Со дня знакомства с Жа-Жа прошел уже месяц, а Конрад Хилтон не мог о ней забыть. Для него это было нехарактерно. Обычно его увлечение женщиной рассеивалось уже через два-три свидания, а после физического сближения он сразу утрачивал к ней интерес. С Жа-Жа у него не было близости, возможно, именно поэтому она продолжала его интересовать.
Когда «Таун-Хаус» окончательно стал принадлежать ему, он заехал домой к Жа-Жа и повез показать ей свое последнее приобретение. Впервые за много лет, точнее, с его брака с Мэри, он смог поделиться с женщиной тем, что составляло его гордость. Вскоре они стояли перед внушительным зданием – она в одолженной у сестры меховой шубке, он в строгом костюме и в ковбойской шляпе. На фотографии, сделанной в тот день, они выглядят нарядными, как будто это был праздничный день, а не будничная среда.
– Ну и как он тебе? – спросил Конрад. – Я только что его приобрел, – растягивая слова, добавил он.
Жа-Жа на мгновение лишилась речи.
– Это твое? – наконец выговорила она. – Это потрясающее здание теперь твое?
– Так оно и есть, – горделиво улыбаясь, отвечал Конрад, довольный ее изумлением и восторгом.
– И что ты с ним будешь делать? Может, когда-нибудь ты позволишь мне жить в нем? – спросила она, хлопая длинными ресницами.
– Может быть, – с улыбкой кивнул он.
– А может, мы поженимся? – с надеждой спросила она.
– Может быть, – сказал он.
Он не мог на нее наглядеться, упивался тонким ароматом ее французского мыла. У нее была восхитительная улыбка, изумительный цвет кожи, идеальный овал лица, вся ее стройная и пышная фигурка была полна чувственной привлекательности. Он понимал, что в ней заключался его шанс на настоящую любовь, и не собирался упускать этот шанс.
Адвокат Грегсон Баутцер, ее друг, который был с ней в день ее знакомства с Конрадом, предупредил ее:
– Только не заговаривай с ним о браке. Он убежденный холостяк. Скажи хоть слово о женитьбе, и больше тебе его не видать.
Но он не знал, что уже в первый вечер она намекнула Конраду на свою готовность стать его женой, что он за ней ухаживает, а теперь, кажется, всерьез думает об их совместной будущей жизни.
Будто восполняя потерянное время, Конрад каждый день присылал Жа-Жа цветы и каждое утро звонил ей в квартиру Эвы Габор, которая жаловалась, что он не дает ей выспаться. (В маленькой тесной квартирке сестры спали на одной кровати.) Конрад не только ежедневно заезжал за Жа-Жа, чтобы вместе поехать на ланч, но почти каждый вечер приглашал ее на ужин, после чего они отправлялись танцевать в самые модные дансинги бульвара Сансет. Никогда он так много не выезжал, как в эти дни с Жа-Жа, и вместо того, чтобы после напряженной работы отдохнуть дома, он наслаждался каждой минутой, проведенной с этой экзотической красавицей. А бедной Эве приходилось туго, ибо, возвращаясь поздно ночью домой, Жа-Жа невольно будила ее. Чуть ли не каждую ночь, когда Конрад подвозил Жа-Жа на своем белом «кадиллаке» к дому Эвы и выходил из машины попрощаться с нею, он случайно прислонялся спиной к автомобильному рожку, который оглашал темную улицу оглушительным гудком.
– О господи! Ну что за недотепа! – восклицала Эва. – Не дает поспать ни ночью, ни утром! Выходи за него, иначе я не вынесу этого и умру!
Жа-Жа тоже с удовольствием проводила время с Конрадом, осыпая его комплиментами и лестью, особыми знаками внимания и всеми способами старалась быть ему отличной компаньонкой. Действительно ли она охотилась за его деньгами? Разумеется.
– Как можно было воспринимать Конрада отдельно от его денег? – спустя годы говорила она. – Неужели меня мог заинтересовать мужчина старше меня в два раза, если бы у него не было состояния? Не думаю. Во всяком случае, в тот период моей жизни. Я была молода, впечатлительна и впервые оказалась в Голливуде.
Спустя много лет, после многочисленных браков, Жа-Жа Габор называли «самой преуспевающей куртизанкой двадцатого века».
Конрад догадывался, что ее восхищение некоторым образом связано с его состоянием. Он понимал, что она не была наивным ребенком. Еще в юном возрасте у нее были связи с влиятельными и богатыми мужчинами. Так, он выяснил, что до приезда в Штаты, когда она была еще подростком, у нее была романтическая связь с Мустафой Кемалем Ататюрком, первым президентом Турции. Затем она вышла замуж за другого человека, с которым теперь разводилась, так что ее никак нельзя было назвать неопытной и наивной.
– Мне нужен добрый и понимающий человек, – как-то сказала она. – Неужели это слишком, желать в мужья миллионера?
Но Конрад был слишком увлечен ею, чтобы задаваться вопросом, действительно ли ей нужны только его деньги. Он добивался ее, хотел быть с нею и абсолютно не воспринимал всерьез замечания о том, что она ему не пара, что она руководствуется только материальными соображениями.
Через несколько месяцев после знакомства с Жа-Жа Конрад решил познакомить ее со своей восьмидесятилетней матерью, которая по-прежнему жила в Эль-Пасо, Техас. Это говорило о том, как много стала значить для него Жа-Жа. Ему нужно было ехать в Мехико, чтобы одобрить переделки, совершенные в новом «Паласио-Хилтон», – благодаря одной сделке, заключенной в ноябре предыдущего года, он собирался открыть этот отель в Чиуауа уже в апреле. И он решил по дороге заехать с Жа-Жа в Техас.
С раннего детства сестер Габор обучали искусству привлекать к себе симпатии людей, и Жа-Жа пустила в ход все свое умение и шарм, чтобы понравиться Мэри Хилтон. Прирожденная рассказчица и выдумщица, Жа-Жа рассказывала ей о своей матери Джоли, о том, как она по ней скучает, о том, как трудно им жилось в Будапеште. В середине 30-х нацистские штурмовики Адольфа Гитлера приступили к завоеванию всего мира, и еврейской семье Габор грозила опасность оказаться в концлагере. А пока война еще не коснулась Венгрии, у них был свой бизнес, в том числе магазины по продаже ювелирных изделий и модной одежды. Они прекрасно жили в Будапеште, но скоро этому благополучию должен был прийти конец, поэтому Джоли посоветовала ей и Эве уехать в Америку. Девушка отчаянно скучает по своей семье и каждый день пишет им письма. Было видно, что она очень любит своих домашних.
Жа-Жа рассказывала, что ее сестра Магда в настоящее время участвует в движении Сопротивления в качестве медицинской сестры Красного Креста и помогает военнопленным полякам попасть в Египет, где они могли вступить в 8-ю армию под командованием генерала Монтгомери. Жа-Жа ужасно боится, что Магду раскроют и убьют, она постоянно об этом думает. Эти трогательные истории в прочувствованном изложении Жа-Жа задели сердце Мэри Хилтон. Вскоре она стала называть Жа-Жа «этой милой девочкой».
«В свою очередь, Мэри рассказала Жа-Жа Габор о тяжелой жизни своей семьи, о неудачном начале карьеры сына, об их первом бизнесе, о рискованных предприятиях и о том, как эти риски в конце концов оправдались», – вспоминал один из родственников Хилтона.
В целом Мэри Хилтон одобрила Жа-Жа Габор. Однако посоветовала сыну подумать, прежде чем брать ее в жены. «И ты понимаешь почему, – сказала Конраду мать. – Ты никогда не сможешь жениться на этой девочке. Так что выкинь эту мысль из головы, Кони. Забудь об этом!»
– Церковь не даст мне разрешение жениться на Жа-Жа, и я не знаю, что делать, – говорил Конрад.
Гостиничный магнат созвал экстренное совещание в кабинете своего особняка в Бель-Эйр. На совещании присутствовали девятнадцатилетний Ники, а также несколько деловых помощников и католический священник Лоренцо Малоне, его верный друг и партнер по игре в гольф. По словам одного из присутствовавших, Конрад заметно нервничал, на что у него были причины.
Для его брака было два больших препятствия. Во-первых, Жа-Жа Габор не была католичкой, во всяком случае, так считали большинство людей в то время.
«Я приняла учения католической церкви, – как-то сказала она, – но потом полностью игнорировала их и поступала как хотела». Надеемся, она пошутила. Дело в том, что однажды, когда Конрад спросил Жа-Жа о ее вероисповедании, она объяснила, что ее мать была еврейкой, но отец принял католичество, но не смогла этого доказать, и, честно говоря, люди не знали, можно ли ей верить. Именно тогда Конрад понял, что не может полагаться на слова Жа-Жа. Интуиция подсказывала ему, что она лжет по самому важному вопросу – относительно своей веры. Со временем он убедился, что в угоду обстоятельствам она спокойно заменяет правду ловко состряпанной выдумкой. Это подтверждает и Синди Адамс, старинная знакомая семейства Габор, которая позднее стала соавтором автобиографии Джоли Габор: «Они лгали по любому поводу. Когда я писала книгу о Джоли, Эва собиралась вступить в 44-й (Адамс, конечно, шутила) брак. У нее было подвенечное платье с глубоким декольте. И между холмиками грудей Эвы свисал огромный крест, больше чем крест на соборе Святого Петра. Поскольку Габоры евреи, я спросила: «Откуда этот крест?» И Джоли сказала: «Новый жених Эвы ненавидит евреев, поэтому в книге ты сделай нас католиками». Они всю жизнь жили вне реальности; никогда и ни в чем не были честными и правдивыми».
Вообще, вероисповедание Габоров не было непреодолимой проблемой. Хотя в то время католическая церковь не одобряла «смешанные браки», однако такие браки заключались, если пастор делал это не в церкви, а в своем доме, а также если муж или жена не были католиками, но обещали воспитывать детей в католической вере. Гораздо более важным препятствием было то, что католическая церковь не признала его развод с первой женой, Мэри Баррон, следовательно, он до сих пор считался ее супругом. Церковь не признала бы любой его будущий брак.
Для Конрада это строгое католическое правило было серьезной нравственной и духовной проблемой. Чтобы Жа-Жа стала его женой, они должны были сочетаться гражданским браком, не освященным церковью. В результате он не сможет исполнять такие католические обряды, как причастие и исповедь. Хилтон был истовым католиком и сомневался, что сможет перенести остракизм со стороны церкви. Нет, это было немыслимым. Вот поэтому он и созвал это совещание.
– Итак, джентльмены, что вы об этом думаете? – спросил он.
– Думаю, Кони, у вас нет выбора, – как вспоминают, сказал отец Малоне. – Вы не можете пойти против церкви.
– Признаться, я не привык к отказам. Но это еще не конец. Мы собрались, чтобы рассмотреть эту проблему, – сказал Конрад, будто вел деловое заседание.
– Что ж, пожалуй, в виде исключения, можно будет получить у каноника разрешение на брак, – сказал отец Малоне.
– А это возможно? – удивился Конрад.
Никто не мог сказать наверняка, но все пришли к заключению, что в данных обстоятельствах это остается единственным выходом.
– Не знаю, – сказал священник. – Получить такое разрешение будет трудно, но попытаться можно.
– Вы попробуете это сделать? – спросил Конрад. – Я только прошу, чтобы вы попытались это сделать.
Отец Малоне обещал попробовать.
О проекте
О подписке