Нет, это слишком маловероятно. Представить сеньору Родригес в роли служанки было невозможно. Даже в доме ее молодого любовника. Об этом как-то заикнулся и Рикардо, когда, устав от очередного штурма своей неприступной белокурой гурии, потерял бдительность и случайно заикнулся об отношениях Зорро и Катрин. Линарес одарил Зорро характеристикой властного тирана и неисправимого собственника, а Катрин наделил чрезмерной независимостью и свободолюбием. Он сказал, что у них были прекрасные деловые и чувственные отношения, но существовать рядом в обычной жизни они не смогли бы, потому что молодой человек не терпел непослушания ни в каком виде, а тем более со стороны женщины, после чего многозначительно перевел взгляд на сестру и добавил, что она бы Зорро подошла, потому что она еще очень молодая и гибкая, а значит, подлежала перевоспитанию. И он очень надеется, что Зорро примет соответствующие меры в ближайшее после своего возвращения время, потому что он был единственным, кто мог найти управу на ее "высокопоставленное воспитание и королевский менталитет", если, конечно, до этого времени ее любящему и заботливому брату не удастся определить ее замуж…

Изабелла потерла виски. Нет, однозначно никто из дома губернатора не должен знать, что она столкнулась лицом к лицу с Монте. Монолог Рикардо о последствиях собственного своеволия и упрямства она уже представляла в красках и не видела ему ни конца ни края. А если об этом узнает Керолайн…

Снова непреодолимо захотелось оказаться в Граните.

Но поехать туда теперь было невозможно. Скорее всего, люди Монте уже прочесывают местность в поисках следов Зорро.

Изабелла внезапно почувствовала неприятное подозрение. А вдруг они задержатся там настолько, что столкнутся с Бернардо, когда он направится туда? Или с тем слугой, который имел доступ в каменный дом. Значит, из-за нее может пострадать невиновный.

Тито ведь уже пострадал…

Девушка прислушалась. На улице было все так же тихо. Ни шороха, ни позвякивания кольца для писем на ошейнике, ни знакомого повизгивания. Она зажмурилась. Тито обязательно справится и вернется. Он точная копия своего хозяина. Он придет, что бы ни случилось…

Но ей нужно было обязательно что-то предпринять, чтобы связаться с Бернардо и обо всем его предупредить. Монте может начать действовать из-за нее. И к тому же – Изабелла перевела взгляд на стойло, в котором отдыхал Торнадо – по необъяснимым причинам все сложилось именно так, что она стала единственной свидетельницей диалога офицера и его помощника. Разве можно оставить все как есть?

Единственная успокаивающая мысль о том, что Монте, будучи в одном шаге от входа в дом Зорро, так и не узнал этого, уже потеряла свою силу, и ощущение пустоты и тревоги, зародившееся еще две ночи назад, снова начало заполнять окружающее пространство. Вчера еще невозможно было сказать, почему появились это состояние, но минувший вечер принес ответ.

Значит, необходимо было действовать. И поможет ей в этом… – девушка непроизвольно осмотрелась по сторонам и упрямо сжала кулачки, – Катрин.

***

– Задумала сбежать и оставить меня наедине с нарядами, да? – злобствовала Кери, водружая на подругу забранное ею еще вчера из ателье платье для бала. – Три дня до праздника, а у нас еще ничего не готово!

Изабелла не стала даже заикаться о том, что ее наряд был уже полностью сшит, накрахмален, отглажен и в любой момент мог быть надет для выхода в свет.

Ее подруга разбудила ее буквально через полчаса после того, как она, так и не дождавшись возвращения Тито, покинула конюшню с первыми лучами солнца, и тут же протащила по обеим гасиендам, чтобы продемонстрировать всем возвращение ненаглядного сокровища.

Надо сказать, Изабелла ожидала несколько большего давления за свой отъезд со стороны родственников и в особенности опасалась грядущей встречи с братом, но Шарлотта, к счастью, подготовила такую благодатную почву, удобренную медицинскими показаниями и предостережениями, что даже Линарес воздержался за завтраком от едких комментариев. Таким образом, не найдя соответствующей поддержки, Кери осталась в одиночестве и затаилась до момента примерки, во время которой дала себе волю и вылила на голову молчаливой собеседнице весь поток мыслей относительно одиночных ночных поездок.

Если бы Изабелла не была в том состоянии, в котором пребывала последнюю часть суток, она бы, несомненно, улыбнулась полету фантазии фрейлины, который вылился в возможность неожиданной встречи с медведем, внезапное непослушание Торнадо, страшные ночные звуки в пустом темном доме и прочие "жуткие и неконтролируемые события". Намекни Изабелла сейчас на то, что ей где-то невдалеке померещился образ Монте, Керолайн уже валялась бы в глубочайшем обмороке. А если бы она озвучила истинное положение вещей…

Но именно они занимали всю ее голову и, отодвинув голос Кери на задний план, не давали вступить в дискуссию и возразить подруге, что ничего из перечисленного ею произойти не могло. Продолжительное же безмолвие воспринялось последней как согласие с осознанием собственного отвратительного поведения и молчаливой работой над ошибками, поэтому ярко окрашенный экспрессивными тонами монолог постепенно начал стихать и превратился в повествование о том, как прошли эти два дня для обитателей гасиенд Линарес и де ла Вега.

Наряд, как и предрекала Кери, действительно оказался "сногсшибательным", а в купе с планируемыми аксессуарами, украшениями и карнавальной маской должен был остаться предметом долгих кулуарных разговоров светских дам. Фрейлина летала в облаках от восторга и, многозначительно шевеля тонкими бровями, намекала, что не заметить такой костюм было невозможно, в каком бы состоянии и после скольких бы месяцев отсутствия дома не оказался на балу какой-нибудь "случайный наблюдатель". После чего, вдохновленная успехом своих эскизов, Кери снова унеслась в ателье для передачи последних наставлений портным относительно собственного наряда, а Изабелла смогла немного вздремнуть после завтрака и дать гудящей голове около часа отдыха.

Весь оставшийся день Керолайн, успокоенная возвращением подруги, а также удачной примеркой, пребывала в ударе и не преминула погонять по кухне слуг для приготовления обеда и ужина, соответствующих ее настроению. В частности, больше всех досталось Давиду – тому самому поваренку, который несколько месяцев назад попал вместе с домом губернатора под удар цунами и в последний момент успел захватить с собой мешок с провизией, чтобы, в случае непредвиденных обстоятельств, иметь возможность накормить страждущих. Столь ответственный подход к делу был сразу же отмечен доном Алехандро, и на следующих день служку перевели на новое место работы в гасиенду де ла Вега. Четырнадцатилетний помощник ответил на такой знак внимания соответствующим рвением и с самых первых минут забегал между двумя кухнями, непостижимым образом успевая выполнять все задаваемые ему поручения.

Керолайн же была для него отдельной и недосягаемой высотой, и одно движение ее ресниц или задумчивый взгляд на разложенные на столе свежесобранные овощи читались, как Священное писание, и начинали выполняться еще до озвучивания мыслей, а слова подхватывались с экстатическим энтузиазмом и оставляли за юношей лишь воздушные завихрения. В связи с этим обе сегодняшние трапезы – которые по случаю возвращения Изабеллы из двухдневного отпуска, а также готовности карнавального костюма, были перенесены в главный зал гасиенды де ла Вега, – получились едва ли не пышнее, чем ожидалось на приближающемся балу.

Подобное воодушевление подруги Изабелла восприняла с большой тревогой, потому что планировала вечером отлучиться из дома под предлогом выгула Торнадо, а Кери, взбудораженная всеми минувшими событиями, как следствие, могла не пожелать провести спокойный вечер с книгой в уютном кресле, предпочтя последовать на улицу за своей принцессой, чтобы продолжить бесконечное обучение верховой езде. В таком случае поездка к Катрин откладывалась как минимум на сутки, что означало задержку на сутки и передачи информации.

Промучившись в раздумьях почти целый день, Изабелла в конце концов нашла выход и, словно невзначай, начала после ужина примерять карнавальную маску, над которой Керолайн билась уже третью неделю, не доверив ее создание профессиональным швеям.

– Кажется, сюда можно добавить ту блестящую атласную ленту, которая осталась от рукава платья, – как можно отрешеннее произнесла Изабелла, вцепившись взглядом в лицо фрейлины в ожидании ее реакции.

Ответ последовал незамедлительно. Кери тут же подлетела к своему творению и в момент окопалась бесконечными рюшами, тесемками и бусинами около швейного стола. Убедившись, что подруга не реагирует ни на какие внешние раздражители, Изабелла бросила через плечо, что идет выгуливать Торнадо и потом сразу ляжет спать, после чего дождалась невразумительной, но отдаленно напоминающей "спокойной ночи" реплики, выскочила из спальни и направилась в конюшню.

Пара яблок и кусочек сахара погасили начавший было зажигаться обиженный взгляд Арабики, поэтому, вновь прибегнув к выработанному совместно с жеребцом механизму водружения седла, девушка беспрепятственно покинула помещение, а затем и сад гасиенды.

Тито так нигде и не было видно, но думать сейчас об этом Изабелла себе запретила, потому что любой, даже самый размытый образ, сразу же приводил к подрагиванию пальцев и нехватки воздуха в груди. Ей во что бы то ни стало нужно было доехать до дома Катрин. Ведь, связавшись через нее с Бернардо и передав ему всю услышанную информацию, у нее, кроме того, появлялся шанс отыскать и своего четвероногого охранника.

Ночь была тихая, дорога – тенистая, и луна периодически заходила за тучи, поэтому можно было не бояться того, что какой-нибудь случайный прохожий мог распознать во встречной лошади жеребца Зорро, как это случилось вчера с Монте и Хуаном. Путь до места назначения Изабелла знала очень хорошо, хотя и была там всего два раза, но оба эти раза сопровождались такими обстоятельствами, что забыть его было уже невозможно.

По счастью, никакой охраны около ворот девушка не обнаружила, и это значительно упрощало ее задачу. Она привязала Торнадо под самое раскидистое дерево и невидимой тенью проскочила в небольшую боковую калитку, запертую изнутри на обычную задвижку, которую можно было беспрепятственно отодвинуть сквозь широко расставленные прутья.

С каждым шагом, который непроизвольно становился медленнее и тише, фасад красивого светлого здания обрисовывался все четче, равно как и воспоминания почти полугодовой давности, поэтому Изабелла на несколько минут потеряла бдительность и очнулась уже перед массивной деревянной дверью. В саду были слышны только звуки природы; из-за двери же не доносилось совершенно ничего, хотя она была настолько толстая, что вряд ли сквозь нее можно было расслышать происходящее внутри. Тем не менее, перед тем как постучаться, девушка на всякий случай сделала несколько шагов назад и окинула взглядом ближайшие окна.

Там было темно.

Кажется, эти окна относились к холлу и главному залу и, судя по времени, сейчас должны были пустовать, поэтому там не горел свет.

Изабелла сделала еще шаг назад и закинула голову наверх, чтобы посмотреть на второй этаж. Там тоже было темно.

Скорее всего, помещения, расположенные в передней части здания, предназначались для гостей и сейчас пустовали, а жилые комнаты выходили окнами на задний двор. Сделав подобный вывод, девушка поспешила обойти здание с обратной стороны в смутной надежде увидеть Катрин на балконе ее спальни или хотя бы заметить ее облик в одной из комнат.

Однако с каждой минутой в душе все больше разрасталось неприятное ощущение. Вся правая сторона гасиенды оказалась без света. Ускорив шаг, Изабелла завернула за угол и впилась взглядом в задний фасад.

Ни одной свечи. Нигде.

Почти добежав до последнего поворота, девушка выскочила на поляну с розовыми кустами и качелью, обвитую плющом, и замерла.

Гасиенда была пустой.

Изабелла даже не поверила своим глазам. Она бегом вернулась к главной двери и несколько раз гулко постучалась железным кольцом.

Ей никто не ответил. Ни сейчас. Ни спустя минуту.

Она отошла назад и ошеломленно осмотрелась по сторонам. Катрин была ее единственной нитью. Единственным выходом на Бернардо или кого-то из людей Зорро. Пусть она отпускает на ночь всех своих слуг, как это было здесь широко распространено даже в самых зажиточных семьях, пусть она не пользуется ночью услугами охраны, что, правда, было странно, но возможно, однако сама же она должна быть дома.

Изабелла снова настойчиво постучалась. Неужели Катрин уехала в другое поселение по делам? Именно сейчас.

Девушка поднялась на носочки и всмотрелась в безмолвные темные стекла. Там никого не было. Единственный шанс хоть что-то предпринять вдруг оказался неосуществимым. Она ведь даже не думала о таком исходе событий…

– Есть здесь кто-нибудь? – прильнула она к ближайшему окну и громко постучала по карнизу.

А если планы Монте сбудутся? Сколько людей может пострадать? И при этом, возможно, она держит сейчас у себя в голове информацию, воспользовавшись которой этого можно избежать. А если эти сведения так и останутся у нее и при этом случится что-то непоправимое, как она будет жить дальше?

До Торнадо Изабелла дошла на заплетающихся ногах.

Сказать об этом родным? Так любящим ее и переживающим за каждый ее шаг? Все ее окружение и без того находилось в непередаваемо расшатанном состоянии от постоянного давления любопытствующей публики. А что будет после того, как она поведает о планах Монте? Не говоря уже о том, что ей придется рассказать об обстоятельствах, при которых она это узнала… Ее родители сойдут с ума от ужаса, Рикардо запрет ее в спальне и больше никуда не отпустит, а Кери будет биться в истерике несколько дней.

Ввести в курс дела только дона Алехандро? И переложить на его плечи весь груз ответственности, зная, что он располагает теми же средствами связи, что и она сама?

Изабелла запрыгнула в седло и потянула удила. Жеребец довольно резво сдвинулся с места.

Но другого варианта у нее теперь все равно не оставалось. Может, ее крестный что-то придумает.

Торнадо между тем радостно гарцевал в предвкушении прогулки, и Изабелла уже с трудом удерживала его в обычном ритме. Она вздохнула: у них впереди всего пятнадцать минут дороги и потом он опять попадет в свое стойло.

А еще она так и не знает, что с Тито. Он пострадал из-за нее. И сколько еще может оказаться невинных жертв?

В лицо подул свежий ветер, над головой мягко зашуршали листья засыпающих деревьев. Изабелла посмотрела наверх: перед глазами засеребрились бесконечные звезды на темно-фиолетовом небе. Она перевела взгляд на пустующий сад гасиенды Родригес, потом посмотрела на дорогу, ведущую в сторону дома и, задумчиво погладив волнистую гриву верного спутника, негромко, но твердо произнесла:

– Торнадо, в Исток.