Бесконечная толпа людей, людские потоки, устремленные к одному-единственному человеку в самом центре этого скопища. Затем людской поток превращается в океан, готовый вот-вот поглотить этого человека, но он не тонет, он идет по океану, прямо по его поверхности, насвистывая. И исчезает. Водный океан превратился в травяной. Белый-и-золотой Тревл Эйр приземлился на эту траву, из кабины выбрался пилот с матерчатым транспарантом: ЛЕТИТЕ – 3 $ – ЛЕТИТЕ.
Было три часа утра, когда я проснулся от этого сна, помня его весь, и по какой-то непонятной причине почувствовал себя счастливым. Я открыл глаза и при свете луны увидел, что большой Тревл Эйр стоит рядом с моим Флитом. Шимода сидел на своем свернутом спальнике, опершись о левое колесо своего самолета, – точно так, как и когда я впервые его увидел. Нельзя сказать, что я его видел ясно, просто знал, что он там.
– Привет, Ричард, – тихонько позвал он из темноты. – Это тебе прояснило, что происходит?
– Что прояснило? – сказал я, плохо соображая спросонок, все еще вспоминая сон и, кажется, ничуть не удивляясь тому, что он не спит.
– Твой сон. Тот парень, толпа и самолет, – терпеливо проговорил он. – Тебе было любопытно узнать насчет меня – теперь ты знаешь, правда? Это было в новостях: «Дональд Шимода, которого прозвали Механик-Мессия, Американский Аватар, исчез однажды на глазах у двадцати пяти тысяч свидетелей».
Это я помнил, читал на газетном стенде в каком-то городишке в Огайо, но только потому, что это было напечатано на первой странице.
– Дональд Шимода?
– К вашим услугам, – сказал он. – Теперь ты знаешь, и не ломай больше голову на эту тему. А теперь спи.
Но я долгое время думал об этом, прежде чем заснуть.
– Разве так можно… я и не думал… Мессия… У тебя такая работа – да ведь от тебя ожидают, что ты спасешь мир, или как? Я и не знал, что Мессия может вот так запросто сдать ключи и смыться.
Я сидел верхом на капоте Флита и рассматривал своего странного приятеля.
– Дон, брось-ка мне, пожалуйста, ключ 9 на 16.
Он поискал в ящике и бросил мне гаечный ключ. Как и все прочие инструменты в то утро, ключ, который он мне бросил, замедлил свой полет и остановился в воздухе, плавая в невесомости и лениво вращаясь. Однако стоило мне коснуться его, он тяжело опустился мне в ладонь, обычный хромованадиевый авиационный гаечный ключ, хотя и не совсем обычный. С тех пор как у меня в руках сломался ключ 7 на 8, я купил самые лучшие инструменты, какие только смог найти… Этот вот был как раз первоклассный, а это, как знает каждый механик, не слишком-то обычный гаечный ключ. Он мог бы быть сделан из золота, судя по цене, но какое удовольствие держать его в руке и знать, что он ни за что не сломается, что бы с ним ни вытворяли.
– Конечно, ты можешь смыться. Бросить все, что хочешь, если передумал. Ты можешь перестать дышать, если захочешь.
Он пустил в воздух полетать филлипсовскую отвертку, просто так, для развлечения.
– Вот так я отказался быть Мессией, и если мои слова звучат так, будто я оправдываюсь, то это, возможно, потому, что я и на самом деле все еще чуть-чуть оправдываюсь. Лучше уж так, чем продолжать работу и ненавидеть ее. Хороший Мессия не испытывает чувства ненависти и свободен идти любой дорогой, по которой он хочет идти. Конечно, это справедливо для любого. Мы все сыновья Бога, или дети Сущего, или идеи Разума, или еще чего-то, называй, как хочешь.
Я трудился, затягивая гайки в основании цилиндра на моторе «Кинер». Хороший двигатель – старенький В-5, но через каких-нибудь сто часов лёта гайки так и норовят разболтаться, поэтому лучше уж не доводить их до этого и подтянуть заранее. Как и следовало ожидать, первая же, которую я попробовал ключом, была завернута на четверть оборота слабее, чем следует, и я порадовался своей предусмотрительности, решив заняться ими в это утро… до того, как появятся первые пассажиры.
– Может, ты и прав, Дон, но мне кажется, что мессианство отличается от других работ. А то, знаешь, Иисус, Который бы все бросил и зарабатывал на жизнь тем, что заколачивал гвозди… Может быть, это только звучит странно.
Он задумался, пытаясь понять мою точку зрения.
– Я не понимаю, что ты этим хочешь сказать. Странно в этом как раз именно то, что Он не бросил все, когда они впервые стали называть Его Спасителем. Вместо того чтобы удрать при этой скверной новости, Он попробовал рассуждать логически: «Ладно, я – Сын Божий, но мы все такие! Я – Спаситель, но и вы все тоже! Работу, которую я выполняю, – можете делать и вы!» Любой человек в здравом уме это понимает.
Наверху на капоте было жарко, но мне вовсе не казалось, что я занимаюсь каким-то тяжелым трудом. Чем больше мне хотелось что-то делать, тем меньше это называлось работой. Скорее удовольствием – ведь теперь цилиндры уж точно не отвалятся от двигателя.
– Ну скажи, что тебе нужен еще ключ.
– Мне не нужно никакого ключа, и я оказался настолько духовно продвинутым, что смотрю на эти твои трюки, Шимода, просто как на игры умеренно развитой души. Или, быть может, начинающего гипнотизера.
– Гипнотизера! Парень, ты все же мог бы и поточнее! Но уж лучше гипнотизер, чем Мессия. Что за глупая работа! И как это я не подумал, что она будет такой нудной.
– Ты знал, – сказал я мудро.
Он просто рассмеялся.
– Ты когда-нибудь думал, Дон, что после всего смыться будет не так уж и просто? Думаешь, ты сможешь теперь жить жизнью простого человеческого существа?
Теперь он не смеялся.
– Ты, конечно, прав, – сказал он и взъерошил свои черные волосы. – Стоит мне задержаться в каком-нибудь месте чуть подольше, на день-другой, и уже люди знают, что я представляю собой нечто странное. Погладишь меня по рукаву – исцелишься от конечной стадии рака, – и неделя не пройдет, как я снова посреди толпы. Этот самолет дает мне возможность передвигаться, и никто не знает, откуда я пришел и куда направлюсь дальше. Это меня вполне устраивает.
– Тебя ждут крутые времена, круче, чем ты думаешь, Дон.
– Да ну?
– Да, в наше время все идет от материального к духовному… Хоть и медленно, но все же этого движения не остановить… Думаю, мир не оставит тебя в покое.
– Это не я им нужен, им нужны чудеса! А это я могу передать кому-нибудь еще – пусть он и будет Мессией. Я не скажу ему, что это нудная работа. К тому же: «Нет настолько большой проблемы, чтобы от нее нельзя было убежать».
Я соскользнул с капота на траву и стал подтягивать гайки на третьем и четвертом цилиндрах. Они не все разболтались, но некоторые следовало довернуть.
– Ты что, цитируешь изречения знаменитого Песика Снупи, Дон?
– Я буду цитировать истину отовсюду, где бы ни находил ее, благодарю вас.
– Ты не можешь сбежать от этой проблемы, Дон. А что, если я начну поклоняться тебе прямо сейчас? Что, если я устану возиться со своим мотором и начну умолять, чтобы ты починил его за меня? Послушай: я отдам тебе каждый дайм, который я заработаю до заката, все до последнего цента, если только ты научишь меня парить в воздухе! Если же ты этого не сделаешь, тогда я буду знать, что обязан молиться Тебе, Святому, Посланному Облегчить Мою Ношу!
Он только улыбнулся в ответ. Я до сих пор думаю, что он заблуждался насчет своей способности сбежать. Как мог я знать то, чего не знал он сам?
– У тебя был весь этот спектакль, который мы видим в фильмах об Индии? Толпы на улицах, миллионы рук, касающихся тебя, цветы и фимиам, золотые платформы, увешанные серебристыми гобеленами, где бы ты мог стоять и говорить?
– Нет. Еще до того, как я попросил эту работу, я знал, что не смогу этого вынести. Вот я и выбрал Соединенные Штаты и получил только толпы.
Ему было мучительно вспоминать об этом, и я пожалел, что затеял этот разговор.
Он сидел в траве и продолжал говорить, глядя сквозь меня.
– Я хотел сказать: Бога ради, если вы хотите свободы и радости, неужели вы не видите, что этого нет нигде вне нас? Скажите себе, что это у вас есть, – и это у вас будет! Действуйте так, как будто она ваша, и она будет вашей! Ричард, что же здесь такого непонятного? Но они даже не слышали, большинство из них. Чудеса – это все равно что ходить на автогонки, желая увидеть аварии. Так они ходили на меня, чтобы увидеть чудеса. Сначала ты просто не находишь себе места от бессилия, а через какое-то время все это становится просто скучным. Я понятия не имею, как другие мессии могут выносить такое.
– Когда ты так это показываешь, это дело теряет некоторую долю очарования, – сказал я. Подтянув последнюю гайку, я убрал инструменты. – Куда мы сегодня отправимся?
Он подошел к моей кабине и, вместо того чтобы стереть насекомых с ветрового стекла, провел над ним рукой – и раздавленные маленькие создания ожили и улетели прочь. Его собственное ветровое стекло, конечно, никогда не нуждалось в чистке, и теперь я знал, что его мотор тоже никогда не потребует никаких забот.
О проекте
О подписке