Цитаты из книги «Капеллан дьявола. Размышления о надежде, лжи, науке и любви»

Существует даже новая религия (шуточная, я полагаю) под названием “Церковь вируса”, у которой собственный список грехов и добродетелей и собственный святой покровитель (“святой Чарльз Дарвин”, “пожалуй, самый влиятельный инженер-меметик современности”). Я был встревожен, встретив даже упоминание, гм, “святого Докинза”.

“Мем. Самореплицирующийся элемент культуры, передающийся путем имитации”.

Меня это забавляло, и однажды после званого ужина я попытался сымитировать ее манеру, чтобы развлечь коллег. Среди них был выдающийся оксфордский философ. Как только он увидел это, он сразу сказал: “Это Витгенштейн! Ее фамилия, случайно, не Н…?” Я был поражен и признал, что это правда. “Я так и подумал, – сказал мой коллега. – Ее родители оба убежденные последователи Витгенштейна”. Этот жест передался моей ученице от великого философа через одного из ее родителей или через них обоих. Полагаю, что хотя я сам лишь в шутку его имитировал, я должен считать себя представителем третьего поколения передающих этот жест. И кто знает, откуда его взял Витгенштейн!

В наши дни флюорография грудной клетки позволяет узнать, есть ли у вас туберкулез или рак легких. В 2050 году за стоимость флюорографии можно будет узнать полный текст всех ваших генов до единого. Врач будет выписывать вам не рецепты, рекомендованные для среднего человека с вашим заболеванием, а рецепты, в точности соответствующие вашему геному. Это, несомненно, хорошо, но распечатка ваших личных данных также позволит предсказать с пугающей точностью вашу естественную смерть. Захотим ли мы это знать? Даже если мы сами захотим, захотим ли мы, чтобы данные о нашей ДНК читали актуарии страховых компаний, специалисты по делам об установлении отцовства, государственные чиновники? Даже в очень демократичной стране не всякого обрадует такая перспектива. Стоит подумать и о том, как такими данными мог бы злоупотребить какой-нибудь новый Гитлер.

клетки позволяет узнать, есть ли у вас туберкулез или рак легких. В 2050 году за стоимость флюорографии можно будет узнать полный текст всех ваших генов до единого. Врач будет выписывать вам не рецепты, рекомендованные для среднего человека с вашим заболеванием, а рецепты, в точности соответствующие вашему геному. Это, несомненно, хорошо, но распечатка ваших личных данных также позволит предсказать с пугающей точностью вашу естественную смерть. Захотим ли мы это знать? Даже если мы сами захотим, захотим ли мы, чтобы данные о нашей ДНК читали актуарии страховых компаний, специалисты по делам об установлении отцовства, государственные чиновники? Даже в очень демократичной стране не всякого обрадует такая перспектива. Стоит подумать и о том, как такими данными мог бы злоупотребить какой-нибудь новый Гитлер.

Сегодняшний автомобиль отличается от автомобиля первых послевоенных лет по целому ряду показателей… Но давайте на минуту представим, что автомобилестроение за тот же период развивалось с такой же скоростью, как компьютерная промышленность: насколько дешевле и эффективнее были бы современные модели? Сегодня можно было бы купить “Роллс-ройс” за 1 фунт 35 пенсов, он расходовал бы один галлон топлива на три миллиона миль, а мощность его двигателя была бы как у [лайнера] “Королева Елизавета – 2”. А если вас интересует миниатюризация, то вы могли бы разместить полдюжины машин на булавочной головке.

Я предположу, что суть дарвинизма – это та минимальная теория, согласно которой эволюцию ведет в неслучайных адаптивных направлениях неслучайное выживание небольших случайных наследственных изменений. Обратите особое внимание на слова “небольших” и “адаптивных”. “Небольших” предполагает, что адаптивная эволюция постепенна, и мы вскоре убедимся, почему это должно быть так. “Адаптивных” не предполагает, что вся эволюция адаптивна, но предполагает, что касательство сути дарвинизма ограничено адаптивной частью эволюции. Нет никаких оснований предполагать, что все эволюционные изменения адаптивны[101].

Узнав, что эволюция есть изменения частот в пределах фонда дискретных элементов наследственности, он мог бы даже процитировать слова, якобы сказанные Хаксли по прочтении самого “Происхождения видов”: “Как же необыкновенно глупо было до этого не додуматься!”

На вопрос об эволюционных причинах расовых различий предлагались и ответы утилитарного свойства, и, вполне возможно, они отчасти верны. Темная кожа может защищать от рака кожи в тропиках, а светлая – пропускать полезные лучи в обделенных солнцем широтах, где есть опасность развития дефицита витамина D. Малый рост, вероятно, помогает тем, кто охотится в густых лесах, например пигмеям в Центральной Африке и независимо эволюционировавшим охотникам и собирателям в лесах бассейна Амазонки и Юго-Восточной Азии. Способность переваривать молоко в зрелом возрасте, похоже, выработалась в ходе эволюции у народов, которые в связи с особенностями культуры стали дольше использовать эту изначально детскую пищу. Но меня особенно впечатляет разнообразие внешних, бросающихся в глаза черт, за которыми стоят малоразличимые внутренние отличия.

Тем не менее, не стоит терять голову. Эти 98 % не означают, что мы на 98 % шимпанзе. К тому же очень важно, какие единицы сравнивать. Если сосчитать полностью идентичные гены, то их число у человека и шимпанзе окажется близким к нулю. Это не парадокс. Представьте себе геном человека и геном шимпанзе как два разных издания одной и той же книги, например первое и второе издания “Происхождения человека”. Если сосчитать буквы, порядок которых совпадает в обоих изданиях, то их число, вероятно, окажется намного больше, чем 90 %. Но если сосчитать идентичные главы, то их число вполне может оказаться равным нулю: достаточно несовпадения одной буквы, чтобы целые главы считались неодинаковыми. Для определения процента сходства между двумя текстами, будь это два разных издания книги или геномы африканских человекообразных обезьян, выбранная единица сравнения (буква или глава, нуклеотид в молекуле ДНК или ген) имеет огромное значение для получаемой в итоге величины процентного сходства.