Цитаты из книги «Разрушенная»

Я уже растерял половину своего IQ оттого, что постоянно с ней общаюсь.

Потом я ощутила прикосновения теплых губ и закрыла глаза. Мне было так приятно, когда он прикасался ко мне, так хорошо, что я почти готова была закричать. Я никогда не была так близка ни с одним человеком на земле. И я никогда не чувствовала такой всплеск адреналина, как когда его язык сплетался с моим и когда его пальцы касались голого участка кожи на бедре между джинсами и кофточкой.

Он был прав. Мой мир действительно перевернулся. И стал неотъемлемой частью его мира. Интересно, так и было задумано, или это случайно получилось?

Я? Смелый? Нет, это те, кто любит тебя, кто беспокоится за тебя, вот они смелые. Нет ничего проще, чем лечь под нож хирурга: тебе делают укол, и ты просто засыпаешь. Моя битва уже практически закончилась, я дал своему телу установку бороться, и осталось только доверить врачам делать их работу. А их битва? Я посмотрел на лица своей семьи, своих друзей – их битва еще только начиналась.

– Если мы будем ждать, пока заслужим счастье, то можем и до конца своих дней не дождаться, – развела руками я. – Я лучше признаю тот факт, что я никогда не заслужу ничего такого, и это не сделает меня плохим человеком. Просто более благодарным.

Всю жизнь эти фразы просто добивают меня. – Какие фразы? – «Мог бы», «должен был», «у меня был шанс, но он упущен»… – Кончиками пальцев Уэс провел по моему подбородку, едва касаясь кожи. – Человеческая природа такова, что нам кажется, будто мы контролируем все, что с нами происходит, но на самом деле… жизнь идет дальше, и иногда оказывается, что уже ничего нельзя изменить, потому что слишком поздно. А иногда наоборот, время еще не настало – слишком рано. Ты делаешь правильный выбор, а, может, все летит в тартарары. И когда что-то идет не так, как нам хотелось бы, мы возвращаемся к этим трем фразам. Когда все хорошо, никто не задает себе глупых вопросов. Зато их возникает тонна, когда все катится к чертям. Я никогда раньше об этом не задумывалась. – Можно прожить всю жизнь, сокрушаясь о том, что есть вещи, над которыми ты не властен, и сделать с этим ничего нельзя. А можно не страдать из-за того, чего ты уже не сделал, а подумать о том, что можешь сделать сейчас.

Для меня время – это роскошь, которую я скоро не смогу себе позволить? Люди понятия не имеют, какие они счастливые. Можешь хоть на минуту представить себе, как меня бесит, когда кто-то жалуется, что суп в столовой невкусный или что кофе плохо пахнет? Я бы пил самый отвратительный кофе и ел самую горькую еду всю оставшуюся жизнь, если бы у меня была эта жизнь. Понимаешь, о чем я? – Да, – тихо ответил Гейб. – Не скажу, что понимаю и представляю, через что тебе приходится проходить, но могу представить, как же это бесит: знать, что, возможно, уже не придется есть эту невкусную еду, пить невкусный кофе и чувствовать все то, что нам приходится чувствовать на протяжении всей своей жизни, чувствовать, что ты здесь, что ты… – …Жив, – закончил я за него. – Чувствовать, что я жив. – Так значит живи сейчас. – Это прозвучало практически как вызов.

Забавно, в последний раз, когда я выходил на поле, я был точно уверен, что моя жизнь почти закончилась. А на самом деле она только начиналась.

Теперь я знал, что каждый вдох – это подарок.

Я знал теперь, что возможность дышать – это величайшая ценность, даже если каждый вдох прорывается сквозь боль.