друг Воронов двинулся вправо и ударил в ответ на взмах скимитара. Кажется, попал куда-то между глоткой и животом – Рингил двигался слишком быстро, чтобы рассмотреть точнее, к тому же ему было все равно.

Крики.

И где-то далеко – смех Ситлоу…

Он оставил кинжал там, где тот был, и вышел из низкой стойки. Взялся за Друга Воронов обеими руками, поменял хватку. Отбил пару клинков верхним краем меча и отвоевал себе несколько шагов пространства на поле боя. Кириатская сталь опять нетерпеливо ринулась вперед и лизнула Иргеша по лбу, от чего надсмотрщик взвыл и отпрянул, когда кровь хлынула ему в глаза. Порез острием – не смертельный, даже не нанесший большого урона, но охваченный алой паникой, вопящий Иргеш не мог этого знать, и ему было не суждено понять свою ошибку. Рингил блокировал клинок еще одного имперца, развернулся и, оказавшись за спиной противника, зацепил ногой его щиколотку. Сильно дернул, и имперец упал, распростерся посреди дымящихся углей костра. Взвизгнул, попытался укатиться, и его плащ загорелся в дюжине мест. Рингил атаковал Иргеша, отбил неуклюжий блок саблей и вонзил меч надсмотрщику в брюхо. Повернул, потянул назад. Надсмотрщик издал новый звук, низкий и скрежещущий, и Друг Воронов освободился, породив фонтан крови и того, что Иргеш ел на завтрак.

Рингил завертелся, рыча, словно ихельтетский боевой кот перед прыжком. С описавшего дугу кириатского клинка полетели капли крови, мелкие, как летний дождик.

Имперцы пятились от существа, оказавшегося посреди них.

Один лежал мертвый или умирающий, а то и просто в шоке от первого тычка снизу вверх, в грудь – Друг Воронов полюбил кость не меньше плоти, и Рингил сам не знал, насколько глубокой получилась рана. Другие были не в лучшей форме: один катался в кострище и вопил, пытаясь себя потушить, второй едва держался на ногах, с кинжалом Рингила в бедре. Лишь последний был невредим – Рингил двинулся ему навстречу.

Но они были имперскими солдатами, телохранителями почтенного имперского чиновника. Их вылепили из теста получше, чем погонщиков Поппи Снарл, и они превзошли ожидания Рингила. Тот, что катался в костре, сбросил плащ и выбрался из ловушки, через пару секунд должен был оказаться на ногах. Солдат с ножом в ноге неуклюже тянулся вниз, но глядел при этом на Рингила так, словно был голоден. Невредимый имперец шагнул вперед, прикрывая товарища, и остановил атаку Рингила. Клинки встретились с мрачным скрежетом. Солдат вырвал драконий кинжал из своей плоти, лишь раз застонав сквозь зубы. Выпрямился, все еще оскалившись, и потащился обратно в бой.

«Твою мать».

Краем глаза Рингил увидел, как Поппи Снарл высматривает посреди сбившихся в кучу рабов своих людей.

И ее глаза широко распахиваются от шока.

На это нет времени. Он встретил двух имперцев, что стояли на ногах, зигзагом стали, отбил оба клинка, но получил порез вдоль ребер; если раненая нога и беспокоила одного из противников, в бою это не проявлялось. Рингил злобно пнул его, целясь в колено. Промахнулся, не стал тратить время на новую попытку, поспешно отпрянул и заметил, как сбоку размытым пятном надвигается обгорелый; взмахнул мечом, встречая атаку.

Едва успел.

Друг Воронов блокировал чужой клинок, словно живой, принял удар на себя. Зазвенел и задрожал; сталь атакующего соскользнула с него, а направление атаки сдвинулось на судьбоносные пару дюймов. Рингил покорился клинку, развернулся, инстинктивно вскинул руку и что-то схватил – пряжку на куртке, какой-то жесткий тканевый край, – а потом рванул на себя, лишая противника равновесия. Имперец пролетел мимо него, спотыкаясь. Рингил сделал ему подножку и уложил на землю. Не было времени довершить начатое Другом Воронов – остальные уже нападали, так что он ограничился пинком в висок.

И тут же почуял, что сзади, на уровне головы, надвигается стальное лезвие…

Неуклюже прыгнул в сторону, через распростертое тело, и едва опередил имперский скимитар. Почувствовал, как острие зарылось в волосы, собранные в хвост, ощутил прохладный ветерок от движения клинка. Неловко приземлился, едва дыша, лишь наполовину уверенный, что его голова еще на плечах.

И развернулся, приняв защитную стойку. От понимания, как близка была смерть, его лицо озарилось напряженной улыбкой.

Оставшиеся два имперца ринулись вперед. Труп павшего товарища их замедлил. Но позади них легату наконец удалось вытащить собственный меч, и он взмахнул им не так, чтобы совсем неумело. И Поппи Снарл ползала на коленях в грязи у Иргеша, ища его оружие. Рингил почувствовал, как равновесие смещается, ощутил, что цель ускользает, и…

Нечто черное как ворон пронеслось мимо.

Будто мать успокоила непослушных мальчиков, но с неимоверной скоростью. Опять что-то промчалось мимо Рингила, оставив в воздухе след, и два солдата резко остановились: из них торчали стрелы с черным оперением. Горло и глаз, грудь и живот.

Люди Эрила предпочли не рисковать.

«Ага… и еще они не спешили».

Имперцы задергались, забулькали и упали, мертвые или смертельно раненые, это уже не имело значения. Вокруг их тел взметнулись облачка пыли. Человек у ног Рингила застонал и дернулся, но не попытался встать.

Рингил перевел дух. Окинул взглядом свою победу.

Легат, вцепившись в меч, принял неуверенную защитную стойку. Поппи Снарл, присевшая возле убитого погонщика, моргала в изумлении от произошедшего. А посреди моря жмущихся друг к другу рабов к ним шли люди Эрила. Они были в одежде погонщиков, которых убили ночью, или рабов-беглецов, под видом которых вернулись в лагерь. Их вооружение – собственное ли, украденное – было весьма пестрым, но среди него имелось по меньшей мере полдюжины изогнутых луков, чьи тетивы из осторожности были натянуты наполовину. Сам Эрил вел собирающийся отряд, держа в каждой руке по ножу, и на его лице виднелись пятна крови – следы недавней рукопашной битвы.

Рингил проворно перешагнул через человека, которого ударил ногой по голове, пинком отправил Снарл в грязь, проходя мимо, и приставил острие Друга Воронов к горлу легата.

– Брось это, – предложил он.

Меч выпал из пальцев ихельтетца. Рингил опустил Друга Воронов и дождался, когда подойдут люди Эрила. Встретился взглядом с Поппи Снарл, наблюдавшей за ним с земли. Удивился всплеску ненависти, которую по-прежнему испытывал к этой женщине.

Раскрасневшийся имперский легат решил немного побушевать.

– Это… возмутительно! Вы хоть представляете, кто я такой?

Рингил повернулся к Эрилу.

– Мы представляем, кто он такой?

Головорез из Болотного братства пожал плечами.

– Какой-то мудак-торговец из Империи, да?

– Я легат, посланный к вашим соотечественникам самим императором Ихельтета и напрямую уполномоченный им!!!

Рингил кивнул.

– К несчастью, это правда. Видишь брошь у него на плече? Ихельтетская дипломатическая печать. И готов поспорить, что у него есть…

Он схватил легата за левую руку.

– Ага, кольцо тоже. – Он с отвращением отпустил руку легата. – Это последний гребаный раз, когда я доверяю шпионам Братства собирать для меня важные сведения.

Эрил смутился. На протяжении месяцев, пока они досаждали трелейнским работорговцам, он как мог добивался для Рингила услуг со стороны Болотного братства, но Братство не очень желало сотрудничать. В конечном итоге, если отбросить в сторону хрень про «сынов свободного города, поклявшихся служить ему», они были преступниками, пытавшимися добиться уважения, и устроенный Рингилом террор им не более выгоден, чем работорговцам. А Эрил, если не брать в расчет кровавый долг, был просто вышибалой среднего звена, действовавшим в одиночку, вечно в опасности и с ограниченным влиянием.

«Удивлен, что все продолжалось так долго».

«Что ж, все-таки ты спас ему жизнь».

Рингил вздохнул и задумчиво огляделся. На востоке разгорался рассвет, слабо окрашивая опушку леса и песчаную местность ниже. От ночи остались бледнеющие лохмотья тьмы на западе, и окружающие Рингила рабы вместе с их новоявленными спасителями глядели на него тысячей глаз.

Имперский легат. Просто великолепно.

– Возможно, – продолжал кипятиться ихельтетец, – теперь вы осознали серьезность своей ошибки.

– Нет никакой ошибки, – сказал ему Рингил.

Поппи Снарл схватили, заставили встать и, не отпуская, подвели к Рингилу. Над ней глумились, ее лапали – Снарл хорошо справлялась с возрастом, пользуясь благами Либерализации и доходами от нового занятия. Ее глаза и волосы по-прежнему блестели, жесткое лицо поражало красотой, а на всех положенных местах фигуры имелись выпуклости. Наемники не упустили возможности пощупать наиболее выдающиеся. Она билась и плевалась, ее одежда порвалась. Кто-то – он потерял счет тем, кого нанимал Эрил; вроде это Бантир? или Хенгис? – поднял драконий кинжал из пыли, аккуратно вытер и поднес ему. Уважительно поклонился, вручая оружие. Рингил рассеянно его взял и спрятал.

Снарл боднула одного из тех, кто ее схватил, и он едва не упал. Другие отозвались гоготом.

– А она с норовом!

– Скоро с этим разберемся. Распялить ее как следует, и все.

– В очередь становись, приятель. Ты не…

Они притихли, когда приблизился Рингил. Он все еще держал Друга Воронов наголо. Снарл оскалила на него зубы.

– Твою мать, Гил, ты что творишь?

Он ненадолго устремил на нее задумчивый взгляд.

– Я лишь посланник. Имя Шерин тебе о чем-нибудь говорит?

– О, ради Хойрана! Слаб так и сказал, что ты… – Снарл опять забилась в руках мужчин. – Это впрямь из-за твоей дуры-родственницы? Знаешь, когда Финдрич мне об этом сказал, я не поверила. Ответила, что ты слишком умен для такого дерьма, и должна быть другая причина. Да что с тобой случилось, Гил? Раньше ты был игроком.

Рингил ударил ее по лицу. Кто-то из его людей глумливо ухнул в знак одобрения. Он ощутил, как подступает смутная тошнота.

– Я задал тебе вопрос, Поппи.

К тому моменту она знала, что вот-вот случится и что ее карта бита. На лице Поппи отразилось вызывающее неповиновение, закаленное улицей. Она плюнула в него, и в слюне виднелась кровь – должно быть, от удара Снарл прикусила щеку. Она изобразила жуткую улыбку, похожую на оскал черепа.

– Сам-то что думаешь, герой? По-твоему, я веду учет каждой сраной рабыни, которую покупаю, и помню каждую проданную за долги шваль, что попадает в мои сети?

– Эта конкретная сраная рабыня была моей родней.

– И что с того? Тебе кажется, я собственными глазами видела, как ее ломали? Что за херня, Гил, повзрослей наконец. Это бизнес. Думаешь, меня такие вещи волнуют?

Рингил вспомнил, где и как он нашел Шерин. Вспомнил, что с ней сделали.

Он посмотрел в глаза Поппи Снарл и не увидел там ничего, что мог бы победить.

– Забирайте ее, – сказал он деревянным голосом. – Делайте, что хотите. Но оставьте в живых.

Толпа наемников разразилась одобрительным ревом. Рингил застыл, наблюдая, как ее тащат прочь и начинают рвать одежду там, где уже появились прорехи. Она издала низкий горловой рык и забилась в их руках. Грудь вывалилась наружу, ее тотчас схватили и укусили, как фрукт. Снарл завопила от чистейшей ярости. Кто-то раздвинул ей ноги, жестко схватил за промежность. Новый вопль, на этот раз переходящий в рыдания, и наемники снова загоготали, слыша и видя происходящее. А потом Снарл унесли прочь, сомкнувшись над нею, будто крысы на гниющем мясе.

Рингил стоял и смотрел.

– Хенгис. – Внезапно вздрогнув, он ожил и схватил наемника за руку, пока тот не отправился присоединиться к насилию. – Хенгис!

– Дженгтир, мой господин.

– Дженгтир. – Рингил резко кивнул. – Я не шучу. Если она умрет, умрет и тот, кто будет в этом повинен.

– Конечно, господин, не переживайте. Я об этом позабочусь. Я, знаете ли, из нежных.

Дженгтир ухмыльнулся, высвободил руку и исчез.

Рингил повернулся спиной к бурлящей толпе мужчин, оседавшей вокруг женщины, которую он отдал на поживу. Ему захотелось вытереть рукой лицо, но это был слишком рискованный жест. Он поймал взгляд легата: тот вытаращил глаза.

– Какого хрена ты уставился? – прорычал Рингил.

– Вы не имеете права так поступать, – прошептал имперец на тетаннском, возможно не осознавая, что говорит вслух. – Император…

– Что «император»? – Рингил тоже перешел на тетаннский, приблизился к легату и ударил его в зубы навершием Друга Воронов. Имперец упал, Рингил встал над ним и закричал, перекрывая раздающийся позади шум: – Что сделает твой император? Скажи, что сделает ваш гребаный Джирал?!

Легат приложил руку к разбитому рту и, не веря собственным глазам, уставился на алую кровь, капающую с пальцев. Рингил резко присел рядом с ним и понизил голос до едкого, насмешливо-доверительного шепота:

– Насколько я знаю уебка Джирала Химрана, единственное, что он сделает, узнав о случившемся, – устроит в гареме постановку, воплощая свои фантазии, а сам расслабится и будет смотреть, пока у него не встанет достаточно, чтобы присоединиться. Но вы не переживайте, ваше превосходительство, это будет уже не ваша проблема.

Поппи Снарл позади них завопила и зарыдала, а насилующие ее мужчины взревели от похотливого удовольствия. Легат это услышал и уставился на Рингила так, словно тот был демоном, выползшим из трещины в земной коре в ответ на колдовской зов. Имперский посланец попытался отползти подальше от худого, изуродованного шрамом лица и того, что увидел в глазах Рингила, но он лежал на собственном плаще и не мог ни во что упереться. Каблуки его сапог скользили по шелковой подкладке.

– Что ты… – пробормотал он, цепенея от ужаса. – Что ты… творишь?!

Рингил отложил Друга Воронов и вытряхнул из рукава драконий зуб. Свободной рукой схватил легата за голову и сильно оттянул ее назад. Наклонился так близко, что почувствовал кислое от ужаса дыхание имперца – так близко, словно хотел поцеловать.

– Я отменяю рабство, – проговорил он.

И перерезал легату горло.