Читать книгу «Сердце под прицелом» онлайн полностью📖 — Рейчел Томас — MyBook.
image

Глава 2

Наступило утро. Эмма была полна энтузиазма. Благодаря хорошо продуманному Николаем плану ее работа очень скоро будет выполнена и она сможет поехать к Джесс. Эмма поймала себя на мысли, что с нетерпением ждет встречи с Николаем Каннингэмом. После вчерашнего дня, проведенного в его компании, она убедилась, что он не так жесток, как ей показалось сначала. Ее расстраивала необходимость признаться себе в том, что ее внутреннее волнение только возросло. После нескольких лет обожания Ричарда она не хотела пасть жертвой чар еще одного мужчины. Особенно такого далекого и недоступного, как Николай Каннингэм.

– Куда мы направляемся?

Большая черная машина бесшумно скользила по заснеженным просторам, и у Эммы неоднократно возникало желание попросить Николая остановиться, чтобы она могла запечатлеть окружающую природу. Не для журнала, для себя. Ее творческая натура не знала покоя, и она повсюду видела прекрасные кадры, словно через линзу фотоаппарата.

– В мой бывший дом, где я жил до десяти лет. Он находится в пригороде Владимира.

Отвечая, Николай смотрел прямо перед собой, на дорогу. У Эммы сложилось впечатление, что это последнее место на земле, в котором он хотел бы находиться. Каковы тогда его мотивы? Зачем он везет ее туда? Он отнюдь не казался уступчивым человеком.

– Кто там теперь живет? Ваша бабушка? – Эмма не могла сдержать вопрос.

Задание по работе, необходимость оставаться профессионалом, а также желание поскорее со всем этим покончить и уехать держали ее в напряжении. Она должна сделать все по высшему классу, предоставив журналу громкую историю, как того и требовалось, но все, что она видела и слышала до этого момента, являлось противоположностью тому, что она собиралась запечатлеть. Это не была история с счастливым концом, за исключением того, что Николай стал владельцем успешного международного банковского бизнеса, который он создал в дополнение к бизнесу отчима в секторе элитной недвижимости.

В салоне воцарилось молчание, и Эмма стала наблюдать за дорогой. Вскоре машина свернула в заснеженную долину. Похоже, по ней давно никто не проезжал: не было видно следов от шин. Неужели дом пуст?

Николай произнес что-то в очень резкой манере, и Эмма предположила, что он выругался на русском языке. Она перевела взгляд на возвышающийся перед ними обветшалый фасад некогда красивого дома. Его крышу венчали остроконечные башенки, которые, казалось, касались самого неба. Черные дыры разных размеров вместо окон напоминали глаза, уныло глядящие на пустынный пейзаж.

Сердце Эммы учащенно билось. Она словно мозаику собирала воедино все, что знала о Николае. Но картина не складывалась. Эмма рассчитывала, что сможет сфотографировать место, где он рос, даже, возможно, убедила бы его попозировать ей. Но все пошло не так.

Он вышел из машины, словно позабыв о присутствии Эммы, и несколько секунд она просто сидела и наблюдала за ним. Но душа фотографа жаждала действия. Образ одинокого мужчины в черном, созерцающего заброшенное здание на фоне белоснежного пейзажа, будоражил ее воображение. Эмма была просто обязана его сфотографировать.

Тихо, чтобы Николай не услышал, она достала фотоаппарат. Снег хрустел под ее ногами, пока она приближалась к своей цели. Уже через несколько секунд она фотографировала его. Николай не услышал звуков затвора. Эмма знала, что не будет использовать эти снимки в материале для статьи. В них было столько боли… Они предназначались только для ее глаз.

– Здесь жила моя семья до того, как умер мой отец, – наконец произнес Николай, не оборачиваясь, словно для того, чтобы скрыть эмоции.

Боялся ли он показаться слабым? Его голос был ледяным. Эмма ждала, когда он продолжит рассказ.

– Последний раз я был здесь десятилетним мальчиком. Потом мы уехали в Нью-Йорк.

– Наверное, тебе было тяжело. – Она инстинктивно подошла ближе, желая показать ему, что ей тоже знакомо чувство потерянности. Им с Джесс пришлось нелегко.

– Тяжело? – Николай с трудом мог контролировать гнев, который охватил его не только из-за этой девушки, заставившей его вернуться к детским воспоминаниям, но и из-за бабушки, которая стала инициатором всей этой кампании. – Не уверен, что ты понимаешь, о чем я.

Он думал, что она скажет что-то в ответ, выступит в свою защиту, но вместо этого Эмма, пожав плечами, направилась обратно к машине за оборудованием. Николай наблюдал за тем, как она устанавливает штатив и фотографирует старый дом. Затвор щелкал, и, каждый раз, когда Николай слышал этот звук, ему казалось, что открывается еще одна дверь в прошлое.

– У тебя остались какие-нибудь счастливые воспоминания, связанные с этим местом?

Эмма смотрела на него. На фоне белого снега и серого неба она выглядела потрясающе. Любуясь ею, Николай отвлекся от своих мыслей о прошлом. Он не хотел возвращаться к ним. Никогда.

Но было слишком поздно. Он увидел себя восьмилетним мальчиком, скованным ужасом, прячущимся под антикварным столом, купленным его отцом. Он залезал туда, надеясь найти там безопасное место, веря, что, несмотря на вспыльчивый характер, отец не сломает свое последнее ценное приобретение. Но он ошибался, очень ошибался. Мать слезно просила, умоляла мужа не трогать ребенка, но глава семейства оставался глух к ее просьбам. Он вытаскивал сына из-под стола и поднимал его за ворот. Николай бешено крутился, пинался и отчаянно кричал, понимая, что, если ему удастся вырваться и убежать, отец обрушит свой гнев на мать. Либо он, либо она. Стараясь спасти мать от очередного удара, он выкрикивал проклятия в адрес отца.

Что было дальше – он не помнил. Не хотел помнить.

Николай отмахнулся от воспоминаний. Анализировать их – сомнительное удовольствие, от которого никому не станет легче. По крайней мере ему.

– С этим местом – нет, – ответил он и подошел к Эмме, которая просматривала сделанные фотографии.

На снимках дом не выглядел таким мрачным, словно объектив камеры рассеял жуткие воспоминания, связанные с его матерью и отцом.

Николай почувствовал тонкий аромат духов Эммы: запах летних цветов.

– Я был счастлив, когда мы гостили у родителей и родственников матери.

Почему он так сказал? Николай отругал себя за то, что дал ей информацию, которую она сможет использовать в своих интересах. Загородный дом родителей его матери был идеальным местом, чтобы свозить туда Эмму. Он мог бы организовать поездку на тройке лошадей, чтобы она насладилась романтикой русских просторов. Оказавшись в зимней сказке, ни одна женщина не осталась бы равнодушной. Это прекрасная возможность отвлечь ее от темных секретов его семьи, которые он так старательно прятал.

– Где это место? Далеко отсюда? – Ее интерес был неподдельным, она смотрела на него, улыбаясь.

Впервые за все это время Эмма выглядела по-настоящему счастливой. Счастливой, но ранимой.

– Нет, довольно близко, – с трудом ответил он, чувствуя, как его неумолимо тянет к ней.

– И мы можем отправиться туда прямо сейчас? – робко спросила она.

Ее искренняя улыбка и нежный румянец будоражили его. Николай не мог понять, почему это происходит. Он предпочитал более рискованных, эффектных и опытных в интрижках женщин. Интуиция подсказывала ему, что Эмма не из таких. Такие, как она, верят в любовь. Это не его тип.

– Мы поедем туда завтра, – сказал он, сделав шаг назад.

На следующий день Эмма ждала Николая, закутанная, как он и советовал, в самую теплую одежду, которая у нее только была, и еще более воодушевленная, чем вчера. С каждым часом, проведенным вместе, они становились все ближе, хотя Николай мало говорил о своем прошлом и не делился с Эммой своими мыслями. Однако он показал ей много живописных мест, и у нее уже накопилось немало удачных снимков.

Эмма снова поймала себя на том, что он ей нравится – немного больше, чем следовало. По правде говоря, ее безумно влекло к Николаю. По отношению к Ричарду она не испытывала ничего подобного.

– Ты готова? – спросил он, увидев ее у стойки регистратора в отеле.

Словно маленький ребенок, которому вот-вот покажут рождественскую елку, она не могла сдерживать восторга и широко улыбалась ему. Этим утром он был гладко выбрит и так же тепло одет, как и она.

– Да. Мы едем в тот дом, про который ты рассказывал вчера?

– Именно. Дом, где я проводил летние месяцы с мамой и ее родителями.

Эмма хотела спросить, ездил ли его отец вместе с ними, но не рискнула, боясь испортить его хорошее настроение. Она поняла, что именно упоминание об отце стало причиной резкой перемены в его настроении днем ранее, и у нее не хватало духа поднимать эту тему. Вместо этого она решила сосредоточить все внимание на предстоящей поездке.

– Это далеко?

– Нет, на машине мы доедем очень быстро, а затем тебя ждет сюрприз.

К ее удивлению, Николай взял ее за руку, и они пошли по дорожке к большой черной машине. Сердце Эммы учащенно билось, и она безуспешно пыталась совладать с охватившим ее влечением. Она испытывала такое впервые.

Сюрпризом, о котором говорил Николай, оказалась поездка на тройке лошадей, запряженных в сани. Эмма была в полном восторге из-за новизны ощущений – она никогда прежде не каталась в упряжке, – и от того, что она сидела рядом с Николаем. Снег летел им прямо в лицо.

– Просто потрясающе! Я обязательно напишу об этом в статье.

– Это называется тройка. Древняя традиция, которой не одна сотня лет.

Эмма едва ли могла сосредоточиться на том, что он говорит, чувствуя, как его бедро плотно соприкасается с ее, несмотря на толстые слои одежды. Это прикосновение было обжигающим.

Немного позднее, когда возница остановил лошадей, Эмма посмотрела на Николая. На этот раз он не отвел взгляд, пытливо всматриваясь в ее глаза.

– Спасибо, – тихо прошептала она.

Пар от ее дыхания на мгновение повис в воздухе, смешиваясь с его, создавая интимную обстановку, заставляя ее щеки пылать румянцем.

– Я очень рад, что тебе понравилось, Эмма.

Тот факт, что он назвал ее по имени, не остался не замеченным ею. Эмма задрожала, но отнюдь не от холода.

– Ты замерзла?

– Нет, совсем нет, – сказала она, смутившись, и опустила глаза.

Рукой в перчатке Николай поднял ее подбородок так, чтобы она посмотрела на него еще раз. То, что она увидела в его иссиня-черных глазах, было одновременно пугающим и волнующим.

– Ты очень красивая, Эмма.

Она с трудом сглотнула, не в состоянии отодвинуться от него. Она даже не могла пошевелиться.

– Тебе не следует говорить таких вещей.

Эмма не узнавала свой голос. Неужели он мог быть таким резким и в то же время неуверенным? Глубоко в сердце зазвучали глупые, романтические нотки, которые она всегда в себе подавляла. Действительно ли Николай считает ее привлекательной? Хочет ли он ее поцеловать? И если бы он ее поцеловал, каково бы это было?

– Но я говорю правду.

Ее сердце бешено колотилось. В воздухе вился белый пар от их учащенного дыхания. Эмма пыталась разглядеть в его глазах признаки того, что он играет с ней. У нее никогда не было близости, но она была наслышана о том, как мужчины могут вскружить женщине голову.

Но не было и намека на то, что Николай играет с ней. Эмма понимала, что вот-вот станет жертвой этого романтического момента. Если бы они сидели у камина в лобби отеля, как это было в день ее приезда, стал бы он говорить ей такие слова?

– Послушай, я приехала сюда не для того, чтобы крутить интрижки, – сказала Эмма. Ее тело жаждало чего-то совершенно незнакомого, но она должна была сохранять благоразумие и твердо стоять на своем.

– А по-твоему, мы «крутим интрижки», как ты выразилась?

Его голос был низким и глубоким.

Эмма перевела взгляд на бескрайний белоснежный пейзаж, задаваясь тем же вопросом. Нет, это невозможно. У нее работа, которую нужно выполнить, а затем ей предстояло двигаться дальше.

– Думаю, нет.

Эмма надеялась, что это прозвучало так, словно она говорит со знанием дела, словно ей неоднократно доводилось бывать в подобных ситуациях. В действительности все было наоборот. Ни один мужчин не смотрел на нее с таким блеском страсти в глазах.

Вместо ответа, Николай легко и нежно прикоснулся своими губами к ее губам, и неожиданно Эмме перестало быть холодно: тепло разлилось по ее телу. Она ответила на его поцелуй с тихим вздохом удовольствия.

Да что с ней такое происходит?

Она резко отпрянула от него и вдохнула ледяной, зимний воздух. Лошади двинулись вперед. Извозчик заговорил с Николаем. Эмма покраснела и спрятала лицо за шарфом, чтобы скрыть свое смущение. Что с ней творится?

– Извозчик говорит, что скоро пойдет снег. Он предлагает нам поскорее осмотреть то, что нас интересует, и отправиться обратно.

Николай не намеревался ее так целовать, он просто хотел, чтобы Эмма почувствовала себя особенной, ощутила героиней сказки, рассекая бесконечные просторы на тройке лошадей. Он планировал всего лишь отвлечь ее от дел, пока не попробовал на вкус ее губы, такие мягкие и такие отзывчивые.

– Да, конечно, – ответила она взволнованно и достала камеру из сумки. – Я сделаю несколько кадров, а на обратном пути послушаю твой рассказ. Хотелось бы оказаться в каком-нибудь теплом месте, когда пойдет снег.

Николай отогнал мысли о том, как им было бы тепло в его постели, и заставил себя сосредоточиться на главном. Нельзя допустить, чтобы Эмма узнала правду о его семье.

– Вот, – сказал он, помогая ей вылезти из саней, – здесь мы с мамой проводили каждое лето, пока не уехали из России. Летом здесь жарко и много зелени.

Николай так давно не вспоминал те солнечные деньки, приписывая их к прошлому, о котором хотел забыть, но сейчас, когда он говорил с Эммой, вспоминать о них оказалось не так страшно, как он предполагал.

– Это дом родителей твоей матери? – спросила она, фотографируя место, в котором он провел самое счастливое время.

– Да, но я никогда не видел его таким, покрытым снегом. Мы приезжали сюда только летом. Я бегал с собаками по саду, наслаждаясь пьянящей свободой.

Помимо беззаботных игр в лучах солнца, здесь Николай был недоступен для террора своего отца. Ему не надо было прятаться, когда тот был не в духе, не надо было беспокоиться о матери, когда отец начинал кричать на нее. Он был свободен от боли: своей и маминой.

Гораздо позднее Николай осознал, что родители матери знали о происходившем и таким образом предоставляли ей убежище. Единственное, чего он не мог понять: почему она не могла остаться у них навсегда?

– И твоя бабушка ждет нас здесь? – с надеждой спросила Эмма.

Она подумала, что здесь живет та его бабушка, которая инициировала интервью.

– Нет, они умерли до смерти моего отца. Мария Петрушова – мать моего отца. Это она связалась с «Миром в фотографиях». Она живет во Владимире.

– Так мы можем встретиться с ней? Мне нужна эта встреча.

Эмма стала убирать фотоаппарат обратно в сумку, радуясь тому, что сделала хорошие фотографии. Николай был рад, что она не видела выражения его лица: оно было искажено злобой и презрением к женщине, которая не сделала ничего, чтобы помочь ему или его матери. Вместо этого она всячески оправдывала своего сына, и за это он не мог простить ее.

– Завтра. А сейчас нам пора возвращаться в отель.

Он не мог отложить возвращение в отель так же, как и не мог более откладывать встречу с бабушкой. Возможно, встреча с ней впервые спустя столько лет пройдет для него легче, если он будет не один. Но это может оказаться самой большой и страшной из допущенных им ошибок.