Цитаты из книги «Из праха восставшие»

Вот так и вышло, что Дом стал прибежищем для видимых и невидимых, наполнился призрачными утешителями, посланцами бризов и ураганов всех времен, всех уголков земли. Невидимые в отдушинах. Вспоминатели полдней и полночей. Рассказчики о закатах, давно растворившихся во тьме. Девяносто девять или сто дымовых труб, и в каждой – ничего. Кроме них.

За всё про всё их было то ли девяносто девять, то ли сто, этих духов изменчивой погоды, единоплеменных хранителей памяти об иссушающей жаре и арктическом холоде,

Мало-помалу все дымоходы Дома были заселены призрачными ветрами, которые не только держали в памяти множество жутких историй о былых ураганах, но и охотно рассказывали эти истории, если в топке загорался огонь или голос Тимоти взмывал по тому или иному дымоходу. Тогда зимы Мистической Гавани начинали выплакивать свою былую боль, а лондонские туманы, унесенные ветром на запад, безгубо шептали о тусклых днях и промозглых ночах.

причем одна из них уже занята призрачным пассажиром и его медсестрой. Осталось совсем немного погребов для древнего вина, совсем немного чуланов, где можно хранить полупрозрачные, почти неосязаемые эктоплазмы, совсем немного стенной поверхности для новых мышей, совсем немного углов для паутины. А потому нам нужно бы распределить души пошире. Как-нибудь вывести их из Дома и разместить в безопасных убежищах по всему штату, если не по всей стране.

Ну вот, – сказал Тимоти, – у нас же тут в Доме строго ограниченное место для всех этих листьев, что прилетают на крыльях ветра, для всех зверей, которые проскальзывают лесными тропами, для всех прилетающих летучих мышей, для всех дождей, падающих с неба. У нас осталось совсем немного чердачных каморок,

Еще одна приливная волна презрительного неверия, еще один губительный град небытия, и наступающий апокалипсис одним небрежным дуновением затушит наши свечи.

Фома Неверующий его не признает. Тень Аллаха тает под полуденным солнцем. Христиане и мусульмане брошены в мир, раздираемый бессчетными войнами, которые сольются в итоге в одну огромную. Моисей не спустится с горы, ибо на нее не поднимется. Христос не умрет, потому что и не рождался.

Слушай, и я расскажу, как нахлынул этот прилив неверия. Иудео-христианский мир лежит в руинах. Неопалимая купина больше не загорится. Христос больше не придет, из страха,

Ну к чему все это мельтешение, это копание в мелочах? – вопросил второй по старшинству из участников обсуждения, растивший когда-то лук и выпекавший хлеба для царских гробниц. – Мы все знаем друг про друга, кто и чем занимается. Я опаляю огнем ржаные буханки и сплетаю хвостами отборные луковицы, чей аромат увеселит тесно спеленутых властителей долины Нила. Я поставляю все необходимое для пиров в Зале Смерти, где восседают на золоте тринадцать фараонов

И появилась дымка, которая превратилась в туман, который превратился в дождь, безбрежно щедрую дозу небесного лекарства, что заставило исстрадавшегося странника раскрыть, разлепить свой рот и возбормотать благодарения призрачно-серому небу и грезящему приливами берегу, а тем временем поезд прокрался под длинный навес, где предстояло свершиться суматошной пересадке на паром.