Чей портрет был первым?

Кто стал первым «лицом» русской истории, кого мы первым узнаём на портрете?

А когда вообще художники стали фиксировать сходство? Портрет – дитя нового времени. В России картины-портреты стали писать в XVII в. Но неужели раньше не изображали людей? Конечно, изображали. И в XI в., и в X. Вот жена и дочери Ярослава Мудрого. Они предстают на знаменитой фреске киевской Софии. А вот монеты Святослава и Владимира. С одной стороны показан князь, с другой читаем надпись: «Се Святослав», «Се Владимир». Так, может, они и есть первые лица русской истории, чей облик нам знаком? Но здесь нас ждёт разочарование. Средневековые изображения в летописных сводах, на стенах соборов, на монетах учёные называют условными. Средневекового художника интересовала роль, которую исполнял человек, а вовсе не он сам. Идеальный князь, идеальный боярин – и никакого портретного сходства.

А Александр Невский? – скажете Вы. В книгах, фильмах, памятниках, мы встречаем одно и то же лицо. Его легко узнать, и невозможно признать условным. Значит, был, какой-то образец, которому следовали художники? Откуда-то стало известно, как выглядел князь? Образец был, но как выглядел подлинный Александр, мы всё-таки не знаем. В 1938 г. на экраны страны вышел фильм «Александр Невский». Роль князя исполнял замечательный актёр Николай Черкасов. И когда в 1942 г. был учреждён орден Александра Невского, на нём предстал всем запомнившийся профиль Черкасова. И вот уже несколько десятилетий черты актёра можно различить в иллюстрациях школьных учебников и популярных книг.

Так что же, мы не знаем в лицо никого из обитателей Древней Руси? Если художник изображает известного князя, он изображает условную фигуру. А если археологи находят останки людей, и антропологи восстанавливают их облик, мы не имеем надежды узнать имена. Выходит, раньше XVII в. ничей облик нам незнаком?

Почти так. И всё же исключения имеются. Первым человеком Древней Руси, чей портрет нам известен, оказался ростово-суздальский князь XII в. Андрей Боголюбский. Но как же удалось князю Андрею стать исключением?

Летопись сообщает, что был он горд и ни перед кем не склонял головы. Не отвечал даже на приветствия послов. Приближённые не смогли стерпеть гордого нрава князя и убили его. В резиденции князя Андрея в селе Боголюбове под Владимиром археологи обнаружили богатое захоронение. Рядом с погребённым лежал боевой топор с буквой «А». Это наводило на мысль, что в могиле находятся останки Андрея Боголюбского. Сохранился в погребении и скелет человека. Тогда, в 1940-е гг., антрополог и скульптор Михаил Герасимов создавал метод восстановления портрета человека по черепу, прежде это считалось невозможным. Череп предполагаемого Андрея Боголюбского направили в его лабораторию, и Герасимов восстановил портрет. В ходе работы выяснилось, что погребенный имел редкое врождённое заболевание: верхние позвонки у него срослись с основанием черепа; при жизни он вынужден был держать голову высоко поднятой и не мог её наклонять. Совпадение с данными летописи не оставляло сомнений: Герасимов восстановил облик именно Андрея Боголюбского. Так и оказался ростовский князь XII в. первым человеком Древней Руси, кого спустя столетия узнали и по имени, и в лицо.

Как звали Олега и Ольгу?

Среди первых русских князей двое носят похожие имена. Приглядимся повнимательнее, только ли в именах сходство Олега и Ольги?

Согласно летописи, оба правителя получили власть на время малолетства прямых наследников княжеского рода. Олег правил за Игоря – юного сына Рюрика. Ольга же «замещала» Святослава, своего собственного сына, не достигшего зрелых лет к моменту гибели отца.

И Олега, и Ольгу летописец удостоил похожих прозвищ. Первый назван «вещим» – жрецом, предсказателем, вторая – святой.

И Олега, и Ольгу летописец прославляет за мудрость и хитрость. Именно хитростью брал Олег города. Так случилось и с Киевом, и с неприступным Царьградом. Задумав покорить греческую столицу, Олег повелел своим воинам поставить корабли на колёса. Когда подул попутный ветер, подняли паруса, и корабли двинулись по суше, как по морю. Изумлённые византийцы немедленно сдались. Как бы там ни было на самом деле, летописца выдумка Олега явно восхищала. Ольга выступает в «Повести временных лет» как создательница государства: ей первой приходит на ум вместо беспорядочных даней взимать регулярные «уроки». Изощрённая месть древлянам, убившим её мужа, Игоря, поездка в Византию, принятие крещения из рук императора – всё, по мысли летописца, говорит о необыкновенном уме княгини.

Оба, и Олег, и Ольга противопоставляются в летописи своим незадачливым преемникам – Игорю и Святославу. Жадность Игоря и бессмысленная удаль Святослава, явно «оттеняют» политические таланты Олега и Ольги.

Наконец, стоит обратиться к истории слова. Оба имени, Ольга и Олег, происходят от скандинавского «хельги» – «святой», «находящийся под покровительством богов».

Эти обстоятельства позволили некоторым историкам предположить: слова «олег» и «ольга» в древнейшей летописи не являлись личными именами. Скорее, это были прозвища, титулы, означавшие, «жрец» и «жрица». Именно жрецы должны были на время малолетства князя исполнять роль правителя. Всячески подчёркивая хитроумие Олега и Ольги, летописец отдавал должное представлению об особом даре жрецов. Только «вещий» мог воспринять волю богов и следовать предначертаниям судьбы.

Если дело обстоит именно так, мы вряд ли когда-нибудь узнаем первоначальные имена Олега и Ольги.

Почему Ярослав – Мудрый?

Иван – Грозный, Пётр – Великий, а Ярослав – Мудрый. Трудно себе представить, что могло быть иначе. Между тем, своё прозвище великий князь киевский Ярослав Владимирович получил через пять веков после смерти: так назвали его московские летописцы XVI столетия, а позже с ними согласился известный историк Николай Карамзин. Но почему из десятков древнерусских князей именно Ярослав удостоился столь почётного прозвища? Какие основания были у потомков именно его признать Мудрым?

Чтобы составить мнение о первых князьях, и Карамзин, и московские летописцы XVI в. обращались к «Повести временных лет». Заглянем и мы в древнейшую русскую летопись. И вот тут нас ждёт неожиданность. Привычный своей мудростью Ярослав оказывается или вовсе без прозвища или с прозвищем далеко не лестным. Обычно «Повесть временных лет» называет нашего героя просто Ярославом, а однажды сообщает о противниках князя, называвших его «Хромцом», то есть хромым.

Стоит, однако, почитать список княжеских дел, как всё, казалось бы, встаёт на свои места. Летописец стремится убедить читателя в высоком уме, благочестии и политической искусности Ярослава. Прежде всего, князю пришлось одолеть в борьбе за киевский престол коварного брата – Святополка Окаянного. И как же иначе можно назвать человека, по воле которого были убиты ни в чём не повинные братья Борис и Глеб, будущие первые русские святые? Сам же Ярослав, как гласит летопись, читал ночью и днём, «засеял книжными словами сердца верующих людей», основал библиотеку в Софийском соборе. Работали при ней переписчики и переводчики – целая академия по меркам XI столетия! Не забывал Ярослав и о просвещении простого народа: платил жалованье монахам за распространение знаний. Кроме того, князь прославился основанием великих соборов, и в их числе знаменитой Софии Киевской.

Получив из летописи все эти сведения, позднейшие составители русской истории просто не могли не заключить, что Ярослав – Мудрый. Но с XVI в. много воды утекло. В распоряжении современных историков оказались и другие сведения о Ярославе. Появилась возможность проверить рассказ древнейшего летописца.

При сравнении выяснилось, что «мудрость» Ярослава вовсе не так однозначна, как могло показаться читателям «Повести». Например, из рассказа скандинавского воина, «Эймундовой саги», следует, что убийц к Борису подослал ни кто иной, как Ярослав. Он же, по всей вероятности, «позаботился», чтобы «Окаянным» (братоубийцей) предстал в летописи ни в чём не повинный Святополк. Что касается строительной деятельности Ярослава и здесь не обошлось без «приписок». «Повесть временных лет» утверждает: Софийский собор в Киеве основан в 1037 г. Ярославом. А вот недавние изыскания археологов показали – строить Софию начали на 12 лет раньше, в 1015 г.. Основателем величайшего древнерусского собора оказался не Ярослав, а его отец Владимир, креститель Руси.

Итак, идеализировать Ярослава не стоит. Но не признавать за ним талантов тоже нельзя. Дипломатические успехи, обширное строительство, начала законодательства – всё это достижения Ярослава Владимировича.

Да, он хотел казаться лучше, чем был. Ярослав и его сыновья позаботились о том, чтобы в летопись попал «подправленный» вариант политической биографии князя. И вот тут мы сталкиваемся с некоторой неувязкой. Тот же летописец, который «обелил» Ярослава в истории с братьями и «приписал» ему Киевскую Софию, не преминул рассказать о кличке, полученной Ярославом от врагов. Они называли князя Хромцом. Прозвище имело под собой все основания: Ярослав действительно хромал. Исследование останков князя, захороненных в Софийском соборе, зафиксировало врождённый вывих тазобедренного сустава в сочетании с ранением правой ноги. Но что стоило летописцу «забыть» о хромоте Ярослава, раз он промолчал о более существенных недостатках?

В том-то и дело, что современники не только не хотели молчать о хромоте Ярослава, они выставляли её напоказ. О хромоте сообщали иностранные хроники, о ней говорилось в Новгородской летописи: «Был же хромоног, но умом совершен, и храбр на рати, и христианские книги сам читал». Получается, что, превознося князя за ум и храбрость, летописец начинает не с этих достойных похвалы качеств, а с княжеской хромоты. Конечно, хромал на древней Руси не каждый князь, это была отличительная черта Ярослава. И всё же, почему летописец, явно настроенный Ярослава хвалить, начинает с хромоты?

Попробуем подойти к вопросу иначе. Ведь тысячу лет назад люди могли думать не совсем так, как мы. А что, если хромота в глазах летописца не такой уж недостаток? Не случалось ли современникам Ярослава хвалить и других за какие-нибудь физические недостатки? Оказывается – случалось. В соседней Скандинавии.

Когда Русью правил Ярослав, в Исландии и Норвегии расцвела поэзия скальдов. Скальды сочиняли стихи о богах и героях, о битвах и мести, о подвигах и славе. Считалось, что языком скальда движет Один, бог поэзии и вдохновения. Слово скальда в глазах современников обладало магической силой. Скальду верили, как пророку, и боялись, как колдуна. Хвалебная песнь, сложённая скальдом, могла вознести правителя на невиданную высоту. Но горе конунгу (королю), которого скальд задумает высмеять.

Но не только о знатных людях, конунгах и ярлах, пели скальды. Кое-что сообщали они и о себе, и не самое приятное. Скальды изображали себя внешне безобразными, грубыми людьми. Чем вдохновеннее стихи, тем уродливей автор. Чем ужасней облик поэта, тем прекрасней его поэзия. Скальда нужно было слышать, а не видеть. Красавцев на свете немало, но что их слова? Уродство скальда – вот признак особого дара и особого знания.