Пролог.

Как-то раз в одной семье родились две сестры. Не сразу родились, по очереди – сначала красивая, а потом умная. Красивая и ребенком была очаровательна, а уж с возрастом просто расцвела – натуральная блондинка с густой копной волос, спадающих эффектными кудрями, нежная белая кожа, и необычные, редкие, яркие зеленые глаза в обрамлении густых ресниц. И фигура у нее была – закачаться можно, мужчинам от восторга, женщинам от зависти. Естественно, с детства она привыкла к обожанию, восхищению и поклонению. Красивая девочка превратилась в прекрасную девушку, а та, в свою очередь – в сногсшибательную женщину. При таком раскладе она быстро поняла, что ее внешность автоматом обеспечивает ей устроенное благополучное будущее. Оставив в стороне мысли об образовании и карьере, он посвятила свое время уходу за собой.

Конечно, дурочкой она не была, и даже обладала определенной, истинно женской мудростью, но все-таки развитым интеллектом совсем не блистала. Да, в общем-то и не стремилась производить впечатление своими познаниями, ей вполне хватало того впечатления, которое она производила одним своим появлением.

Старшенькая умела главное, с ее точки зрения – заботиться о своей внешности, и пользоваться ею, успешно присовокупив к ней легкость в общении и природное обаяние. Она рано вышла замуж за весьма обеспеченного человека, быстро научилась вить из мужа веревки, и делала это так виртуозно, что супруг с восторгом воспринимал любой ее каприз.

Со временем у них родилась дочка. И мама щедро поделилась с ней своей красотой – малышка росла сущим ангелом, с возрастом перенимая от матери искусство быть по-настоящему шикарной женщиной.

***

Но что же вторая сестра? А вторая… Природа порой причудливо выражает свою справедливость, вот и здесь свои дары она раздавала весьма своеобразно. Наделив старшенькую чудесной внешностью, но сдержанно одарив ее по части мозгов, с младшенькой она поступила в точности до наоборот. Девчушка выказывала признаки блестящего интеллекта, еще не научившись говорить, но вот в зеркало ей лучше было не смотреться….

Как же сложилась ее жизнь? Ее, наделенной прекрасным, ясным и острым умом, но начисто лишенной хоть каких-то привлекательных внешних черт?

Если бы она не умела пользоваться своей головой, то и умной она не была бы. Девочка быстро поняла, что когда она находилась рядом со своей сестрой, то окружающие втайне поражались – как от одних и тех же родителей могли получиться такие разные дочки? Только вместо того, чтобы горевать по этому поводу, наша умница, трезво оценив ситуацию, хладнокровно приняла этот прискорбный факт за отправную точку. Она отдавала себе отчет, что ее личное счастье в ее руках. А еще – что нет ничего невозможного для человека с интеллектом.

И поэтому она вышла замуж всего на год позже своей сестры. И не просто вышла замуж, абы за кого, лишь бы согласился. О нет, младшенькая искала себе такого, чтобы был один, единственный и неповторимый, лучше всех на свете, самый любимый… Искала и нашла. Может, красавцем и его сложно было бы назвать, да только не за красоту она его выбирала. Парень обладал гораздо более ценными, с ее точки зрения, качествами – тягой к знаниям, ясным рассудком и чувством юмора. С ним она могла отдыхать душой, с ним она могла общаться на равных о чем-то таком, о чем большинство людей, порой, и представления не имеет. С ним она нашла редкостное взаимопонимание, гармонию и – счастье. То самое простое семейное счастье, о котором мечтает почти каждая женщина.

И у этой интеллектуальной парочки тоже вскорости родилась дочь. Любимая, обожаемая дочурка, в которой новоявленные мамочка и папочка души не чаяли. Она тоже унаследовала от родителей то, что они могли ей дать – девочка росла просто редкой умницей. И, наверное, если бы она пошла по маминым стопам, то все могло бы быть прекрасно, но…

Что-то пошло не так. Почему-то, вопреки всем советам матери, вопреки собственному четкому пониманию, что природа, щедро наградив одним, так же обделила другим, эта особа никак не могла удовольствоваться тем, что имела. Ей хотелось большего. И, увы, как раз того, чего она была от природы лишена… Ей хотелось красоты, романтики, счастья… Ей так хотелось, чтобы глядя на нее люди не думали снисходительно что-то вроде: «третий сорт – не брак». Она мечтала о том, чтобы ловить на себе восхищенные мужские взгляды, чтобы хотя бы просто понять, что это такое – когда на тебя смотрят с обожанием, когда ради тебя готовы на любые глупости, когда тебя хотят так, что при одном взгляде срывается дыхание…

Она все понимала прекрасно. Отдавала себе отчет в том, какая она есть, что из себя представляет. Но все продолжала тайком читать любовные романы, и вздыхать по «плохим» мальчикам – испорченным, но таким красивым, таким раскованным, таким привлекательным…

Наверное, какой-то заплутавший ген, передавшийся ей от тетушки, баламутил кровь. Увы, на то, чтобы хоть как-то приукрасить внешность, его уже не хватило. И мечты о прекрасных принцах и их головокружительных подвигах во славу любимой женщины, так и оставались мечтами, ибо отражение в зеркале начисто отрицало даже намек на возможность хоть немножко «опринцесситься».

Отражение в зеркале безжалостно отображало плотную фигуру со слишком массивными для женщины плечами. Из-за подспудного желания хоть как-то эти плечи спрятать, фигура все время сутулилась. К плечам прилагалась ничем не примечательная среднестатистическая грудь, на полразмера не дотянувшая до «троечки», под которой расположился рыхленький, и, несмотря на небольшие года, довольно объемный животик. Из-под него спускались пухлые ножки, воткнутые в «ушастенькую» попу. Конечно, животик можно было бы убрать, попу подтянуть и ножки подкачать… вот только какой в этом смысл, когда над всем этим возвышается такое лицо?

Лицо с бледной (далеко не аристократической бледностью!) кожей, с простецким носом «пуговкой», с губами, слишком большими и пухлыми. И, словно в издевательство, в противовес, со слишком маленькими, будем говорить откровенно – «поросячьими» глазками. Последние, правда, имеют красивый зеленый цвет, но этого все равно не разглядеть на таком бледном и несимпатичном лице. И все это «великолепие» увенчано копной волос непрезентабельного «мышиного» цвета, чаще всего стянутой резинкой в хвостик на затылке потому, что больше с ними все равно делать больше нечего.

Вот такую, прямо скажем, не вдохновляющую картину отображало зеркало всякий раз, стоило мне в него заглянуть…

Конечно, к двадцати пяти годам я более-мене свыклась с тем, что мне придется жить с такой внешностью. Я признала перед собой тот факт, что красавицей мне не быть, загнала в самые потаенные уголки души мечты о красивых мужчинах, головокружительных романах и незабываемых приключениях, и стала просто жить.

Но вот чего я так и не смогла сделать – так это принять мамину позицию и искать себе мужчину, оставив в стороне фактор внешности. Ну не могла я представить себе, что каждое утро просыпаюсь, а в моей постели лежит еще один крокодил, кроме меня!

Вообще, в отличие от мамы, я свои комплексы по поводу внешности преодолеть так и не сумела, и они довлели надо мной, оказывая влияние на всю мою жизнь.

Например, у меня всегда была способность к языкам, способность приводившая моих преподавателей в благоговейный экстаз. В школе я учила сразу два языка – английский и французский, и это не вызывало у меня никаких проблем. В университете я добавила к ним еще и немецкий. А спустя какое-то время всерьез задумалась о том, чтобы переключиться на что-то более сложное и интересное – меня всегда манил японский.

Но до дела так и не дошло. Запал угас, когда я представила себе, как работаю переводчиком. Вот сижу я, где-нибудь на переговорах, вся такая деловая, в строгом черном костюмчике, белоснежной рубашечке, из воротника которой торчит лицо, на которое никому не хочется смотреть. И все участники этих переговоров обращаются ко мне как кому-то бесполому, неинтересному, кто присутствует здесь исключительно благодаря тому, что хорошо знает языки. А как женщина никого не может заинтересовать – ни русских, ни японцев, ни вообще кого бы то ни было! Ну и на кой мне это? Чувствовать себя чем-то вроде автомата по продаже напитков, очень надо…

От таких мыслей, понятное дело, руки опускались сами собой. Мне ничего не хотелось – ни изучать, ни добиваться. Мне вообще не хотелось лишний раз привлекать к себе внимание.

Поэтому я, раз и навсегда, вбилась в джинсы, толстовку и кроссовки, и нашла себе работу на оптухе средней руки, расположенной на самой окраине спального района, в котором жила. Это место устроило меня главным образом именно своей непрезентабельностью и демократичным отношением к внешности сотрудников. Джинсы и кроссовки тут были в порядке вещей – на каблучках не особо набегаешься в складские корпуса. Конечно, и у нас были свои признанные красавицы, но все же это был не офис в центре города, где каждая особа женского пола старается показать себя во всем великолепии, а коридоры бизнес-центра напоминают подиум показа мод в деловом стиле.

В общем, как я уже и говорила, к двадцати пяти я более-менее смирилась с положением вещей. Работала на оптухе специалистом по распределению товара, выполняя заодно функции начальника отдела, жила с родителями, любившими меня такой, какая я есть, и потихоньку откладывала деньги на машину. Не то, чтобы она была мне очень нужна, но копить сбережения просто так мне не позволял характер, транжирить их – тем более. Машина же представляла собой вполне конкретную цель, достаточно интересную, чтобы предпринимать ради нее усилия. И вполне возможно, что я бы ее в конце концов купила бы, и возможно тогда самым большим потрясением в моей жизни стал бы экзамен в ГИБДД, но…

Однажды летом, в начале июня, в нашем подъезде, мало того, на нашей лестничной клетке, появился новый сосед. Фотограф.

И мне сорвало крышу…

В конце января…

– Как трогательно! Ты даже имя ему дала… Дэн! Это, конечно, гораздо лучше, чем просто какой-то «дневник», – Виктор гаденько ухмыльнулся и самодовольно закинул ногу на ногу.

Она дернулась, резко выпрямилась и замерла, стоя спиной к нему. Кровь бросилась в голову, стало трудно дышать, и как-то сразу захотелось плакать. Так вот куда делать ее тетрадь!

Почему-то название «дневник» страшно ей не нравилось, даже раздражало. «Дневник» – это что-то сопливо-девчоночье, мило-карамельное, романтичное… А ей нужно было совсем не это. Ей нужно было что-то, некое пространство, куда она могла сбрасывать так неожиданно нахлынувшие чувства, такие внезапные, острые, такие беспощадные…

От бурливших в душе эмоций порой просто разрывало на части. Но о том, чтобы поделиться этим с кем-то и речи быть не могло! Никто не смог бы понять ее в целом мире, никто! А бумага… Может и не понимала, но уж точно принимала все, как есть.

Когда ей пришла в голову мысль дать дневнику имя, стало гораздо приятнее. Как будто болтаешь со старым приятелем. Настолько старым и настолько близким, что ему можно доверить все. Абсолютно все.

Она ощутила, как перехватило горло, это даже не слезы были, а какой-то тугой влажный ком, застрявший где-то чуть выше ключиц, и не дающий ни глотнуть воздуха, ни ответить с достоинством.

– Как он попал к тебе? – с трудом спросила она.

– Хм-м… – прежде, чем ответить, Виктор нарочито громко отхлебнул кофе из ее кружки. В этот момент он чувствовал себя в ее небольшом кабинетике полновластным хозяином. Это были минуты его триумфа, и он наслаждался каждым мигом: – Помнишь тот ужасный вечер, когда шел дождь со снегом, а тебе, якобы, нездоровилось? И ты заставила меня тащиться к тебе?