5

Кристина стояла на стартовой площадке восемнадцатой лунки. На поле она пришла рано, тогда оно еще пустовало, но теперь заполнялось игроками. В гольфе было что-то успокаивающее – возможность забыть о работе, вдохнуть свежего воздуха. Забыть Ари и все переживания, с ним связанные.

Поле для гольфа было для нее своего рода оазисом в пустыне, источником, из которого она черпала силы для предстоящего дня.

Неожиданно для себя она очень полюбила гольф. Записалась в секцию прошлым летом, чтобы вспомнить, чему училась в детстве вместе с родителями. Весной, когда потеплело, снова достала клюшки и стала регулярно ходить на поле, в основном ранним утром.

В студенческие годы она редко отрывалась от учебников и теперь испытывала постоянную потребность двигаться, чтобы поддерживать себя в форме. Нагрузки на работе оказались сильнее, чем она ожидала, учеба по сравнению с ними – детская игра. Возможно, это и стало причиной недавно пробудившегося у нее интереса к спорту. Однако в глубине души она подозревала, что все дело в Ари, точнее – в его полном неприятии гольфа. Он неоднократно насмехался над их общими друзьями и знакомыми, которые занимались этим видом спорта, и считал, что лучше настроечная таблица на экране, чем телевизионные трансляции турниров по гольфу.

Так что теперь она могла убить двух зайцев: быть уверенной, что не натолкнется на Ари, и, кроме того, хотя бы заочно насолить ему, занимаясь тем, к чему он испытывал отвращение. Она не разговаривала с Ари уже почти полтора года. С того момента, как он рассказал или, скорее, намекнул, что изменил ей с какой-то овцой из Сиглуфьордюра. Она не смогла дослушать и вообще больше пользоваться тем телефоном: швырнула об пол и разбила его вдребезги. А ведь всегда была такой спокойной и беззлобной. Когда Ари признался в измене, ее словно ударили в лицо, и она впала в полное отчаяние. Конечно, после того, как он, не посоветовавшись, решил переехать в Сиглуфьордюр, их отношения стали несколько натянутыми, однако она не перестала рисовать в воображении их совместную жизнь в уютном пригородном таунхаусе с детьми и, возможно, собакой. Кристина старалась убедить себя в том, что уже оправилась от шока, пришла в себя, но понимала, что это не так. Требовалось больше времени. Ари, конечно, потом пытался с ней связаться. Бесчисленные телефонные звонки и электронные сообщения, на которые она не отвечала. Иного он не заслуживал.

Она и не предполагала, что была настолько влюблена и что разбитое сердце может так болеть. Отчасти была даже рада, что не расспросила его об отношениях с этой провинциальной девчонкой, – лучше ей ничего не знать. С другой стороны, ее захлестывали фантазии. Она испытывала к сопернице ненависть, хотя никогда ее не видела и не знала, как зовут.

В остальном жизнь текла по накатанной колее. Работа, работа и снова работа.

Она закрыла последнюю лунку на паре. Единственный пар сегодня. Бывали дни и получше.

Кристина начала привыкать к жизни в Акюрейри. Придя в себя после разговора с Ари, она позвонила в Национальную больницу, чтобы узнать, нельзя ли ей вернуться на свою летнюю работу, хотя, как она прекрасно знала, место уже отдали ее подруге, а другого не было. Ей, типичной столичной жительнице, пришлось смириться с переездом в провинцию, и она нашла себе маленькую квартирку в Акюрейри. В городе у нее практически не было знакомых – только Натан, их общий с Ари приятель, он учился там в университете. Иногда они встречались за кофе. У нее, конечно, были подозрения, что Натан сливает информацию, но она их не высказывала; пусть Ари знает, что у нее все хорошо. Что она давно уже успокоилась. Хотя это и не совсем так, но она работала над этим и очень надеялась на помощь мужчины, которого встретила на поле для гольфа. Они познакомились три недели назад, на первой лунке. Было семь часов утра, и она не ожидала никого увидеть. Тем не менее он появился практически одновременно с ней и, узнав, что она одна, предложил играть вместе. Одному как-то скучно, задорно сказал он. Она кивнула, хотя придерживалась другого мнения. Ей очень нравилось играть одной: никто не мешает, только она и свежий утренний воздух, одна в мире. Тем не менее она приняла его предложение: он был чертовски привлекателен.

Сообщил, что компьютерщик-фрилансер. Значительно старше ее. Впрочем, это не имело никакого значения, раз им хорошо вместе. Может, Ари был для нее слишком молод? Ей, наверное, просто больше нравятся мужчины постарше, когда в волосах начинает пробиваться респектабельная седина…

Он предложил снова встретиться через несколько дней, и тогда они сыграли еще девять лунок. Затем вечером в пятницу у них состоялось первое свидание в маленьком кафе. Она пришла вовремя, но он уже сидел за столиком и заказал им яблочный пирог со взбитыми сливками и горячее какао. Разве не идеальный мужчина?

Кристина предупредила его, что приходит в себя после долгих отношений. Он сказал, что находится в аналогичном положении, а позже признался, что потерял жену.

На той же неделе они встретились еще раз, в обеденный перерыв, взяли рыбу в ресторанчике в центре города. Но это свидание вышло неудачным, они практически не могли разговаривать из-за стука стаканов и приборов гостей бизнес-ланча. Он хотел непременно пригласить ее на ужин, но график дежурств не давал ей возможности согласиться, однако впереди была неделя получше.

Думая о предстоящем дне, она села в машину, старую японскую машину, которую купила за хорошую цену в салоне, – джипу класса люкс придется подождать, пока образование не начнет приносить серьезные деньги. Погожий летний день, но в больнице он такой однообразный. Скучный. Все дни на работе казались довольно скучными. Неужели она растратила энергию на изучение того, что, видимо, ей совсем не подходило? Но, может быть, со временем все изменится. Первые годы ведь самые трудные. Кто-то сказал, что быть врачом – это призвание, а не работа, что каждый день как маленькое чудо. Она ничего подобного не чувствовала, и на работу ее ноги не несли. Наверное, Ари поступил разумнее, когда бросил свою теологию, поняв, что это не его, и занялся совсем другим делом. Она улыбнулась, удивившись самой себе. Конечно, такое не могло пройти бесследно. Сказалась усталость, долгие дежурства, ничего более.

Затем она поняла, что все еще думает об Ари.

Было трудно выбросить его из головы.

6

Рейкьявик – за год до обнаружения тела

В тот день я до смерти устала. Поработав клиническим психологом, я снова вернулась в новостной отдел. Раньше все это было проще. И я была моложе. Теперь мне под тридцать; это тот возраст, когда со многим приходится прощаться и самое время повзрослеть.

Я сидела за ноутбуком, минуты медленно текли, старалась освободить голову от всех мыслей. Затем легла на старый синий диван в гостиной и закрыла глаза. Диван я купила на блошином рынке. Красивый, но не очень удобный, однако после тяжелого рабочего дня не было никаких сил тащиться в спальню.

Нужно было привыкать к новому ритму. В последнее время я постоянно чувствовала какой-то дискомфорт, слишком высокое давление, боль в горле, нервное напряжение. В новостном отделе всегда царила суета и спешка. Выпуск новостей выходил на экраны каждый вечер в одно и то же время и стоил всем больших нервов – репортажи нужно было готовить точно в срок. Платили же за такую работу невероятно мало, учитывая стресс и высокий темп. В больнице, напротив, тянулись мертвые часы и даже дни, когда за мной никто не бегал и можно было дышать спокойно. В новостном отделе сама мысль об этом была абсурдной. Но там была жизнь. Раз, два, три – задание получено, несколько телефонных звонков, выезд на место с оператором, интервью записано, смонтировано, загружено в выпуск – все готово за рекордно короткое время. И так каждый божий день. Но я получала от этого огромное удовольствие.

По счастью, я собиралась в недельный отпуск, хотела написать статью о своей бабушке, которую никогда не видела. Статью планировал осенью опубликовать один журнал как историю домохозяйки в послевоенные годы. Грустную историю, по правде говоря.

Я хорошо знала, почему так хотела написать эту статью.

В мыслях я перенеслась назад во времени.

Я была маленькой девочкой, сидела в садовом кресле за старым столом посреди двора у дедушки в Ландэйяре. Двор утопал в лучах летнего солнца – дедушкина мастерская, дровяной сарай с маленькими окнами, где также хранились сломанные шезлонги и игрушки, старое седло, бадминтонные ракетки с растянутыми или порванными струнами и сдутые мячи. Тепло, но слабый ветерок. Сад немного запущен. Разведение роз ушло в прошлое после того, как дедушка Лаурус потерял жену – Исбьёрг, мою бабушку.

Мы с родителями приехали к дедушке погостить на неделю, и мама с папой отправились на прогулку верхом. Я сидела во дворе одна, мне было тогда лет восемь-девять. Появился дедушка с большой коробкой в руках.

– Здесь разные вещи, которые принадлежали твоей бабушке, – сказал дедушка, проникновенно глядя на меня. – Я наводил порядок в чулане и нашел там коробку. Твой папа или его сестры сложили туда эти вещи после ее смерти. Но кое от чего следует избавиться.

Меня окрестили в честь обеих бабушек – Исбьёрг, бабушки по отцу, и фарерской бабушки по матери, которую звали Хейдрун. Получилось имя Исрун, и я им очень довольна. Бабушка Исбьёрг скончалась рано, не дожив и до шестидесяти. «Твоя бабушка слишком много курила, – постоянно твердил отец, – вот и умерла от рака». Я курить даже не пробовала.

У меня не было возможности встретиться с бабушкой Исбьёрг. Она умерла за несколько лет до моего появления на свет. К бабушке и дедушке на Фарерских островах я ездила редко. Иное дело дедушка Лаурус из Ландэйяра: мы гостили у него по несколько раз в год, а зимы он часто проводил в Рейкьявике – у нас или папиных сестер.

Я чувствовала сильную связь с бабушкой Исбьёрг. Мне многие говорили, что я на нее очень похожа – и внешне, и манерами. Она была как далекий призрак, женщина, с которой я никогда не встречалась, но имела много общего. Я часто задумывалась о том, как было бы здорово с ней познакомиться. И почему болезнь забрала ее у меня?

Когда в тот летний день дедушка вынес во двор эту коробку, мое сердце забилось быстрее. Вещи бабушки!

Прихватив еще и мешок для мусора, он начал копаться в коробке. В мусор отправились какие-то счета, затем он достал старую тетрадь.

– Ее рецепты. Не хочешь забрать?

Как дорогое сокровище, я с радостью взяла эту тетрадь. После того как уехала из дома, я храню ее на кухне и часто использую рецепты.