Глава 6

В Синегарде наступила мстительная зима. Студенты наслаждались последним солнечным днем осени, а на следующее утро обнаружили холодное покрывало снега, укутавшее академию. Снег было приятно созерцать две безмятежные минуты. Потом он превратился в занозу в заднице.

На всей территории они рисковали переломать ноги – ручьи замерзли, лестницы стали предательски скользкими. Все занятия теперь проходили в помещении. Первокурсникам поручили разбрасывать соль по каменным тропам, чтобы таял снег, но из-за скользких дорожек все равно возник поток студентов в лазарет.

Холод стал последней надеждой для тех, кто регулярно наведывался в сад в ожидании, что Цзян все-таки появится и начнет занятия по Наследию. Но одно дело дожидаться в наркотическом саду вечно отсутствующего наставника, а совсем другое – делать это в мороз.

За несколько месяцев с начала семестра Цзян так ни разу и не появился. Студенты иногда наталкивались на него на территории академии – он занимался всякими пакостями. Выбил поднос с обедом из рук Нэчжи и удалился, насвистывая, шлепнул Катая по затылку, гукая как голубь, и попытался отрезать Венке волосы садовыми ножницами.

Стоило какому-нибудь студенту настигнуть его и спросить о занятиях, Цзян громко фыркал и сбегал.

Только Рин часто посещала сад Наследия, но лишь потому, что это было удобное место для тренировок. Раз остальные первокурсники с презрением избегали сада, здесь она гарантированно находилась в одиночестве.

Она радовалась, что никто не видит, как она трудится над текстом Сээцзиня. Основы она усвоила без труда, но уже вторая фигура оказалась дьявольски сложной.

Сээцзинь обожал быструю работу ногами. И теперь диаграммы подвели Рин. На каждом рисунке ноги изображались под разными углами. Сээцзинь писал, что если боец сумеет выпутаться из неуклюжей позиции, то, как бы близко он ни был к падению, он найдет равновесие, а значит, получит преимущество.

Теоретически звучало хорошо. На практике же это означало множество падений.

Сээцзинь рекомендовал ученикам практиковаться в первой фигуре на высоте, желательно на толстой ветке дерева или на стене. Рин с опаской залезла на большую иву, нависшую над садом, и приставила ноги к коре.

Несмотря на отсутствие Цзяна в течение всего семестра, сад находился в безупречном состоянии. Пестрый и яркий калейдоскоп, напоминающий бордели Тикани. Даже на холоде высаженные аккуратными рядами фиолетовые и алые маки были в полном цвету. Кактусы уже в два раза увеличились в размерах и теперь росли в новых глиняных горшках, раскрашенных странными черно-оранжевыми узорами. Под стеллажами все так же переливались слегка раздражающим сиянием светящиеся грибы, похожие на сказочные фонарики.

Рин предположила, что опиумный наркоман проводил бы здесь все дни напролет. Интересно, относится ли это к Цзяну?

Осторожно устроившись на иве, она попыталась встать на суровом ветру, да еще и с книгой в руке, бормоча себе под нос, куда ставить ноги.

– Вытянуть правую ногу вперед. Левую отвести назад, перпендикулярно прямой линии правой. Перенести вес вперед, поднять левую ногу…

Она поняла, почему Сээцзинь считал это хорошей тренировкой чувства равновесия. А еще поняла, отчего он настоятельно не рекомендовал тренироваться в одиночестве. Она несколько раз опасно качнулась и восстановила равновесие лишь через несколько останавливающих сердце мгновений, отчаянно молотя руками в воздухе. Успокойся. Сосредоточься. Поднять правую ногу, повернуть…

Из-за угла появился наставник Цзян, громко насвистывая «Прикосновения Стража».

Правая нога Рин соскользнула. Рин покачнулась, выпустив из рук книгу, и свалилась бы на каменный пол, если бы левая лодыжка не застряла между двумя ветками.

Она оказалась всего в нескольких дюймах от пола и громко выдохнула от облегчения.

Цзян молча уставился на нее. Рин тоже посмотрела на него, кровь прилила к вискам, в голове шумело. Завывающий ветер унес последние ноты его песенки.

– Здрасте, – наконец произнес он. Голос соответствовал поведению – безмятежный и расслабленный, но полный любопытства. В любых других обстоятельствах он мог бы подействовать успокаивающе.

Рин не слишком элегантно попыталась подтянуться наверх.

– Ты там как? – спросил он.

– Я застряла, – пробормотала она.

– Хм… Похоже на то.

Цзян явно не собирался ей помогать. Рин выдернула лодыжку из развилки и мешком приземлилась у ног Цзяна. С пылающими щеками она поднялась на ноги и смахнула с одежды снег.

– Элегантно, – заметил Цзян.

Он сильно наклонил голову влево, изучая Рин, словно прелюбопытный экспонат. Вблизи Цзян выглядел еще более странным. Лицо – полнейшая загадка – и не изрезано морщинами, и не пышет юностью, скорее, нечто неподвластное времени, как гладкий камень. Глаза такого бледно-голубого цвета Рин не видела ни у одного человека в империи.

– А ты смелая, – сказал он, словно подавив смех. – И часто ты висишь на деревьях?

– Вы меня напугали, наставник.

– Фух. – Он надул щеки и выдохнул, как ребенок. – Ты же любимая ученица Ирцзаха, верно?

Рин покраснела.

– Я… В смысле, я не…

– Да-да, она и есть. – Цзян почесал подбородок и подобрал с пола книгу, с любопытством ее полистав. – Смуглое крестьянское чудо, вот кто ты. Он не перестает о тебе болтать.

Рин неловко перетаптывалась, гадая, к чему он клонит. Это что, комплимент? Ей следует его поблагодарить? Она заправила за ухо прядь волос.

– Ммм…

– Ох, только не притворяйся скромницей. Тебе это нравится. – Цзян бросил взгляд на книгу, а потом снова уставился на Рин. – И зачем тебе книга Сээцзиня?

– Нашла ее в архиве.

– Ага. Я отнесу книгу обратно. Ты не смелая, ты просто глупая.

Когда Рин непонимающе уставилась на него, Цзян объяснил:

– Цзюнь запрещает читать Сээцзиня по крайней мере до второго курса.

Она не слышала о таком правиле. Неудивительно, что тот кадет не разрешил ей взять книгу из архива.

– Цзюнь выгнал меня со своих занятий. Я не знала.

– Цзюнь тебя выгнал, – медленно повторил Цзян. Рин не поняла, повеселило ли это его. – Что ж ты ему такого сделала?

– Хм. Ну, в общем, подралась с другим студентом во время спарринга. Он первым начал, – поспешно добавила она. – В смысле, другой студент.

На Цзяна это явно произвело впечатление.

– Глупая и взбалмошная.

Его взгляд блуждал по растениям на полке позади Рин. Цзян обошел ее, поднес к носу цветок мака и понюхал. Потом скорчил рожу. Порылся в глубоких карманах рубахи, выудил ножницы, срезал стебель и отбросил его в кучу в уголке.

Рин стала пробираться к воротам. Может, если уйти сейчас, Цзян забудет о книге.

– Простите, если мне нельзя было сюда приходить…

– Ты совершенно об этом не сожалеешь. Просто раздражена, что кто-то помешал тебе тренироваться, и надеешься, что я уйду, позабыв об украденной книге. – Цзян срезал еще один маковый стебель. – А ты отважная. Цзюнь тебя выгнал, и ты решила сама изучить Сээцзиня.

Он с присвистом закряхтел. Рин не сразу поняла, что это смех.

– Что тут смешного? – спросила она. – Наставник, если вы собираетесь на меня пожаловаться, я просто хочу сказать…

– Нет, я не собираюсь на тебя жаловаться. Какая мне от этого радость? – Он снова захихикал. – Ты и правда пытаешься изучить Сээцзиня по книге? У тебя есть предсмертное желание?

– Не так уж это сложно, – решительно заявила Рин. – Я повторяю то, что нарисовано на картинках.

Цзян снова повернулся к ней с написанным на лице недоверием и весельем. Он открыл книгу, ловко пролистал страницы и остановился на описании первой фигуры. Цзян ткнул книгой в сторону Рин.

– Вот это. Повтори.

Рин подчинилась.

Фигура была сложная, с большим числом перемещений и шагов. Рин повторяла их с закрытыми глазами. Рядом с сияющими грибами и яркими кактусами она не могла сосредоточиться.

Когда она открыла глаза, Цзян больше не смеялся.

– Ты и близко не готова к Сээцзиню, – сказал он и захлопнул книгу ладонью. – Цзюнь был прав. На твоем уровне нельзя даже дотрагиваться до этой книги.

По Рин прокатилась волна паники. Если она не сумеет воспользоваться учебником Сээцзиня, то может отправляться в Тикани хоть прямо сейчас. Остальные книги и вполовину не так полезны и ясны.

– Тебе помогут кое-какие движения, основанные на поведении животных, – продолжил Цзян. – Работа Иньмэня. Это предшественник Сээцзиня. Слышала о нем?

Рин смущенно посмотрела на него.

– Я искала его книгу. Но она неполная.

– Конечно же, ты не можешь учиться по книгам, – нетерпеливо оборвал ее Цзян. – Обсудим это завтра на занятиях.

– На занятиях? Вас не было целый семестр!

Цзян пожал плечами.

– Не люблю тратить время на первокурсников, которые мне неинтересны.

Рин назвала бы это безответственным подходом к обучению, но ей хотелось, чтобы Цзян продолжал говорить. Сейчас у него был редкий момент просветления, он мог научить ее боевым искусствам, как никогда не сумела бы она сама. Рин боялась, что если скажет что-то не то, то спугнет его, как зайца.

– Так я вам интересна? – медленно спросила она.

– Ты просто ходячая катастрофа, – откровенно высказался Цзян. – Пытаешься освоить запутанные техники с такой скоростью, которая неминуемо приведет к увечьям, и от них ты уже не оправишься. Ты настолько неправильно понимаешь Сээцзиня, что изобрела собственную технику.

Рин нахмурилась.

– Тогда почему вы мне помогаете?

– Главным образом, чтобы насолить Цзюню. – Цзян почесал подбородок. – Терпеть его не могу. Ты в курсе, что на прошлой неделе он пытался добиться моего увольнения?

Рин больше удивило, что Цзюнь не предпринял этого раньше.

– А кроме того, такая упрямица заслуживает внимания, хотя бы чтобы не стала угрозой для всех остальных, – продолжил Цзян. – А знаешь, ногами ты работаешь великолепно.

Рин покраснела.

– Правда?

– Позиция превосходная. Прекрасные углы. – Он вскинул голову. – Конечно, все это бесполезно.

Рин нахмурилась.

– Так, значит, вы не будете меня учить…

– Этого я не сказал. Ты проделала огромную работу, имея лишь учебник, – признал Цзян. – Такого не добились бы и многие кадеты. Проблема в верхней части тела. Прямо скажем, она совсем хилая. – Он схватил Рин за руку и притянул к себе, словно рассматривая манекен. – Такая тощая. Ты разве не крестьянка?

– Не все на юге крестьяне, – огрызнулась Рин. – Я работала в лавке.

– Хм. Не особо тяжелая работа. Значит, ты неженка. Ничего из тебя не выйдет.

Рин скрестила руки на груди.

– Вовсе я не неженка…

– Да-да. – Он поднял руку, прервав Рин. – Это неважно. Важно вот что – не будет проку и от всех техник на свете, если ты не сумеешь поддержать их мускулами. Тебе не нужен Сээцзинь, дитя. Тебе нужно ци. Мускулы.

– И что вы предлагаете? Делать зарядку?

Цзян задумчиво умолк. А потом просиял.

– Нет. У меня есть идея получше. К завтрашнему занятию приходи к воротам академии.

Прежде чем Рин успела ответить, он вышел из сада.

– Ого. – Рабан отложил палочки. – Похоже, ты и правда ему понравилась.

– Он назвал меня глупой и взбалмошной, – ответила Рин. – И велел прийти на занятия.

– Ты определенно ему понравилась, – повторил Рабан. – Цзян ни разу не сказал ничего приятного никому из моих однокурсников. В основном он только орет нам, чтобы не топтали его нарциссы. Куриль он сказал, что ее косы выглядят змеями на затылке.

– Я слышал, на прошлой неделе он напился рисового вина и помочился Цзюню в окно, – вступил в разговор Катай. – Он такой чудной.

– И давно Цзян здесь? – поинтересовалась Рин.

Наставник по Наследию выглядел поразительно юным, почти вдвое моложе Цзюня. Ей не верилось, что другие наставники готовы мириться с таким возмутительным поведением со стороны юнца.

– Точно не знаю. Когда я учился на первом курсе, он уже был здесь, но это ничего не значит. Я слышал, он приехал из Ночной крепости двадцать лет назад.

– Цзян – цыке?

Из всех подразделений ополчения лишь цыке имели дурную репутацию. Они располагались в Ночной крепости, далеко в горах Удан, и служили императрице в качестве наемных убийц. Цыке сражались бесчестно. Они не соблюдали правила поединка и славились жестокостью. Действовали они в темноте, выполняли грязную работу для императрицы и не получали за нее награду. Большинство кадетов предпочло бы покинуть службу, нежели вступить в ряды цыке.

Рин с трудом могла представить эксцентричного наставника по Наследию в качестве закаленного убийцы.

– Ну, это все слухи. Ни один наставник не станет о нем говорить. У меня такое впечатление, что Цзяна здесь стыдятся. – Рабан почесал в затылке. – Но кадеты любят сплетничать. Все играют в угадайку «Кто такой Цзян». Мои однокурсники убеждены, что это он основал «Оперу красной джонки». Правду искажали столько раз, что достоверно мы знаем о нем только одно – что ничего о нем не знаем.

– У него ведь наверняка были кадеты, – предположила Рин.

– Цзян – наставник по Наследию, – медленно выговорил Рабан, словно общался с ребенком. – Никто не выбирает Наследие.

– Потому что Цзян не берет учеников?

– Потому что Наследие – дурацкая шутка, – сказал Рабан. – Любой другой путь в Синегарде ведет к правительственной должности или командному посту в ополчении. Но Наследие… Даже не знаю… Это странный предмет. Думаю, изначально предполагалось изучение жителей Глухостепи, поиск чего-то существенного в их магических ритуалах, но все быстро потеряли интерес. Насколько я знаю, Йим и Соннен просили Цзиму отменить его занятия, но все равно каждый год он появляется в расписании. Не знаю почему.

– Но ведь наверняка в прошлом были кадеты, изучающие Наследие, – сказал Катай. – И что они говорят?

Рабан пожал плечами.

– Это новая дисциплина, все остальные преподавали со дня основания академии Красным императором, но Наследие – только пару десятилетий, и никто не прошел курс целиком. Я слышал, пару лет назад какие-то бедолаги заглотили наживку, но после выпуска из Синегарда о них никто не слышал. Никто в своем уме не выберет курс Наследия. Алтан – единственное исключение, но никто не знает, что творится у него в голове.

– Я думал, Алтан изучает Стратегию, – сказал Катай.

– Алтан мог выбрать что угодно. Но почему-то прикипел к курсу Наследия, однако потом Цзян изменил решение, и Алтан перешел к Ирцзаху на курс Стратегии.

Рин этого не знала.

– А часто такое случается, чтобы наставников выбирали студенты?

– Очень редко. У большинства из нас и выбора-то нет, лишь особо одаренные имеют два варианта.

– А сколько предложений получил Алтан?

– Шесть. Семь, включая Наследие, но в последний момент Цзян отозвал приглашение.

– Мне просто любопытно, – поспешно добавила Рин.

– Что, ослеплена сиянием нашего красноглазого героя, да? Ты не первая, – усмехнулся Рабан. – Просто будь осторожна. Алтан не слишком любезен с обожателями.

– А какой он? – не могла удержаться от вопроса Рин. – В смысле, как человек?

Рабан пожал плечами.

– После первого года у нас не было совместных занятий. Я плохо его знаю. Да вряд ли кто-то еще знает. Он держится особняком. Неразговорчив. Тренируется в одиночестве и не завел друзей.

– Прямо как одна наша знакомая. – Катай поддел Рин локтем.

– Заткнись, – взвилась она. – У меня есть друзья.

– У тебя есть друг, – поправил ее Катай. – В единственном числе.

Рин дернула Катая за руку.

– Но Алтан так хорош. Во всем. Все его обожают.

Рабан снова пожал плечами.

– Алтан – что-то вроде бога академии. Это не значит, что он счастлив.

Как только разговор коснулся Алтана, Рин позабыла половину вопросов, которые намеревалась задать про Цзяна. Они с Катаем выспрашивали Рабана об Алтане до конца обеденного перерыва. Вечером она попыталась расспросить Куриль и Арду, но они не рассказали ничего существенного.