«Синяя точка – шарик Земля…»

 
Синяя точка – шарик Земля
В конце космического предложения,
Запятая – комета с хвостиком,
Вылетая через забор караван-сарая,
Звёздами многоточий,
Обессилив от страданий,
Я читаю письма неба
Со знаками препинания,
Несбыточность снов объемля.
 

«Капельки цветов…»

 
Капельки цветов.
Орать на всю вселенную. Истерика.
Женщинами о стену,
Удар головы. Гонг.
Чистка звуков,
Внутриутробная эра.
О чём, о ком радуется дракон?
Вопли, крики, песни,
Нежность мелодии,
Дрожь с аккордами дружит,
И это давно.
Звуки сливаются с чёрными, красными буднями,
Жизнь превращая в вино или говно.
Капельки цветов
Благоухают экранами,
Отраженье зеркальное,
В стёклах очков
Кровь не течёт в засохших коростах.
Ранами новыми
Люминесцирует
Эшафот светлячков.
 

Глава 2

«Если люди едят траву…»

 
Если люди едят траву,
Почему они не едят землю?
Пропуская через себя отраву,
Рвут пластмассовые коренья,
В целлофан превращая кожу,
Обезводив моря и реки,
Семена в яйце заморожу,
Птиц, зверей превращу в крекет.
«Днище им,» – говорит Ницше,
Для контраста богатств – нищие,
Собаки, коты не чёсаны,
В шерсть колтуны, жалами,
Пчёлами, шершнями, осами,
Порцией яда. Малыми
Мозга крошками, каверзой
Клок бумажки над егозой.
 
 
В двери записка: «Мама и папа,
Ключ под ковриком. Я у соседки».
Воры прочтут. Не коверкайте,
Открывайте двери, берите сердце
И сокровища,
Которых в квартире нет.
 

«Навяжет геморройные узлы на память…»

 
Навяжет геморройные узлы на память
Запах пищи. Два часа или четыре, или пол века.
Системный подход к пищеварению
В запрограмми́рованности человека
Оргазмами от экстаза —
На входе – кастрюля, на выходе – унитаз.
 

«Загадка – всмятку…»

 
Загадка – всмятку.
Притяженье земли – напряжение,
Нервы сорваны,
Мышцы скованы,
Мысли скомканы.
Чувства новые безысходности
Чепуху нести, вне свобод пасти́.
Не отпустит вверх и не тянет вниз,
Закружив успех, тихое: «Заткнись».
Песней – дни с ней.
 

«Что можно слышать в шуршание?..»

 
Что можно слышать в шуршание?
Звуки треска поверхностей
Воздуха и конфет,
Фольги золотосеребряной,
Чехла на шубе дыхание.
Цветок в целлофан – отсутствие
В букете из сигарет.
 
 
А что ты ждёшь, дура наивная?
Цветочек. Это не тебе, это Танечке,
Манечке, Валечке, Зинке – корзиночке.
Это шампанское, а это ванна,
Булькают в пузырях иллюзии,
Разбегаются мысли, которых не было,
О любви и о смысле счастья требовать,
В которой жить тебе не дано.
 
 
***
 

Люби дедушку так,

Как будто он

Маленький мальчик,

И никогда в своих сильных угрозах

Не сможет выкинуть телевизор,

Об асфальт раздолбить.

Он будет жить лишь тогда,

Когда твоею жизнью

Будет жить, тебя любя.

«Волк из пальцев на стене тенью…»

 
Волк из пальцев на стене тенью,
Или собака, или растение,
Не пугают ночью виденья,
В перекрёстках лучей играя,
Мыслей странных, утра творения
В антрацитных блёстках сарая.
Растворится плывущая льдина,
Ком исчезнет воспоминаний,
Расплетётся в потоках длинных
Тонко-бледная ламинария.
 

«Кипит вода. Путь к чашкам на столе…»

 
Кипит вода. Путь к чашкам на столе
Рука проложит. Чайника забота
В свистке. Кричит о пузырях извне.
А мне прошепчет нежное: «Ну что ты?»
 

«Чайником согретые лопари́…»

 
Чайником согретые лопари́
В Ньютона застывшие пузыри
Кинули. А яблоку не упасть,
Свистом Рая выкипает страсть,
Репутацией вне свободы
Кислород и два водорода.
 

«Я любуюсь тобой и в страхе и в радости…»

 
Я любуюсь тобой и в страхе и в радости,
Принимаю в любых ситуациях,
Если ты в любви и в радуге,
Я – в счастливых ярких абстракциях.
Если в ссорах, обидах – возьму. Беда
Уничтожена кислым камнем.
Свежим яблоком аромат по садам
На фратрическую эндогамию.
 

«Пиши, когда пишется…»

 
Пиши, когда пишется,
Отсутствием муз не мучаясь,
Мгновения жизни движутся,
Взрываясь беспомощным случаем,
Нальют слёз радостью,
Пеной кровит шампанское,
Защитною нереальностью
Бубны звенят шаманские.
Крик петуха под утро
Ведьмою в яде трупном.
 

«Облако заиграло волнами…»

 
Облако заиграло волнами,
А было такое нежное.
Молниями наполнило,
Страстью грозы безбрежной.
Снова удар. Гром. Извержение
Тел и оков. Радость движения.
Вверх к небесам,
Треском, разрядами.
Выбираешь, звучишь – я сам,
Нежным трепетом – рядом я.
Больно, остро – ножей кресты,
И откуда чувств наскрести?
Кровь смешалась.
Налей Бордо.
Улыбаюсь от счастья и
До…
 

«Кричать, кричать! Безумствуя…»

 
Кричать, кричать! Безумствуя,
Без выстрела,
Ножом играть иль дулом пистолета,
В желание убить и растоптать,
В агонии пикового валета.
Приходят дамы, тащат королей
За кончик ногтя, разведя узоры,
Где разум? О косяк дверей
Дыхание в убийственных обзорах.
Не слушай, не смотри. Пусти поток
Из звёзд. Протянутые руки в окна,
Упала грусть в пустой анабиоз,
Я в зеркалах, я растворяюсь в стёклах.
 

«Венами синими по реке…»

 
Венами синими по реке
Чёрных глаз два чёрных коня,
Взмах ресниц, красные пятна,
Ночь, следы, сияние дна
До утра, темнота, до театра,
Наполняется громом льда опущенность,
За разрядом цепей рождается камень
В откровенность небес,
Шея укушена,
Не абстракция, сердце прольётся явью
По реке, длинных волн игра.
Чётность делит себя на два.
 

«Сестра моя, всплески странные…»

 
Сестра моя, всплески странные,
Близко и далеко,
С детства одной раною,
Вышивкой рококо,
Полётом с безумным зонтиком,
Взрывом метана. Орд.
Разговорами длинными, ротиком
Посетителем в будущем морг
Разверзается, распускается то
Единство, что нам дано.
Опускается, разлагается
Пальцем тронутое домино.
 

«Окунись без прикрас…»

 
Окунись без прикрас,
Обернись, грусть моя,
Отвернись не коря,
За кресты, за моря.
Ждать нельзя. Будуар
Дрожь приняв, не озноб.
Увядают цветы. Путешествие в гроб,
Не нашествие, осознав
Не пророчество. Не Агав.
 

«Жестокостью не помещения…»

 
Жестокостью не помещения
Квадрата в круг,
От боли ржавчины в суфизме абажура
Зрачки рассыпались,
Экран, пустой паук,
Трещала круга квадратура.
Не отражаются эмоции стекла
В прозрачность грязи.
Размозжённой битой
Играет над желанием весна,
Заваривая гной стереотипов.
Созрело зацветает почка в пух,
На третьем крике падает петух.
 

«Под куриный насест…»

 
Под куриный насест,
Под куриный помёт,
Известью в глаза.
А она живёт.
Плавает в пруду
В образе говна,
На х**й не ушла,
Так же и в п***ду.
 

«У меня куриные ножки…»

 
У меня куриные ножки,
Я – избушка на курьих ножках,
Я в избушке на курьих ножках
Поворачиваюсь к лесу,
Пересаживаюсь в свою ступу.
Улетаю. Луна и звёзды.
Пыль и пепел сожженных веток.
 

«Тёмною мрачностью света в тюрьме…»

 
Тёмною мрачностью света в тюрьме
Разговоры в подарок через решётку,
Сочетанье цветов опустилось в букет
Превращеньем ежей в мягкую щётку.
Растяженье улыбки до слёз палача
В розгоколкости счастья зубами в лицо,
Возвращение боли от всполоха чар,
Превращается в тряпку, что было мацой.
 
 
Это не моя вина,
Ведьму обижать нельзя,
Так действует магия.
Так расцветает магнолия.
 

***

Анастасия Иноцемцева 10 лет.

Лебедь беленький плывёт

И коробочку несёт

Через море, через речку.

Встретил по пути овечку.

– Лебедь беленький, постой,

Ты коробочку открой!

Лебедь говорит в ответ:

– Мне не нужно этих бед.

Ты на праздник приходи!

Ну, а там и посмотри!

А теперь надо ему и овечку довести.

Тут вот заяц на пути:

– Ты со мной поговори

И коробку отвори!

– Ах ты маленький проказник,

Ты иди с нами на праздник.

Ну а там и посмотри,

Что в коробочке внутри.

Долго шли они на праздник.

Даже заинька проказник.

Вот они у нас в гостях

Спешат сказать о новостях.

А в коробке был подарок,

Весь красив и очень ярок.

«Нет, совсем не надо делать…»

 
Нет, совсем не надо делать,
То, что хочет твоя кошка,
Разодрать четыре лапы
И лететь над головой,
Лбом уткнутся в чей-то череп,
Оцарапать постулаты,
Хвост узлом к мягкому уху
И приветствовать конвой.
Всё так жёстко, всё так гладко,
Шерсть расчёсана – укладка.
 

«Украсить берёзу женщиной…»

 
Украсить берёзу женщиной,
Проткнуть стволом позвоночник,
Сплести руки и ветви,
И из сосков – точек
Напиться берёзовым соком,
Из пары разрезов на теле
Слизнуть капельки крови.
Ножи, топоры смелели,
Зарубки в стволе, на талии,
Костёр, шашлык
И так далее…
 

«По комнатам пустым…»

 
По комнатам пустым,
Красным и разным,
Лавиною белой,
Попугая антитело,
Его повторность
Позы, грани, граций.
Обломки мыслей
Поменяв на дело,
Спешит на рельсы утро
Рядом с ночью,
Цветы в букет —
Покорность, робость, кротость.
Умеет плакать,
Но в тиши хохочет
Простая ненависть,
А может, беспардонность.
Жонглируя монетами устало,
День радует и мучает начало.
 

«Телепатией протянутых нитей…»

 
Телепатией протянутых нитей
Успокоит один лоб другого,
Вздрогнет мамонта прародитель,
Танец вечного огневода.
Кали-юга, подсчет стихией,
Вод разбрызганность (буккаэ).
Замолкают удары эха,
В лапах-сумках тиха ехидна.
Вверх упавшее чёрное тело
Не смогли удержать когти,
На сплетённой косе дебело
Дева виснет, крутя гостя.
Искусали, кровь и бердана.
Полнолуние телеэкрана.
 

«Приходит и молчит мой белый человек…»

 
Приходит и молчит мой белый человек,
Закрыв дверной проём, он подойти боится.
Я на него смотрю в приспущенности век,
Молчание игры без статики искрится.
Улыбка иль оскал?
Моря и реки, скалы.
И конь мой ускакал,
Я чувствовать устала.
Боится напугать, боится удушить,
Я не дышу в желанье раствориться.
Мой свет – в глазах Луна,
Наполненностью лиц
Не стон, не крик, не плачь. Не спится.
Угрюмостью маня,
Приходит сущность дня.