Цитаты из книги «Вы, конечно, шутите, мистер Фейнман!»

номере никого или кто-то незнакомый, мать обращается к директору отеля: «Где

что если я что-нибудь закорачивал, он просто сгорал. Надо сказать, предохранители мне требовались послабее тех, ч

– Фейнман, это вы унесли дверь? – Да, это я ее унес. – Перестаньте, Фейнман, дело серьезное! Сэм, это вы унесли дверь?… – Так он всех и обошел. И все просто пришли в ужас. Оказывается, в нашем братстве завелась самая что ни на есть паршивая крыса, никакого уважения к братству и к слову чести не питающая!

втолковать что-либо человеку, который считает себя умным, да еще и отелем руководит, решительно невозможно! И я понял, что в реальном мире внедрить что-либо новое очень трудно.

а не подтвердить ваши домыслы на сей счет.

необходимо перечислить все факты, которые с ней не согласуются, а не только те, что согласуются.

все, что я считал моими ошибками, он использовал для того, чтобы чему-то меня научить. Он никогда не говорил, что я справился с его заданием плохо, никогда не показывал своего превосходства.

Поэтому, – продолжает он, – ни при каких обстоятельствах не ведите себя по-джентльменски. Более того, первое правило гласит: не покупайте женщине ничего – пока не спросите ее, переспит ли она с вами, и не убедитесь, что так и будет, что она не соврала. – Э-э… вы хотите сказать… вы не… э-э… их нужно просто спрашивать? – Вот именно, – отвечает он. – Я понимаю, это ваш первый урок, вам может быть трудно вести себя с такой прямотой. Поэтому, прежде чем спросите, можете купить ей что-нибудь – какую-то мелочь, но только одну. Хотя, с другой стороны, это лишь затруднит вам все дело.

В общем, я обнаружил, что преподавание и студенты не позволяют жизни стоять на месте, поэтому я никогда не соглашусь на должность, сопряженную с созданными для меня кем-то превосходными условиями, которые позволили бы мне не возиться с преподаванием. Никогда.

У меня имелась схема, которую я и сейчас применяю, когда человек объясняет мне что-то, что я пытаюсь понять: я все время приводил примеры. Ну, скажем, математики придумывают роскошную теорему и приходят в полный восторг. Пока они перечисляют мне условия, я сооружаю в уме нечто, всем этим условиям отвечающее. Например, у вас имеется множество (один мячик) – несвязное (два мячика). Далее, эти мячики меняют цвет, отращивают волосы или совершают еще что-то, – в моем то есть уме, пока я выслушиваю условия теоремы. Наконец, формулируется сама теорема, какая-нибудь чушь о мячике, к моему волосатому зеленому мячику нисколько не относящаяся, и я заявляю: «Ложно!»