Глава 4

Внизу на улицах уже легли ночные тени, хотя еще и не скрывавшие жителей мегаполиса, в большинстве своем худощавых и легких от бесконечной городской суеты. Шагая назад к своей Тридцать пятой улице, я позволил мыслям свободно циркулировать куда захотят и в конце концов решил, что Клара Фокс припарковалась даже не у пожарного гидранта, а на тлеющем торфе и огонь вот-вот вырвется наружу. Впрочем, не она ли его подожгла? Последний вопрос я оставил без ответа.

Домой я вернулся ровно в шесть и, зная, что Вулф спустится вниз еще минут через пять, сразу прошел в кабинет, чтобы узнать, не изобрел ли наш гость из Вайоминга новых причин подозревать Вулфа, а также посмотреть на его знакомых. Кабинет оказался пустым. Я прошел в гостиную, решив, что он, возможно, перебрался туда, но и в гостиной тоже было пусто. Я отправился в кухню. Там сидел Фриц. Его домашние туфли стояли на полу возле ног, а он читал французскую газету. Я спросил:

– Что ты с ним сделал?

– Qui? Ah, le monsieur… – Фриц хохотнул. – Прости, Арчи. Ты про джентльмена, который остался ждать?

– Ну да.

– Ему позвонили. – Фриц наклонился и стал натягивать туфлю. – Мистер Вулф уже скоро спустится.

– Ему позвонили сюда?

– Примерно через полчаса после твоего ухода, – кивнул Фриц. – Может, немного позже. Погоди, я посмотрю. – Он прошел к столику, где у нас стоял кухонный телефонный аппарат, и открыл блокнот. – Да, так и есть. У меня записано. Вот: пять двадцать шесть.

– Кто звонил?

Фриц поднял брови:

– Арчи, разве нужно было спросить? – И добавил, решив, что выразился недостаточно точно: – Звонил джентльмен, который сказал, что хотел бы поговорить с мистером Сковилом, если мистер Сковил находится у нас. Я прошел в кабинет, узнал, не он ли мистер Сковил, и он поговорил по твоему аппарату, а потом поднялся, надел шляпу и ушел.

– Он передал мне что-нибудь?

– Нет. Я вернулся в кухню. Дверь в кабинет я закрыл, чтобы он мог спокойно поговорить, а дверь в кухню, как ты и велел, оставил открытой. Он торопился и вообще ничего не сказал. Даже не попрощался.

– Ничего, он вернется, – пожал я плечами. – Он хотел увидеть Ниро Вулфа. Что у нас на обед?

Фриц сказал, что у нас на обед, и разрешил понюхать соус, от которого еще шел пар. Тут я услышал шум лифта и вернулся в кабинет. Вулф вошел, водрузил себя в кресло, позвонил Фрицу, чтобы тот принес пиво, достал из ящика стола открывашку и лишь тогда удостоил меня взглядом:

– Приятно провел время, Арчи?

– Нет. Отвратительно. У мистера Перри.

– Ничего страшного. Ты же у нас человек действия, для тебя это неизбежные издержки. Выкладывай.

– Ладно. Перри ушел от нас сразу, как только я вернулся из оранжереи, но минут через восемь позвонил и потребовал, чтобы я немедленно ехал к ним. Я решил, что отказываться не в ваших интересах, и отправился к нему.

– В соответствии с законами физики, содержимое не может быть больше контейнера.

Вошел Фриц с двумя бутылками пива. Вулф открыл одну, налил стакан и выпил:

– Продолжай.

– Есть, сэр. Не стану состязаться с вами в остроумии, потому как хотел бы закончить доклад до прихода наших гостей, а они опаздывают уже на десять минут. Кстати, о гостях. Один из них приходил, но сбежал. Сказал, что он в числе приглашенных, и попросил разрешения подождать, но, как сообщил Фриц, потом ему позвонили, и он тут же ушел. Возможно, они передумали. В любом случае мы еще не решили с Перри…

Я докладывал, как он любит: все факты, все мелочи независимо от степени важности. Рассказал, кто как выглядит, что они делали и что говорили. Когда я закончил, он уже допил одну бутылку и наполовину опустошил вторую. А я, замолчав, отпил молока, которое прихватил из кухни.

– Пф! – скривился Вулф. – Настоящие гиены. Твое заключение?

– Может, и гиены. Ну да. – Я сделал еще глоток. – Если честно, Перри мне не нравится, хотя возможно, что он, прожив грешную жизнь, теперь спасает душу. Мьюр – насекомое. Называю его так исключительно потому, что вы запретили поминать вшей. Теперь Клара Фокс. О такой девушке я мечтал всю жизнь. Но от этого мне не меньше хочется знать, не она ли стянула булочку. Впрочем, я очень удивился бы…

– Ты, конечно же, помнишь, как четыре года назад Перри пытался опротестовать наш чек за расследование махинаций его партнера. Видимо, теперь он хочет, чтобы мы выгребали грязь из его конторы за двенадцать долларов в день. Совершенно невыгодно. Чужой грязи всегда слишком много. К тому же банковский счет у нас сейчас в полном порядке. Пф! – Он поднял стакан, допил и вытер губы носовым платком.

– Ладно, – согласился я. – Но тут нужно учитывать еще кое-что. Перри ждет вечером вашего звонка. Если вы согласитесь взяться за дело, денег так или иначе хватит, чтобы оплатить издержки. Если не согласитесь, Клара Фокс получит пять лет за кражу, а мне придется переехать в Оссининг^[4], чтобы носить ей передачи. Взвесьте все хорошенько. С одной стороны чужая грязь, с другой – потеря меня… Похоже, пришли наши посетители. Свою речь я закончу позже.

Я услышал звонок и шаги Фрица в прихожей. Часы показывали 18:30. Гости опоздали на полчаса. Вспомнив обворожительный голос в телефонной трубке, я решил, что судьба второй раз за день посылает нам нимфу, которая сносит удары судьбы спокойно и невозмутимо.

В кабинет вошел Фриц и доложил о посетителях. Вулф кивнул. Фриц исчез, и через секунду в дверь вошли трое: мужчина и две женщины. Одну женщину и мужчину я, можно сказать, не заметил, потому что уставился на ту, которая вошла первой. Ее, безусловно, можно было бы назвать нимфой, спокойной и невозмутимой перед ударами судьбы. Она явно что-то знала про Ниро Вулфа, так как определила, кто из нас он: едва скользнув по мне взглядом, подошла к его столу.

– Мистер Вулф, это я звонила вам в субботу. Прошу прощения за опоздание. Меня зовут Клара Фокс, – она повернулась к своим знакомым, – а это мисс Хильда Линдквист и мистер Майкл Уолш.

Вулф ответил кивком:

– Не сочтите за невежливость, я останусь сидеть. Виною моя комплекция. – Он ткнул пальцем в мою сторону. – Арчи Гудвин. Арчи, кресла.

Я занялся рассаживанием гостей, а мисс Фокс сказала:

– Мы с мистером Гудвином сегодня уже познакомились в кабинете у мистера Перри.

А я подумал про себя: она-то меня узнала, а вот я не узнал ее голос и за то, что не узнал, меня следует посадить в соседней с ней камере.

– Мистер Гудвин мне сообщил, – произнес Вулф, не поднимая глаз, и это означало, что его что-то раздражает. – Кресло для мистера Уолша поставь, пожалуйста, справа. Спасибо.

Мисс Фокс снимала перчатки:

– Во-первых, позвольте объяснить, почему мы опоздали. Договариваясь о встрече, я попросила назначить ее на понедельник, потому что мы ждали приезда одного человека. Он с Запада, его зовут Харлан Сковил. Сегодня он приехал. Мы виделись с ним в мой перерыв на ланч и условились встретиться у него в гостинице в четверть шестого, чтобы успеть к вам к шести. Я за ним зашла, но он куда-то ушел. Я подождала его… Попыталась выяснить, не видел ли его кто-нибудь. Потом ушла, потому что должна была встретиться с мисс Линдквист и мистером Уолшем, после чего мы уже вместе вернулись в гостиницу. Мы его подождали, но в шесть пятнадцать решили идти без него.

– Его присутствие необходимо?

– Нет. По крайней мере, сейчас. Мы оставили ему записку, так что он еще может прийти. Ему нужно познакомиться с вами, прежде чем мы что-то решим. Должна предупредить, мистер Вулф: история, которую я собираюсь рассказать, длинная.

На меня она не взглянула ни разу, и я в отместку решил тоже больше на нее не смотреть и принялся разглядывать ее спутников. Люди как люди. Я, конечно же, сразу вспомнил, как Харлан Сковил сказал Энтони Д. Перри, что тот не похож на Майка Уолша. Значит, к нам пожаловал Уолш. Седой, за шестьдесят, если не за семьдесят, жилистый, щуплый ирландец, в дешевом, но чистом костюме. Он сидел на краешке кресла и слушал напряженно, приставив к уху ладонь. Мисс Линдквист, с крепким квадратным подбородком, в добротном коричневом платье, была девушка крупная, хотя массивной я называть ее не стал бы: во-первых, потому, что правдой это было бы лишь наполовину, а во-вторых, от нее можно было бы и схлопотать. Мне пришла в голову мысль, что ее руки привыкли держать не бокал с шампанским, а кофейную чашку. Вспомнив про Харлана Сковила, я подумал, что, какую бы игру ни затевала мисс Клара Фокс, команду она себе набрала странную.

Вулф сказал, что чем длиннее история, тем быстрее следует приступить к ее рассказу.

– Все началось сорок лет назад в Силвер-Сити, штат Невада. Но, мистер Вулф, сперва мне нужно кое-что объяснить, чтобы вы отнеслись к моим словам со всей серьезностью. Я насколько могла навела о вас справки и знаю, что вы знамениты не только своим потрясающим талантом, но и не менее потрясающими гонорарами и что гонорары вы предпочитаете получать наличными.

– Каждый из нас на свой лад немного разбойник, мисс Фокс, – вздохнул Вулф.

– Конечно. Короче говоря, я навела справки. Если вы согласитесь взяться за наше дело и оно завершится успехом, ваш гонорар составит сто тысяч долларов.

Майк Уолш подался вперед:

– Десять процентов! Это как, нормально, да?

Хильда Линдквист взглянула на него неодобрительно. Клара Фокс даже не повернула головы.

Ответил ему Вулф:

– В зависимости от обстоятельств. Но достать луну с неба я не возьмусь.

Клара Фокс рассмеялась, и я, хотя и сидел со своим блокнотом, решил, что все же буду на нее иногда поглядывать.

– Луна нам не нужна. Кажется, мистер Гудвин все фиксирует? Надеюсь, если вы не возьметесь за наше дело, он отдаст мне записи?

Осторожная девушка Клара. Складки на щеках Вулфа слегка разгладились.

– Разумеется.

– Договорились. – Она откинула со лба волосы. – Как я уже сказала, эта история началась сорок лет назад, но я начну с тысяча девятьсот восемнадцатого года, когда мне исполнилось девять лет, а мой отец погиб на фронте во Франции. Я плохо помню его. Знаю, что погиб и что незадолго до гибели отправил маме письмо, которое она получила почти через год, так как он доверил его не армейской почте, а знакомому солдату. Мама письмо получила, но рассказала мне о нем только через семь лет, в тысяча девятьсот двадцать шестом, перед смертью. Мне тогда было семнадцать лет, и я очень любила мать.

Мисс Фокс замолчала. Тут бы самое время ей пустить слезу, но она лишь проглотила ком в горле. Посидела, помолчала и еще раз проглотила ком. Записывать было нечего, и я смотрел на мисс Фокс. Потом она взяла себя в руки:

– Прочла я письмо через месяц после похорон. Я знала, что отец написал его маме, для мамы, а мне оно было ни к чему. Но она хотела, чтобы я прочла его, и я прочла. Примерно через месяц. Оно у меня с собой. Вы должны знать, о чем там написано. – Она полезла в свою сумочку из кожи аллигатора и достала сложенный лист. Взмахом развернула, бросила взгляд на него, потом на Вулфа. – Можно начинать?

– Оно отпечатано на машинке?

– Это копия, – кивнула мисс Фокс. – Оригинал хранится в надежном месте. – Быстро, как птица лапкой, она провела всей пятерней по волосам. – Тут не все письмо. Только та часть, которую я должна прочесть.

Дорогая моя Лола, здесь не знаешь, что и когда с тобой случится, и потому я решил рассказать, кого встретил неделю назад, и, на случай если я не вернусь, договорился, чтобы мое письмо непременно тебе доставили.

Ты много слышала от меня о моих похождениях в Неваде. Эту историю ты тоже знаешь, но я ее вкратце повторю. Это произошло в 1895 году в Силвер-Сити, когда мне было двадцать пять лет. Иначе говоря, за десять лет до нашего с тобой знакомства. В карманах у меня гулял ветер, как и у всех в той компании, о которой я веду речь. Мы все были очень молоды, за исключением одного человека. Мы не были друзьями, друзьями никто там не обзаводился. Но мы были моложе всех среди почти двух тысяч рабочих, которые жили в то время в рабочем лагере в Силвер-Сити, и потому мы сошлись вместе.

Вожаком у нас был парнишка, которого мы прозвали Резиной за то, как он в драке стремительно подскакивал, будто резиновый мяч, когда его сбивали с ног. Фамилия у него была Коулмен, имени я никогда не знал или забыл, хотя не раз старался вспомнить. Однажды кто-то из нас в шутку предложил нам называться командой Резины, и мы эту шутку подхватили. Вскоре так нас уже называл весь лагерь.

Через некоторое время один из наших, по имени Джордж Роули, поссорился с одним типом и в перестрелке убил его. Сам я этого не видел, но говорили, что все было честно, да и сама перестрелка была не редкостью в лагере, но погибший оказался членом Комитета бдительности^[5]. На следующий день, к ночи, комитетчики приняли решение вздернуть Роули. Тот не сообразил сразу же сделать ноги, так что его арестовали и посадили до утра в сарай, поставив у дверей одного охранника. Охранник был ирландцем. Как сказал бы Харлан Сковил (на всю жизнь его запомнил) – тип еще тот. Звали его Майк Уолш.