5

– Это правда, что ты пригласила в книжный клуб мужчину? – спросила Белла с выражением фальшивого ужаса на лице. – К нам никогда не приходят мужчины, даже Колин.

– Если верить Миде, Колин боится любовных романов, – ответила я. – Какой смысл его звать?

– А Ксандер Стоун, конечно, славится своей любовью к романам, – сказала Мида с сарказмом.

Мы втроем выбрались в новую чайную на углу – предполагалось, что на ланч, но сегодня ланч состоял из пряного чая и рождественских пирожков^[9]. Мы стали постоянными посетительницами этого кафе летом, когда оно только открылось, и с тех пор не изменяли себе. Тут ставили классическую музыку, подавали всевозможные сорта чая и самую вкусную выпечку, а Элли, хозяйка, была завсегдатаем нашего книжного магазина – хотя пока что я не смогла убедить ее присоединиться к «Крепким романтикам» («Я больше по триллерам, если честно», – говорила она). Мне здесь нравилось, потому что место открылось недавно и не ассоциировалось с Джо или другими вещами, о которых я старалась не думать.

– Ты с ума сошла, Мег?! – спросила Белла драматично. – Избегала мужчин, сколько я тебя помню, а когда заговорила с одним, выяснилось, что он самый большой грубиян на свете.

– Я же объясняла, – сказала я. – Мне кажется, в нем есть нечто большее.

– Что ж, думаю, во всех людях есть нечто большее по сравнению с тем, какими они хотят казаться, – размышляла Белла. – Он ведь гениальный писатель, но кому какое дело? На следующей неделе его здесь уже не будет и… – Она сделала паузу, сощурившись. – Если, конечно, вы не…

– По-моему, он на самом деле не так уверен в себе, как может показаться, – перебила я, прекрасно понимая, куда клонит Белла, и не желая признаваться, что испытываю некий трепет каждый раз, когда нахожусь рядом с Ксандером Стоуном. – Он странно отреагировал на Колина.

– На Колина все странно реагируют, – сказала Мида с набитым ртом.

– В этот раз было по-другому. – Я пересказала им все, что произошло. – А когда я сказала, что билеты на презентацию распроданы, мне показалось, что он… он занервничал.

– Серьезно? – скептически спросила Мида.

– Всего на долю секунды, но я задумалась.

– Он никогда не нервничает во время интервью, – сказала Белла. – Даже наоборот, кажется чересчур самодовольным.

Мида кивнула в знак согласия.

– Кругом полно грубиянов, Меган, и большинство из них… просто грубияны. Почему этот должен быть исключением только потому, что он писатель?

У Миды всегда было слегка циничное отношение к нашим «собратьям». Именно поэтому, по ее словам, она читала книги – там людям можно было доверять, ведь они вели себя определенным образом. Я подозревала, что цинизм Миды – лишь притворство, но после того, что ей пришлось пережить в юном возрасте, это было вовсе не удивительно. Цинизм защищал ее от необходимости снова столкнуться с подобным. Но был ли он здоровым? Я понимала, что нет, но, кажется, прятаться от мира и отказываться от общения с мужчинами – тоже не здорово, поэтому я не давила. Мы с ней просто пытались не допустить, чтобы нам снова причинили боль.

– Не знаю… – сказала я, разламывая рождественский пирожок и не глядя на девочек. – Он меня заинтриговал, и к тому же он так грубо отзывался о любовных романах, что мне захотелось пригласить его на встречу книжного клуба и слегка сбить с него спесь.

– Может, он как Дарси… – произнесла Мида задумчиво, подпирая ладонью подбородок и мечтательно глядя в пустоту. Хоть Мида и любила романы про хоккеистов, сердце ее навсегда было отдано Фицуильяму Дарси. («А представьте, если бы Дарси играл в хоккей», – сказала она как-то, перебрав с коктейлями. «Ты пьяна, Мида, иди домой», – ответила ей тогда Белла.) – Ну, знаете, весь такой мрачный, задумчивый и необщительный. Он не хочет быть грубым, но просто не умеет по-другому.

– Бред, – ответила я. – К тому же я никогда не велась на всю эту тему с Дарси, ты же знаешь. Грубость есть грубость, и я не говорю, что Ксандер Стоун не такой, я говорю, что здесь не все так просто.

– Никогда не пойму, как можно предпочитать Бингли мистеру Дарси, – сказала Мида.

– Бингли – добрый, смешной и милый, и он на все готов ради Джейн, – ответила я и про себя добавила: «Прямо как Джо». – Не все хотят себе такого, как Дарси. Они намного привлекательнее на бумаге, чем в реальности. Характер у них трудный, и тебе придется всю жизнь…

– Так, вы съехали с темы, а мне скоро на работу. – Белла прервала нашу почти ежедневную дискуссию «Дарси против Бингли».

– С какой темы? – спросила я.

– Ты пригласила Ксандера Стоуна на встречу книжного клуба, и я хочу знать почему.

– Потому что он презрительно относится к любовным романам, и я хочу доказать ему, как они важны.

– И только поэтому? – спросила Мида, допив чай и вскинув брови.

– Конечно, только поэтому.

– И это никак не связано с тем, что ты в него втрескалась?

– Что?! – Я пришла в ужас. – Ни в кого я не втрескалась. – Я старалась не думать о том, как на меня подействовала его улыбка, или о том, что при каждой мысли об этой самой улыбке внутри все скручивалось в узел, чего не происходило уже много лет.

– О боже, – сказала Белла. – Посмотри на себя! Ты точно влюбилась!

– Не неси чепухи.

– Ты покраснела, Меган, а это значит, что ты врешь.

– Я недавно видела вас в магазине, – сказала Мида. – Вы миленько шептались в углу.

– Мы обсуждали презентацию его книги – о чем вы прекрасно знаете.

– А еще ты постоянно заходишь на его страницу в Википедии.

Я вздохнула и подняла руки.

– Ладно, это я признаю.

Я провела чересчур много времени в поисках информации о Ксандере Стоуне после того, как пригласила его к нам в книжный клуб. Не то чтобы мои поиски открыли мне много нового, зато благодаря постоянному сталкингу я могла почти наизусть процитировать его страничку в Википедии.

Александр Дэниел Стоун родился в 1987 году в Восточном Лондоне, он старший из пяти детей. Отец умер, когда Ксандер был подростком, так что в шестнадцать лет ему пришлось бросить школу, чтобы кормить семью. Вскоре после этого он стал полупрофессиональным боксером – поскольку занимался боксом с самого детства – и совмещал это занятие с остальными подработками. В какой-то момент ему удалось вернуться к учебе: он сдал выпускные экзамены, после чего даже получил степень по английской литературе. Именно тогда, в университете, Ксандер начал писать роман, который позже вышел под названием «В нокауте» и в одночасье принес ему славу, достаток и успех, а также обеспечил одним из самых больших авансов за дебютный роман в последние годы.

– Это не потому, что я к нему что-то чувствую! Он интересен мне как писатель, в частности, я рассчитываю, что его презентация принесет успех книжному.

– Ага, конечно, – посмеялась Белла.

– Так, все, возвращаемся к работе, – сказала я, поднимаясь. – Мне еще нужно поговорить с Элли насчет закусок.

– Меган, это нормально – испытывать чувства к мужчине, – сказала Белла, пока надевала пальто. – Не важно, к Ксандеру Стоуну или еще к кому-нибудь. Прошло три с половиной года.

Я кивнула, не глядя ей в глаза.

– Я знаю, что вы переживаете, – тихо сказала я. – Мама тоже… Но у меня все хорошо, честное слово. А теперь идите на работу. Я тут уберу и поговорю с Элли.

До магазина я решила прогуляться. Проходя мимо собора, я заметила, что моя скамейка пустует, и, воспользовавшись возможностью, села. Полдень был холодным и бодрящим, небо – ясным, и в бледных лучах солнца Йоркский собор выглядел великолепно. Я вздохнула и откинулась на спинку, вспоминая наш разговор с Беллой и Мидой.

Я бы не сказала, что запала на Ксандера, но отрицать явное влечение было бессмысленно. Вот только сильнее пузырящегося, клокочущего чувства, которое возникало у меня всякий раз, когда Ксандер оказывался поблизости, меня беспокоило всепоглощающее чувство вины. Я думала, что после смерти Джо никогда не посмотрю на других мужчин и с радостью останусь старой девой, точно знающей, что с ее мужем никто не сравнится.

В последний раз, когда я разговаривала с мамой Джо, она сказала, что, случись все наоборот, Джо не стал бы жить как монах и не ждал бы от меня того же. Но мама Джо не знала правды, не знала, что, когда Джо умер, меня не было рядом, хоть я и обещала. Даже мысль об улыбке Ксандера казалась предательством, а когда он сел со мной рядом – после чего я пригласила его в книжный клуб, – он как будто отодвинул само воспоминание о Джо на второй план, как будто столкнул его с этой самой скамейки.

А ведь она была нашей, моей и Джо. Мы даже свадебные фотографии делали здесь. Скамейка не принадлежала Ксандеру.

«Как бы ты поступил, Джо?» – воззвала я мысленно. Неужели его мама права? Джо был из тех, кто брал от жизни по максимуму, и все его любили. Стал бы он на три года запираться в книжном?

Я абсолютно точно не запала на Ксандера Стоуна, но, может, тот трепет, который я испытывала, когда он улыбался, был сигналом к пробуждению, напоминанием, что я все еще здесь (даже если Джо нет рядом) и что, возможно – возможно! – пора жить дальше.

Когда я вернулась в магазин, Мида расставляла книги в секции любовных романов.

– Необычное зрелище, – сказала я.

Мида редко выбиралась из своего кабинета. («Я самозанятый бухгалтер, – говорила она, – а не продавец».)

– Я тебя ждала, – ответила Мида. – Пойдем.

Я пошла за Мидой в кабинет, по сути, переоборудованную кладовую в задней части магазина. Пользоваться им могли все, но в основном там бывали только мы с Мидой, потому что именно мы заказывали товар и сводили баланс (насколько могли, ведь в некоторые месяцы он не сводился вовсе, как бы мы ни старались). В кабинете было тепло и уютно, и я уселась в кресло с подголовником – изначально я купила его на «Ибее» для читательского уголка, но оно оказалось слишком большим. А тут для него места хватало как раз, если только не сильно вытягивать ноги.

– Мы с Беллой… – начала Мида. – Мы не хотели тебя расстраивать, когда дразнили насчет Ксандера. Прости, я знаю, как тяжело это тебе дается.

Я откинулась на спинку кресла.

– Все нормально, – сказала я. – Я знаю, что нужно жить дальше. Знаю, что не могу вечно прятаться в магазине. Знаю, что Джо бы этого не хотел.

– А ты бы хотела для него такой жизни, случись все наоборот?

– Конечно нет, – ответила я. – Просто иногда это очень трудно. Ты должна понимать лучше других.

– Я понимаю, – тихо сказала Мида. – А еще я понимаю, что чувство утраты никогда не проходит полностью. Но в конце концов оно становится частью тебя, частью твоего жизненного багажа – как развод или увольнение. Станет легче. Жить станет легче. Честное слово.

– Сколько тебе понадобилось времени, чтобы начать ходить на свидания? – спросила я.

– О, я начала ходить на них сразу, как мой самолет приземлился в Лондоне, – усмехнулась Мида. – Но все мы разные. Если честно, я тогда была совсем не готова, и сейчас никому бы не посоветовала так поступать.

Мида переехала в Лондон аккурат перед своим двадцатым днем рождения, десять лет назад – она сбежала от боли, которую не должна испытывать ни одна девятнадцатилетняя девушка. К неодобрению родителей, Мида отказалась от места в Йельском университете и вместе с парнем, с которым встречалась со школы, переехала в Бостон. Год спустя он разбился на мотоцикле. Не желая видеть родителей, Мида отправилась в большой тур по Европе, несколько месяцев провела в Лондоне, где ходила на свидания с неподходящими мужчинами, а затем переехала в Йорк, да так здесь и осталась. Я ничего толком не знала о ее прошлом, и сама она почти ничего не рассказывала. Никогда, пожалуй, она не говорила так откровенно, как сейчас, в кабинете в задней части магазина.

– Но сейчас ты спокойно ходишь на свидания, – уточнила я.

– Да, но я уже давно не встречала человека, которого предпочла бы вам с Беллой, – сказала она. – И все равно это не значит, что мы должны тебя дразнить. Прости, Меган.

– Кстати, вы не ошиблись, – тихо призналась я.

– Что? – от удивления брови Миды взлетели. – То есть ты на него все-таки запала?

– Тсс. – Я приложила палец к губам. – Об этом необязательно знать всему магазину, и к тому же это не влюбленность, это просто… – замялась я.

– Если фотография на обложках его книг о чем-то и говорит, так это о том, что он красавчик, – сказала Мида. – Я пока видела только макушку, но, предполагаю, скулы ему не в фотошопе нарисовали.

– Не в фотошопе, – подтвердила я.

– Что ж, в таком случае жду не дождусь знакомства с мистером Стоуном, романтическим героем нашего книжного клуба. Просто представь… – Она театрально вздохнула. – Обещаю, буду только смотреть. Трогать – тебе.

– Не собираюсь я его трогать, – рассмеялась я. – Говорю же, я в него не влюбилась. Просто впервые после смерти Джо сочла другого мужчину привлекательным. И это очень странно – кажется, что я изменяю его памяти.

– Скорбь – штука специфическая, – сказала Мида. – Но поверь мне, это совершенно нормально – находить других мужчин привлекательными или даже влюбляться в них.

– Ты сказала, что больше не будешь!

Мида подняла руки.

– Знаю-знаю. Что, ни капельки не влюбилась?

– Он чудовищно груб.

– Кажется, ты говорила, что за этим скрывается застенчивость.

– Когда он улыбается, мне хочется смотреть и смотреть, – призналась я, снова стараясь не думать о бурлящем внутри чувстве.

– Ага! – пискнула Мида. – Значит, Белла была права.

– Белла не права, – сказала я, но засомневалась в этом. – А даже если и так, в конце недели Ксандер уедет. Я вообще не понимаю, почему Белла так переживает за мою личную жизнь, когда сама она вечно одинока.

– Кстати, об этом… – начала Мида.

– Что?! Белла кого-то нашла?

Мида медленно кивнула.

– Викинга по имени Норм, под два метра ростом и с докторской степенью. Они вместе работают в Йорвикском музее.

– Норм?

– Сокращенно от «Норман».

– Под два метра? Но Белла даже не метр шестьдесят!

– И не говори! Противоположности притягиваются.

– Но почему она мне ничего не сказала? – спросила я, расстраиваясь из-за того, что мои подруги не совсем откровенны со мной. – Вы думаете, что не должны обсуждать личную жизнь при мне?

Мида скривилась.

– Наверное, – ответила она тоненьким голосом. – Есть немного.

– Боже, простите! – сказала я. – Пора мне уже бросить изображать несчастную вдову, да?

– Не делай счастливый вид, если не хочешь, но…

– Мне нужно научиться немного жить для себя.

Мида кивнула и изобразила пальцами «чуть-чуть».

– Немного.

– Знаю, что была полностью погружена в себя, – начала я.

– Когда скорбишь, такое случается. Все нормально.

– Возможно, но мне не по себе от одной мысли, что вы с Беллой мне ничего не рассказываете.

Мида какое-то время молчала, а потом вздохнула и открыла ноутбук.

– Раз ты в настроении слушать… – сказала она. – Пора поговорить о бухгалтерии.