© Leon Rain, 2021

© Общенациональная ассоциация молодых музыкантов, поэтов и прозаиков, 2021

Собралась я с духом и дочитала эту прекрасную, но тяжелую историю. Мне страшно представить, сколько боли пришлось вытерпеть многим людям, многим семьям, и как много этой нерастраченной боли осталось в прошлом. Забыто, потому что об этом «не принято говорить». И я правда рада, что такие книги выходят в свет. Автор не боится показать, что хорошие люди и откровенные подонки были и по ту и по другую сторону баррикад. Я очень хочу, чтобы такие рукописи находили больше отклика в сердцах людей. Это очень тяжелый и выстраданный текст. История сама по себе заслуживает того, чтобы быть рассказанной не только в семейном кругу.

Анастасия Постромина

Предисловие

Здравствуйте, уважаемые читатели!

Сегодня я представляю вашему вниманию свою вторую книгу – «Семь смертей доктора Марка». Несколько слов о том, как появился замысел этой истории. Я закончил свою первую рукопись «Чёрный молот красный серп», заключил договор с издательством и начал писать следующую, на совершенно другую тему.

Просматривая публикации в одной из групп на ФБ, я прочитал примечательную заметку. В ней шла речь об удивительной судьбе одного человека, Цалихина Марка, врача, попавшего в плен в начале ВОВ и прошедшего пересыльный лагерь для военнопленных в Гомеле, где он сумел стать лагерным врачом и помочь подпольщикам, а потом ушёл к партизанам. Когда Гомель был освобождён, Марк продолжил борьбу с фашистами в рядах Красной армии. За месяц до окончания войны на территории Германии его арестовывает Смерш за то, что он был в плену. Марк подвергается пыткам и вынужден подписать самооговор для спасения своей жизни. По приговору трибунала получает десять лет лагерей, которые отбывает в Печорлаге. Только после смерти Сталина он выходит на свободу, но с ограничениями. Не имея специального разрешения посещать и жить в пяти крупнейших городах СССР и покидать пределы Печорлага, он тайно едет в Москву, чтобы навестить сестру и мать, которых не видел пятнадцать лет. Там знакомится с прекрасной женщиной, которая соглашается выйти за него замуж и оставить столичную жить, чтобы переехать к нему в Печору, небольшой городок в Печорлаге. После войны и реабилитации, доктор Марк поселяется в Гомеле, продолжив врачебную деятельность поближе к боевым товарищам по партизанскому отряду, ходит по улицам, где когда-то находилось гетто и где он ходил, будучи заключённым Дулага, навещает на дому своих пациентов.

Удивительная стойкость, позволившая ему сохранить ясность ума, и желание продолжать помогать людям вызвали во мне чувство большого уважения. Я написал его сыну, опубликовавшему пост, и спросил, есть ли у него какие-либо документы, связанные с судьбой отца. После изучения документов я сообщил ему, что готов написать книгу о судьбе его отца под его настоящим именем. После получения согласия я приступил к работе и через некоторое время отослал её для ознакомления. Получилось немного символично, поскольку день отправки книги совпал с известием, что моя первая книга получила Пушкинскую премию по версии издательства Литромир и номинируется ещё на несколько других.

Повествование о докторе Марке – удивительная история о любви, предательстве, нежданном спасении и ежедневной битве за выживание в тяжелейших условиях военного времени и лагерного быта. Эта книга – художественная реконструкция жизни Марка Цалихина в описанный период, именно так и следует к ней относиться. Несомненно, это одна из наиболее ярких историй о прошедшем войну и лагеря человеке, которую я когда-либо слышал. И я очень рад, что мне выпала честь рассказать её вам.

Я благодарен скульптору и художнику Александру Цалихину, доверившему мне историю его отца. Благодаря нашим совместным усилиям не останется безвестной ещё одна персональная судьба, и на могиле его отца будет установлен ещё один, на этот раз литературный памятник.

В конце книги представлены некоторые документы, связанные с Марком Наумовичем Цалихиным.

С пожеланиями приятного чтения и желанием создания серии книг о еврейских судьбах,

Всегда ваш, Leon Rain

Глава 1
В Саратов на учёбу

А ведь это серьёзный шаг – уехать из Ленинграда в провинциальный Саратов. Это, конечно, не маленький город, и он стоит на самой большой реке страны, на Волге. Это не Ленинград и не Москва, но мама, сестра и все остальные родственники безусловно правы: образование получить нужно, причём такое, которое может стать делом всей жизни. Сестрёнка Милька умница, поступила в Московский мед, но она зубрилка, без книжки не встаёт и спать не ложится. Не ведает, что в этой жизни так много всего интересного. Ну, а ему, Марку, придётся удовольствоваться Саратовским, да и в него ещё нужно и поступить…

Сердце немного замирает от неизвестности и перемен. Как оно там сложится? Мама будет скучать. Мильке так вообще не до него. Хоть и сидит целыми днями за учёбой, но поглядывает в сторону мужского пола. И хотя по сей день ни в чём замечена не была, но без его, Марка, пригляда выскочит замуж и оставит мать одну. А он пока ничем помочь не сможет, ну в самом деле, он и так должен будет жить у дяди, так ещё и мать сюда тащить? Марк вздохнул. Для начала нужно хотя бы самому как-то закрепиться. Пусть это не Московский с его строжайшими экзаменами, но и здесь тоже наверняка не за красивые глазки принимают.

Ну, вот и вокзал. Большое красивое здание, так в купеческой России и строили: с размахом, красивой отделкой, разными выступами и полукруглыми окошками, как бы отдавая дань знакомству с одной жестокой культурой, три века державшей Русь в узде. Но смешение культур в строительстве – это же так здорово! В Европе тоже, сначала готический стиль с его прямыми линиями, а уж затем всякие ренессансы пошли. А может, это дань чисто русской традиции? Стрелецкие заострённые башенки с полукруглыми оконцами. Не Москва, конечно, где всё строительство не в пример масштабней, и совсем уж не изящный европейский Ленинград, но, честно говоря, от провинциального Саратова он и этого не ожидал.

Ну, перрон обычный. В Москве и Ленинграде тоже на перронах не всегда чисто. Грузчики с тележками выглядывают выгодных пассажиров. А Марк им совсем не клиент, свой фибровый потёртый чемоданчик ему совсем нетрудно нести самому, он ещё и женщине с двумя детьми помогает тащить огромный баул. И что она туда наложила, камни, что ли? Сам виноват, не предложил бы помощь, так уже и вышел бы на привокзальную площадь, а тут тащись с этой тяжестью да ещё слушай, как её дети плачут. А что может быть для молодого парня более утомительным? Уж лучше бы два баула тащил, но в тишине!

– Евсей! Дядя Евсей! Я здесь! Дя-дя-а!

– Марик, ну наконец-то, я уж решил, что ты передумал. А это кто, ты ж вроде неженатый?

– Какой там женатый! Это я попутчице помогаю.

– А, ну давай вместе, быстрей будет. Ого, гражданочка, вы не иначе как кирпичный завод ограбили!

– Извините, я должна была носильщика взять, мне так неудобно…

– Ничего, ничего, я пошутил. Мы все одна советская семья, должны помогать друг другу. А что же ваш муж с вами не путешествует, отправил вас одну с маленькими детьми в такую дорогу? Ради бога не плачьте, я, наверное, что-то не то спросил. Я надеюсь, он жив?

– Я не знаю.

– Странно, вы не знаете, жив ли ваш муж?

– Его арестовали полгода назад. И с тех пор я ничего о нём не знаю, мне ничего не говорят, и передачи не принимают. А недавно велели квартиру освободить, и я решила сюда переехать. Здесь живёт тётя мужа, она единственная из всей родни согласилась нас принять. А у меня родителей нет, я в детдоме воспитывалась. И я даже не знаю за что мужа арестовали. Вы извините, вы не обязаны мне помогать, я понимаю, сейчас время такое, вы вещи поставьте, я сейчас носильщка позову. Я вас и так уже задержала. Носильщик! Носильщик! Сюда, пожалуйста! Вы заняты? Сможете вернуться ко мне? Извините.

– Ну что вы, гражданочка, мы вас так не бросим посреди перрона. Если мы взялись, то уж до извозчика вас сопроводим.

– Спасибо большое. Я вот одна с детьми, а они ещё маленькие, вы же видите, так бы я ни за что вас тревожить не стала. А вещей много потому, что в Москву мы, наверное, уже не вернёмся. Да мне всё равно, где жить, лишь бы мужа отпустили. Там же разберутся, да? У нас же всё по закону, правда? Его же отпустят?

– Ну конечно же, разберутся! Разве наши органы будут держать в заключении невиновного? Вы не волнуйтесь, если он невиновен, то его обязательно отпустят. А как он вас найдёт? Вы кому-то сообщили, куда поехали?

– Нет. Родителей у него нет, умерли, а остальные родственники мне даже дверь не открыли. А у меня еды для детей совсем не было. Я даже не хочу вспоминать те несколько дней. Может быть, тётя мужа потом им напишет. Я уверена, слышите, уверена, мой муж ни в чём не виноват! Таких, как он, ещё поискать нужно! Вы даже не представляете, что это за человек!

– Ну вот, гражданочка, и извозчик! Давайте мы вам погрузить поможем. Прощевайте. Ждите мужа. Если невиновен, то обязательно вернётся. И верьте, пожалуйста, в советскую власть.

Марк смотрел вслед отъезжающей бричке. Вот так вот помогаешь незнакомому человеку и поди знай, что у него происходит. А сколько было отчаяния и недоверия в её глазах, когда дядя упомянул советскую власть. Неужели ошибка, произошедшая с её мужем, могла так озлобить эту молодую женщину? Ведь сама же говорила, что выросла в детдоме. Не сама же она росла, кто о ней заботился-то, кроме советской власти?

– Марик! Заснул, что ли? Запрыгивай!

Марк запрыгнул в бричку, поставил в ногах чемоданчик и стал наблюдать за непривычным пейзажем вокруг. Дома, в отличие от Ленинграда, где кварталы прерывались каналами, здесь тянулись длинной чередой и были не такими ухоженными, как в северной столице. Люди, сразу видно, одеты по-другому. Да и сам дядя одет довольно просто, хотя должность у него для своих лет вполне солидная – директор автомобильного института. Звал к себе в институт, туда бы он Марка без особых проблем пристроил, но нет у Марка такой уж большой тяги к автомобильной технике. Если б можно было купить себе авто, такое, как в тех смешных иностранных фильмах, которые он крутил в своей кинобудке, то тогда другое дело, а так – не его это. Конечно же, мы рождены, чтоб сказку сделать былью, преодолеть пространство и простор, но тяги к технике (дальше увлечения работой киномеханика) он не испытывал. Крутить кино – милое дело! Зарядил бобину, перемотал просмотренную и сиди себе, отдыхай. Он так на работе к экзаменам и готовился: зарядит новую часть – и снова в книги. Несколько раз не запустил так вовремя следующую часть. Что только ему из зала не кричали. Сапожник – это самое безобидное из всего, что он услышал. Он даже не раз представлял, как из него варят мыло – так красочно рабочая интеллигенция расписывала этот процесс из зала. Но зато зарплату какую-никакую имел и фильмы все новые пересмотрел и художественные, и документальные. Совсем недавно начали приходить документальные фильмы о гражданской войне в Испании. Симпатии всех советских людей были на стороне республиканцев. Да и как могло быть иначе, не поддерживать же режим Франко, угнетающий рабочий класс и крестьян? Какие красивые, воодушевлённые лица. Вот это люди, вот это события! А здесь сидишь над учебниками в благополучной стране, где всё для народа, где единственная забота – хорошо подготовиться к экзаменам. Да и то, он поступать в Москве побоялся, поехал в провинциальный Саратов. Этим испанским ребятам его бы проблемы.

– Марик! Очнись! Ты о чём задумался?

– Ой, дядя Евсей, извините, улетел.

– Что, о Ленинграде-красавце вспомнил? Ну ничего, у нас тут тоже не деревня. Освоишься, приживёшься, ещё и уезжать не захочешь. Нашей семье здесь нравится, река у нас знаешь какая? Вот то-то и оно! Я сначала тоже не мог привыкнуть, а сейчас никуда отсюда и уезжать не мыслю. Выйдешь на берег Волги – ух, какие просторы! Да ладно, ты и сам увидишь. Давай, рассказывай, как там мать, как Миля, совсем невеста поди? Да и ты уже не мальчик, невеста есть? До сих пор нету?

Приходи в себя, я понимаю, что для лечения душевных ран нужно время. И воздух нужен, наш волжский воздух и водичка наша! Вот пока лето не кончилось, мы с тобой ещё искупаться сходим, поди в Неве много не накупаешься, а?

Да, с дядей скучать не придётся, ещё тот весельчак. Ну и хорошо, отец тоже был весёлым. Жалко, умер, когда Марку всего тринадцать было. Сейчас-то дядя ему уже отца не заменит, а тогда он был бы очень рад, если бы дядя жил рядом.

Подъехали. Старинный купеческий дом с чугунными воротами. Вот это дядя у него! Отпустили извозчика и пошли по дорожке к дому. Дворник посторонился, освобождая им проход, и продолжил шаркать метёлкой по асфальту. Прохладный чистый подъезд, широкая мраморная лестница. Поднялись на третий этаж, и дядя позвонил в массивную дверь.

– Евсеюшка, проходи. А это Марк? Проходи, Марк, через порог знакомиться не будем. Какой ты симпатичный! Скоро все саратовские девушки у твоих ног будут. Сразу видно, Цалихинская порода! Ой, Евсей, а как вы с племянником похожи, видно, что из одной бочки наливали. А меня Марией зовут. Тётей меня звать не надо, зови просто Машей. Я ж всего лет на десять тебя старше, так какая из меня тётя? Ну, проходите, мальчики, скоро обедать будем. Евсей, покажи Марку его комнату и где умыться с дороги.

– Ну проходи, Марик, не робей. Вот эта комната твоя, небольшая, но зато отдельная. Живи и учись, будешь нас на старости лет лечить. Маша у меня хорошая, но строгая, за чистоту шкуру спустит, так что чтоб в этом плане без проколов. Ну, ты же будущий медик, тебе без гигиены никак. Бросай чемодан, идём ванную и туалет покажу. Вот полотенце свежее, давай умывайся и подтягивайся в кухню.