Глава IV
Ночной Кантон

Несмотря на напускную храбрость, Минг раз двадцать проклял план Фо Гопа, пока испуганные носильщики дотащили его до городской квартиры.

Он прекрасно знал, что представляют из себя кантонские предместья, особенно ночью. Из своей судебной практики он знал, какие жуткие типы ютятся в его притонах и какие преступления там совершаются. Память услужливо рисовала ему самые ужасные факты.

Вот почему настроение Минга было испорчено.

И только к вечеру, плотно покушав и отведав тонких французских вин, Минг немного взял себя в руки.

Фо Гоп явился ровно в десять и застал его в костюме завсегдатая трущоб. Из самолюбия Минг старался казаться спокойным и довольным.

– Мои приказания исполнены с такой точностью, – сказал ему Фо Гоп, – что даже вас не пропустили бы на дачу. Город заперт и забаррикадирован, точно армия тайпинов подступила к городу на ружейный выстрел.

– Едем, – отрывисто ответил мандарин, точно кавалерийский конь, заслышавший боевую трубу.

И первый двинулся к выходу.

Но, перешагнув порог и не видя на улице ни души, он быстро обернулся к Фо Гопу и спросил дрогнувшим голосом:

– Как! Неужели вы один?

– Совершенно один. Нам нечего делать в центре. Поэтому я отослал своих агентов к воротам Цинг-Хэ и приказал ждать нас. Сейчас мы туда и направимся.

У Минга отлегло от сердца.

– Впрочем, нас ожидают только два агента, – продолжал Фо Гоп.

– А…

– Но зато один из них чрезвычайно ценный работник. Это – сын Сун По, которого вы недавно приговорили на три месяца в колодки. Я обещал ему добиться помилования отца, если он окажется полезен.

– И он согласился?

– С величайшей радостью. Кроме того, я ему пообещал забыть его старую дружбу с преступным миром, с которым он вас познакомит сегодня. Он проводит нас к королю нищих и в разные места, где кутит или скрывается убийца Линга.

– Король нищих? Это что еще за штука?

– Ну да, разве вы не знаете, что нищие объединяются в целую ассоциацию, с уставом и префектами? Что они выбирают себе короля?

– Слыхал, но, признаться, не верил.

– А теперь увидите собственными глазами.

Беседуя таким образом и миновав не менее десяти застав и патрулей, оба мандарина дошли до ворот Цинг-Хэ.

Фо Гоп назвал себя караульному офицеру, и их пропустили в предместье.

Агенты спали у моста под огромными глиняными чанами, расставленными вдоль реки.

Коллега Сун По оказался полицейским унтером. Крепкий и коренастый, он был типичным южанином. Звали его А Мои.

Услыхав скрип ворот, агенты вскочили и, вытянувшись, ждали приказаний.

– Идем, – скомандовал Фо Гоп.

Унтер низко поклонился и пошел вперед, показывая дорогу. Они направились к Хонанскому мосту и, очутившись на острове, свернули в лабиринт грязных топких улиц.

Несмотря на поздний час, квартал казался шумным и людным. На каждом шагу встречались прохожие; из каждого жилья доносился разноголосый шум, показывающий, до чего китайцы привыкли жить ночною жизнью.

– Давайте остановимся здесь, – предложил вдруг Фо Гоп.

Стояли они перед подозрительным домом, куда то и дело шмыгали какие-то подозрительные личности.

– Давайте, – согласился Минг. – А что это за логово?

Действительно, дом не внушал никакого доверия. Глухой фасад с полуобвалившейся штукатуркой, весь в трещинах и щелях. За дверью длинный коридор, освещенный двумя коптящими фонарями. Стены в пятнах и грязных надписях.

– Это логово, – объяснил Фо Гоп, – один из ваших постоянных поставщиков.

– Как так?

– Я говорю об уголовных процессах. Это один из гнуснейших притонов провинции.

– И вы думаете туда забраться? – с дрожью в голосе спросил председатель.

– Конечно, если вы не предполагаете, что лучше искать убийцу в апартаментах принца Конга.

– Вы правы, – вздохнул несчастный мандарин, сразу подтянувшийся при имени наместника. – Войдемте.

Фо Гоп оставил агентов у входа и зашагал вместе с Мингом по коридору. Пройдя шагов двадцать, они заметили широко раскрытую дверь, ведущую в просторный зал, где сидело и стояло не менее пятидесяти человек. Густой дым висел над толпою, и в дыму не сразу можно было разглядеть собравшихся.

Но, привыкнув к дыму и свету, Минг стал внимательно осматриваться.

Вдоль стен шли широкие скамьи, покрытые циновками. На них сидели и лежали молчаливые курильщики, равнодушно глядя на все, что творилось перед ними.

А посреди зала группы игроков шумно толпились вокруг игорных столов, и над ними висела отборная брань, грубые шутки, крики радости и проклятия.

Судя по костюмам и повадке, игроки были из самых разнообразных слоев кантонского общества. Одни казались почтенными купцами, другие – ремесленниками, третьи – просто подозрительными типами неопределенных занятий. Но столы были буквально завалены пиастрами, слитками золота и серебра, и мандарины поняли, что не они одни явились сюда инкогнито.

Остальные либо держали пари, либо шумно следили за игрой, приходя в восторг от удачных ходов. Карты были вроде европейских, с той только разницей, что вместо дам, королей и валетов на них были нарисованы фантастические птицы или гримасничающие драконы.

На хорах тоже толпилась публика, спуская свои ставки в маленьких корзиночках. Но эти корзиночки почти всегда поднимались обратно пустыми.

Внимательно оглядев посетителей и не заметив никого, похожего на Чу, Фо Гоп протолкался сквозь толпу любопытных к главному игорному столу.

Здесь состязались двое игроков. Игра была крупная, и публика напряженно следила за всеми ее перипетиями, подзадоривая противников невольными жестами и восклицаниями.

Один из них был еще молод, но закален в игре; на неподвижном лице его нельзя было прочесть ни малейшего волнения.

С каждым мгновением, с каждым ходом кучка серебра и золота росла перед ним, и он холодно сгребал деньги, чуть заметно улыбаясь странной улыбкой, в которой не было радости, но светилась холодная ненависть к тому, кого так спокойно он разорял.

Другому было лет под пятьдесят. Его исхудалое лицо говорило о всех пороках. Давно потухли его ввалившиеся глаза. Бледные сморщенные губы, дрожащие руки и лихорадочная торопливость жестов ясно указывали на злоупотребление опиумом.

Играл он нервно, торопливо. Все время проклинал судьбу. И с каждой новой неудачей терял голову. Когда же последний ход лишил его последней монеты, он с проклятием вскочил с места. Толпа отхлынула, боясь его ярости. Но он внезапно успокоился и молча перешел в соседнюю комнату, специально приспособленную для курения опиума. Под влиянием опиума он забудет проигрыш и появится надежда отыграться.

– Идем, – сказал Минг, когда неудачный игрок исчез за дверью. – Красного Паука здесь нет. Не будем терять времени попусту.

И оба мандарина вышли на улицу и двинулись дальше при свете фонарей ночных ломбардов, неизменных спутников и соседей игорных домов.