Картье наклонился вперед, словно расстояние между нами было огромным. Я повторила это движение, чтобы встретиться с ним на середине дубового стола – свидетеля всех моих занятий.

– Что такое Королевский Канон?

– Закон Лиадан, провозглашающий, что Мэваной должна править лишь королева, не король.

– А где документ, подтверждающий существование этого закона? – поинтересовался он тихим, зловещим голосом.

– Пропал.

– Камень Сумерек утерян. Королевский Канон утерян. Мэвана утеряна. – Картье отстранился, снова опускаясь на стул. – Канон – это закон, устраняющий королей и оставляющий трон и корону доблестным дочерям Мэваны. Когда Канон исчез в 1430 году, следом за Камнем Сумерек, страна оказалась на грани гражданской войны, пока в игру не вступил король Валении. Ты знаешь эту историю.

Да, я ее знала. Валения и Мэвана всегда были союзниками, братом и сестрой, страной короля и страной королевы. Но Мэвана, внезапно лишившись владычицы и магии, распалась. Четырнадцать Домов снова стали кланами. Валенийский король не был глупцом. С другой стороны пролива он наблюдал, как мэванские лорды грызутся и воюют за престол и власть. Как только он прибыл в Мэвану, тут же повелел четырнадцати северным лордам нарисовать на камнях эмблемы своих домов и бросить их в шлем, чтобы он мог выбрать правителя севера. Лорды согласились. Всех их переполняла гордыня, каждый считал, что достоин стать королем. Тревожно смотрели они, как рука валенийского правителя опустилась в шлем, перебирая гальку. Он вытащил камень Ланнона, на котором была изображена рысь.

– Король Валении посадил мужчин Ланнонов на трон, – прошептала я, и при мысли об этом в моем сердце сплелись гнев и сожаление.

Картье кивнул, но искра гнева вспыхнула и в его глазах. Он продолжил:

– Я понимаю намерения валенийского короля. Он считал, что исполняет свой долг, спасает Мэвану от ужасов гражданской войны. Но ему стоило остаться в стороне и дать ей самой сделать выбор. Валения была страной короля, и он верил, что Мэвана тоже привыкнет к мужчинам на троне. Так доблестные сыны Ланноны оказались у власти.

Мне было ясно, что, если бы мэванцы услышали изменнические речи Картье, его непременно казнили бы. Я вздрогнула, ощутив, как страх вонзил в меня зубы, но убедила себя, что мы в самом сердце Валении, далеко от мертвой хватки Ланнона.

– Вы говорите как «Темное Перо», господин, – заявила я. «Темным Пером» назывался ежесезонный листок, издававшийся в Валении, газета, полная смелых догадок и историй, выходивших из-под руки анонима, ненавидевшего мэванского короля. Картье обычно приносил эти заметки нам с Цири. Мы их читали, смеясь, краснея и споря о дерзких утверждениях.

Картье фыркнул, очевидно, польщенный моим сравнением.

– Правда? Чем же мне нарисовать портрет северного короля? Смиренными словами на бумаге? Или всей кровью, что он пролил, всем златом, что он скопил, слезами всех женщин, что он убил?

Мы смотрели друг на друга, дерзкие слова «Темного Пера» повисли в воздухе, между нами.

– Нет, я не настолько смел, чтобы говорить такое, – наконец признался Картье, – или не настолько глуп.

– Пусть так, господин Картье… Но ведь жители Мэваны помнят о Королевском Каноне? – возразила я.

– Королевский Канон, созданный Лиадан, – не единственный закон Мэваны. С помощью магии она выгравировала его на каменной скрижали. Эту скрижаль невозможно было уничтожить, но сто тридцать шесть лет назад она исчезла. А слова, даже законы, быстро забываются и превращаются в прах, если не передаются из поколения в поколение. Но нельзя сказать, что Мэвана не чтит память предков и забыла голоса прошлого.

– Память предков? – как эхо отозвалась я.

– Странное явление, – пояснил Картье. – Господа Науки изучали его и пришли к выводу, что все мы обладаем ею, нам доступны избранные воспоминания предков, но мы не обращаемся к ним, и они таятся в нашем сознании. Иногда, впрочем, мы воскрешаем их, устанавливая связь между прошлым и настоящим.

– Значит, возможно, волю Лиадан однажды исполнят? – Я почувствовала сладость надежды.

Его глаза блеснули, и мне стало ясно, что я принимаю желаемое за действительное.

Я задумалась. Мои мысли снова вернулись к Ланнону, и я произнесла:

– Но ведь должен быть способ защитить мэванский трон от… такого короля.

– Все не так просто, Бриенна.

Картье молчал, и я затаила дыхание.

– Двадцать пять лет назад три лорда взбунтовались против Ланнона, – начал он. Я знала эту леденящую кровь историю, но мне не хватило духа прервать Картье. – Лорд Мак-Квин, лорд Морган, лорд Кавана – все они хотели посадить на трон старшую дочь Кавана. Но без Камня Сумерек и без Королевского Канона другие лорды не поддержали их. План рухнул. Ланнон отплатил им, казнив леди Мак-Квин, леди Морган и леди Кавана. Он зарезал их дочерей. Некоторые из них были еще детьми, но мэванский король всегда будет бояться женщин, пока Королевский Канон Лиадан не найден.

От этой истории на душе у меня стало тяжело. Сердце болело, ведь я тоже была наполовину мэванкой, наследницей отважных людей, сгинувших во мраке.

– Бриенна.

Я моргнула, отгоняя тоску и страх, и посмотрела на своего наставника.

– Однажды королева восстанет, – прошептал он, словно у книг могли быть уши. – Возможно, это увидят наши потомки, но не мы. Но Мэвана вспомнит свою природу и объединится ради великой цели.

Я улыбнулась, но тяжесть в груди не исчезла. Она навалилась мне на плечи, угнездилась внутри.

– Ладно, – вздохнул Картье, постукивая костяшками по столу. – Мы так легко отвлекаемся. Давай поговорим о солнцестоянии, чтобы я мог помочь тебе.

Я вспомнила его слова о трех покровителях, о том, какие знания необходимо было продемонстрировать.

– У меня все еще трудности с королевскими родословными.

– Тогда с них и начнем. Выбери самого древнего аристократа, какого помнишь, и дойди до него по мужской линии.

На сей раз в моем кармане не лежало письмо от дедушки, способное меня отвлечь. И все равно я зевнула, перечислив несколько имен. Картье слушал меня, глядя в стену, и сделал вид, что не заметил зевка. Чтобы не зевнуть снова, я взяла со стола книгу в твердой обложке и, взметнув юбки, встала на стул.

Наставник изумленно посмотрел на меня.

– Что ты делаешь?

– Мне нужно немного развеяться. Присоединяйтесь, господин, – улыбнулась я, кладя тяжелый том себе на голову. – Я продолжу называть имена, но первый, кто уронит книгу, проиграет.

Я сделала это лишь потому, что устала и хотела добавить азарта. Потому что хотела испытать его, как он испытывал меня уже три года. Потому что нам нечего было терять.

Я никогда не думала, что он согласится.

Когда Картье взял «Книгу Часов» и поднялся на стул, я была приятно удивлена. Как только он положил книгу на голову, я ухмыльнулась. Он больше не казался взрослым, бесконечно далеким и хладнокровным всезнайкой. Нет, он был гораздо моложе, чем я думала.

Мы стояли на стульях, лицом к лицу, с книгами на головах. Господин и его избранная. Избранная и ее господин.

Картье улыбнулся мне.

– Что ты отдашь мне, когда проиграешь? – поддразнил он.

– Кто сказал, что я проиграю? – возразила я. – Вам стоило выбрать книгу в твердой обложке.

Я замерла, как и моя книга, и продолжила перечислять имена. Я оговорилась всего раз, и Картье осторожно меня поправил. Я спускалась по лестнице аристократов, и улыбка все еще играла у него на губах.

Я почти закончила, когда книга Картье наконец стала падать. Он взмахнул руками, как птица – крыльями, чтобы вернуть равновесие. Но движение оказалось слишком резким, и я увидела – победительница, не верящая своим глазам, – как он с грохотом свалился со стула, пренебрегая достоинством ради «Книги Часов».

– Господин, вы в порядке? – спросила я, пытаясь не захихикать.

Картье выпрямился. Волосы выбились из-под ленты и рассыпались по плечам, отливая золотом. Он смотрел на меня и смеялся – звук, которого я прежде не слышала и который, едва он стих, захотела услышать вновь.

– Напомни мне никогда не играть с тобой снова, – попросил он, приглаживая волосы и затягивая ленту. – Что я должен отдать за проигрыш?

Я взяла свою книгу и спрыгнула со стула.

– Хм… – Я обошла стол, чтобы оказаться рядом с ним, пытаясь разобраться в путанице, царившей у меня в голове. Действительно, что мне у него попросить? – Возможно, мне стоит попросить «Книгу Часов»? – выдохнула я, гадая, не слишком ли она дорогая, чтобы стать подарком.

Но Картье просто вложил том мне в руки и произнес:

– Мудрый выбор, Бриенна.

Я хотела поблагодарить его, но заметила на его рукаве пятнышко крови.

– Господин! – Я потянулась к его руке, совершенно забыв, что нам запрещено касаться друг друга. Я спохватилась, прежде чем коснуться тонкой материи его рубашки. Отдернув пальцы, я неуверенно сказала: – Вы… вы ранены.

Картье опустил глаза и коснулся рукава.

– А, это… просто царапина. – И отвернулся, словно пытаясь спрятать от меня руку.

Я не видела, чтобы он поранился, упав с кресла. Его рукав не был порван, а значит, эта рана была старой и открылась от удара.

С замиранием сердца я смотрела, как Картье собирал вещи. Мне не терпелось узнать, как он поранился, хотелось, чтобы он остался. Но я подавила это желание, проглотила как маленький камешек.

– Мне пора, – произнес Картье, перекидывая ремень сумки через здоровое плечо. Кровь все еще шла, медленно расползаясь по ткани.

– Но ваша рука… – Я едва не коснулась его снова.

– Все будет хорошо. Проводи меня.

Я пошла за ним следом, в прихожую, где он накинул плащ. Река голубого шелка скрыла его руку. Лицо Картье посветлело, как только это случилось.

– А теперь, – начал он, снова серьезный и собранный, как будто мы никогда не стояли, смеясь, на стульях, – не забудь: ты должна подготовить три подхода – к каждому покровителю.

– Да, господин Картье. – Я сделала заученный реверанс.

Я смотрела, как он открывает входную дверь. Нас ослепил солнечный свет. Теплое дыхание ветра, принесшего ароматы диких трав и далеких гор, всколыхнуло мои волосы и чаяния.

Картье застыл на пороге – на границе света и тени. Я думала, он обернется. Казалось, он хотел сказать мне что-то еще. Но ему, как и мне, прекрасно удавалось хранить тайны. Он шагнул за порог – плащ трепетал на ветру, сумка с книгами болталась на плече, когда он шагал к конюшне за лошадью.

Я не видела, как он уезжал.

Но я это чувствовала.

Стоя среди теней в прихожей, я ощущала, как увеличивается разделяющее нас расстояние, пока он беззаботно ехал среди дубов.