Цитаты из книги «Опиумная война»

А разве это не означает, что спирцы все-таки не исчезнут? – спросил он. – Ведь вы с Алтаном можете завести детей и возродить спирский народ.

– Назад, – тихо произнес он. – Они слишком шумят, – сказал Суни, совсем не злобно. Скорее испуганно. – Так шумят! – Я сказал – назад! Бацзы и Юнеген неохотно отступили. Но Кара осталась на месте, с нацеленной в голову Суни стрелой. – Они так шумели, – сказал Суни. – Я не понимаю, что они говорят. – Могу сказать тебе все, что нужно, – спокойно произнес Алтан. – Просто опусти руки, Суни. Сделай это для меня. – Мне страшно, – захныкал Суни. – Мы не целимся из лука в друзей, – рявкнул Алтан, не поворачивая головы. Кара опустила лук. Ее руки заметно дрожали.

Ничего страшного, – сказал он. – Я понимаю. Знаю, каково это. Я тебе помогу.

– Нет… – Он открыл рот, не веря происходящему. И посмотрел на Рин, как будто она кто-то другой. – Только не ты…

Рин схватила Нэчжу за запястье. В ответ на невысказанный вопрос Нэчжа коротко кивнул. Вместе? Вместе. Лошадь генерала встала на дыбы, и он послал ее в атаку. Теперь они уже ничего не могли сделать. Рин закрыла глаза в ожидании конца. Но он не настал.

Что такое? – Голос вибрировал так, словно дрожала сама земля. – Почему вы остановились? Он придержал лошадь перед Рин и Нэчжой. – Два щенка, – усмехнулся он. – Два никанских щенка удерживают ворота. Неужели Синегард пал так низко, что город защищают дети? Нэчжа задрожал. Рин была слишком напугана, чтобы дрожать. – Смотрите внимательно, – сказал генерал своим солдатам. – Вот как мы разделываемся с никанским отребьем.

Только перепутанные и слишком сильные. Бацзы самый компетентный и, вероятно, стал бы командиром, если бы не отвлекался на любое существо с ногами. Юнеген хорош для разведки, но боится собственной тени. Плох в открытом бою. Агаша бесполезен вдалеке от воды. Суни отлично дерется, но не слишком проницателен, так что больше ни для чего не пригоден. Кара – лучший в мире лучник и, вероятно, приносит больше всех пользы, но довольно посредственно дерется врукопашную. А Чахан – ходячая психобомба, но только когда здесь

Сунь-цзы больше не был милым поросенком, став на редкость жирным и вонючим чудовищем.

– Боевые искусства в империю принес с юго-восточного континента воин по имени Бодхидхарма. Когда во время своих странствий по миру он обнаружил империю, то пришел в монастырь и захотел войти, но глава монастыря ему отказал. Тогда Бодхидхарма уселся в ближайшей пещере лицом к стене и просидел там девять лет, слушая крики муравьев. – Что-что слушая? – Крики муравьев, Рунин. Будь внимательней. Она выругалась сквозь зубы. Цзян не обратил на это внимания. – Легенда гласит, что он пробурил взглядом дыру в стене пещеры. Монахов то ли тронул его религиозный пыл, то ли произвело впечатление упрямство, но в конце концов они впустили его в храм. – Цзян остановился перед рисунком с изображением смуглого воина и белокожих монахов в длинных рясах. – Бодхидхарма – в центре. – У монаха слева хлещет кровь из отрезанной руки, – заметила Рин. – Ага. По легенде, одного монаха так потрясла настойчивость Бодхидхармы, что он отрезал себе руку.

Сунь-цзы сказал императору: «Если слова команды неясны, если приказы непонятны, винить следует только генерала». После чего он повернулся к наложницам и повторил команду: «Направо». И снова женщины засмеялись. Цзюнь медленно повернул голову, встретившись взглядом с каждым учеником. – Сунь-цзы снова сказал императору: «Если слова приказа неясны, виноват генерал. Но если слова приказа ясны, а приказ не исполнен, виноваты командующие войсками». После чего он отобрал старших наложниц и велел их обезглавить.