Цедыня наморщил брови, покачал головой, что-то подсчитывая в уме, и задумчиво прошел мимо партизанского отряда. Стук, ляп, стук, ляп. Ника первая оказалась у двери класса сто тринадцать и схватилась за ручку.

– Закрыто! – застонала она.

– Оно выглядело как большая триффида, – из-за угла раздался беспокойный голос Линейки.

Феликс порылся в своем рюкзаке и вытащил что-то серебряное величиной с толстый карандаш – универсальный ключ. Мальчик вставил конец ключа в замок и активировал. Механизм зажужжал и защелкал, высовывая разного вида лезвия. Он подбирал подходящую комбинацию.

– И было похоже на голодную гориллу, – голос математички звучал все четче и ближе. – Словно оно опиралось на руки и волочило ноги… то есть горшок…

– Можешь побыстрей? – прошипел Нэт.

Мухоловка подпрыгивала на месте от нетерпения, стукая горшком об пол. Она смотрела то на ключ, то на поворот коридора.

– Оно кинулось на меня, Юлиуш! – Математичка с директором были уже в нескольких шагах. – Ты мне веришь?

Наконец замок поддался и все влетели в класс. Феликс захлопнул дверь и закрыл замок. Нэт с облегчением перевел дыхание и, обернувшись, столкнулся лицом к лицу с мухоловкой. Он отскочил как ошпаренный.

– Тссс… – Ника прижала палец к губам.

Шаги раздавались совсем близко.

– Я спрашиваю, ты мне веришь, Юлиуш?

– Ну знаешь… в принципе…

– Смотри! Следы земли! Это там…

Голоса приблизились. Ручка двери медленно опустилась, дверь дрогнула. Мухоловка посмотрела вниз и подняла корешки так, словно это были пальцы на ногах в сандалиях. Из горшка высыпалось немного земли. Ее было хорошо видно на чистейшем натертом полу.

– Закрыто, – произнес Ромашка. – Если это так важно для тебя, я пойду за ключом.

– Подожди! Я ни за что не останусь тут одна!

Бррр, бррр, бррр…

– У кого бурчит в животе? – недовольно прошептал Нэт, озираясь. Он посмотрел на растение и шагнул назад, машинально вскидывая руку, защищаясь: – Боже! Она смотрит на меня и пускает слюни!

– У нее тигриный аппетит, – охотно пояснил Бутлер. – Она съела суперудобрение и растет.

– Она будет еще больше?!

– Мы не может тут оставаться, – простонала Ника.

Мухоловка закачала головкой.

– Но в коридоре много людей, – заметила девочка. – Бегающее растение – это ненормально.

– Классический тупик, – Нэт с беспокойством прислушивался, как мухоловка каждую секунду сглатывает слюну.

Феликс хлопнул себя по лбу:

– Это же комнатное растение в горшке. Мы можем его просто перенести, и никого это не удивит.

– Спрячь голову в листья, – посоветовал Бутлер.

Мухоловка согласилась и послушно сжалась, притворяясь зеленым лиственным шаром.

Феликс схватился за край горшка и в ожидании помощи посмотрел на Нэта.

– У нее бурчит в стебле, – мрачно констатировал Нэт. – Я должен подойти к голодному людоеду?

– Она ничего тебе не сделает, – неуверенно заверила его Ника.

– Эти корешки шевелятся…

Нэт вздрогнул, но взялся за горшок с другой стороны и поднял его вместе с Феликсом. Его перекосило, когда мухоловка оперлась на их плечи верхними листочками.

Не вызывая всеобщего интереса, они благополучно донесли растение до класса биологии и поставили под окном в подсобке. Мухоловка сразу же выпрямилась.

Стены в подсобке, как и в классе, были заставлены стеллажами с клетками, освещенными галогеном террариумами, банками с таинственным содержимым, шкафами и шкафчиками, закрытыми на ключ. В углу стоял старый сейф с тремя кодовыми замками. Деревянные жалюзи закрывали окна до половины – яркий свет в этом помещении был нежелателен.

Бутлер обошел осколки разбитого колпака, который раньше накрывал мухоловку, и приблизился к длинному рабочему столу, заставленному микроскопами и прочим лабораторным оборудованием. Профессор поднял перевернутую пустую коробку с остатками голубого порошка и грозно обернулся к растению. Оно увлеченно рассматривало потолок, прикидываясь, будто не замечает того, что держит в руках профессор.

– Это суперудобрение, – пояснил Бутлер, переводя взгляд на учеников. – Нужна только щепотка на лейку воды. Щепотка! А она сожрала дневную норму для гектара леса!

– Для чего кому-то такое удобрение? – удивился Нэт.

– Благодаря суперудобрению стало бы возможным быстрое восстановление лесов на больших территориях. Хватило бы семечка, суперудобрения, воды и немного органических ингредиентов. И через месяц в пустыне зашумел бы лес. Это мое изобретение, которым я занимаюсь в свободное время.

– Они возвращаются! – вдруг воскликнула Ника. – Директор и э-э-э… Бонк. Они ничего не нашли в классе сто тринадцать и идут сюда.

Бутлер ткнул пальцем в мухоловку и велел категорическим тоном:

– Притворись растением.

Прозвенел звонок.

– Что у нас первым уроком? – спросил Нэт и смиренно ответил сам себе: – Информатика с Эфтипи.

– О, вы. – Ромашка уже стоял на пороге.

Профессор Бутлер и тройка приятелей замерли, неестественно выпрямившись, с невинными лицами опираясь на рабочий стол, как дети, пойманные на кухне за поеданием сладостей. Мухоловка не шевелилась, впервые полностью заслуживая название растения.

– Нужно поговорить, – сказал директор, решительно зашел в подсобку и оказался прямо под растением.

Бррр, бррр, бррр, бррррр…

– Что это? – Он резко обернулся.

Из пасти смирно стоящей мухоловки потекла струйка слюны и коснулась рукава безукоризненно чистого бордового пиджака.

– Я не завтракал, – быстро соврал Нэт.

– Да, ты как-то плохо выглядишь… Мои дорогие, пора в класс.

Друзья послушно вышли из подсобки, но задержались у двери и все слышали.

Директор вышагивал по комнате, заложив руки за спину. Мухоловка быстрым движением листьев перехватила нитку слюны, прицепившуюся к его рукаву, и снова замерла, внимательно наблюдая за гостем и пытаясь побороть голод.

– Нам нужно поговорить про то, что тут происходит… – начал Ромашка. – В прошлом месяце тарантул, сейчас какой-то зеленый монстр… Чем ты тут, собственно, занимаешься, Зенон?

– Учу детей. – Бутлер снял очки и протер их полой халата. Это ничуточки не сделало стекла чище.

– Ты не выполняешь программу, про это я еще буду говорить на педсовете. – Директор пробежался взглядом по выставленным экземплярам, и его передернуло. – Родители некоторых девочек жалуются на разные мерзости и ужасы, которые ты тут держишь. Что будет, если что-то из твоих… диковинок выйдет и нападет на какого-нибудь ученика?

– Все отлично защищено и не представляет угрозы.

Плям, плям, плям…

– А сейчас что это было?! – Директор нервно обвел взглядом террариумы и банки с образцами.

– Обогреватель! – уверенно ответил Бутлер. – Завоздушился.

– А-а-а… Каждый раз, когда я сюда захожу, ощущаю странное беспокойство… Но вернемся к цели моего визита. Я разговаривал с Сильвестром. Знаешь, что он рассказал? Что видел ночью что-то зеленое, оно бегало по коридору и охотилось на крыс в подвале. А, кх… – откашлялся Ромашка, – угадай, что видела Цецилия? Тоже что-то зеленое, что бегало по коридору.

– Массовый психоз, – совершенно серьезно предположил Бутлер. – Цецилия услышала это от Сильвестра и поверила. Такое бывает.

– Тогда что же она видела?

– Ученика в зеленой кофте. Остальное дорисовало ее воображение.

Ромашка заморгал и задумчиво уставился на жалюзи, потом подошел к окну. Мухоловка боролась с голодом изо всех сил, но все же не выдержала. Она открыла пасть, огромную, как у тигра, полную острых зубов, и склонилась, целясь на лысину директора. Бутлер кинулся к ней, схватил за шею, то есть за верхний участок стебля, и прижал к стене.

Директор испуганно отшатнулся.

– Чуть не упала, – быстро объяснил биолог. – Слишком маленький горшок, поэтому неустойчивая. Лучше привязать ее к трубе.

Мухоловка послала ему убийственный «взгляд», но Бутлер крепко привязал стебель лентой к трубе отопления.

– Так лучше, – потер он руки. – А то бы ты подумал, что она хочет на тебя наброситься. Хи-хи, – рассмеялся профессор.

Директор вторил ему, но без энтузиазма. Ромашка ослабил бабочку, подозрительно зыркнул на вытянувшуюся по стойке «смирно» мухоловку и попятился к двери.

– Ну… тогда, – медленно произнес он, отыскивая в себе видимость уверенности, – избавься от змей, ядовитых пауков и им подобных. Их вполне можно показывать ученикам на картинках.

И с явным облегчением директор покинул класс биологии.

– Обогреватель? – пробурчал он. – Но отопительный сезон закончен…

Феликс, Нэт и Ника быстро отвернулись, притворяясь, что вдруг заинтересовались видом из окна. Когда директор скрылся за углом, они поспешили в сторону кабинета информатики.

– Ромашка хочет избавиться от всех чудовищ Бутлера, – грустно сказала Ника.

– Что-то тебя это не слишком радует, – заметил Феликс.

– Мне Бутлера жалко.

– Но пауки, змеи, скорпионы и все, чего ты боишься, исчезнет.

– Если они будут за стеклом, я смогу это перенести, – махнула она рукой. – Просто сяду подальше и не буду их видеть. А вот профессор этого не переживет.

– Мы должны ему помочь, – решил Феликс. – В принципе, он неплохой чувак. И придумал парочку клевых… экземпляров.

– Если ту мухоловку посадить во дворе, она будет эффективнее ротвейлера, – признал Нэт.

Когда они вошли в класс, все ученики уже были на местах. Эфтипи посмотрел на часы, с упреком оглядел опоздавших и указал на места за компьютерными столами, выстроенными островком. Высокий и худой Эфтипи был мужчиной с большим самолюбием. Первые пятнадцать минут почти каждого урока он тратил на рассказ о собственных заслугах и успехах в те времена, когда еще не преподавал в школе. Когда-то он работал в нескольких больших компаниях, где обеспечивал безопасность данных. Эфтипи никогда не говорил, почему там уже не работает. На уроках информатики больше всех страдал Нэт, который знал о компьютерах больше, чем многие опытные программисты. Но он вынужден был это скрывать, чтобы не раскрылись некоторые его подозрительные делишки.

– Что тут было? – спросил Феликс шепотом сидящего рядом Люциана, самого высокого парня в классе.

– Как всегда, нудно, – лениво ответил тот. – В этой школе никогда ничего интересного не происходит.

* * *

На перемене половина школы спустилась на первый этаж в буфет. Из-за отсутствия автомата с батончиками очередь выросла в два раза длиннее, чем обычно. Феликс, Нэт и Ника добрались до буфета, когда шансов что-либо купить до звонка у них уже не осталось. В самом начале очереди стояли Целина и Клеменс, несмело держась за руки. Клеменс был самым толстым мальчиком в классе. С Целиной, тоже не худышкой, его связывали взаимная симпатия и склонность к сладкому в любой форме.

– Пошли отсюда, попробуем на следующей перемене, – недовольно буркнул Нэт.

Они поднялись на второй этаж. Около мужского туалета стоял Четверг и внимательно слушал Пумперникель. Она что-то бурно объясняла ему, указывая тряпкой на дверь туалета.

– Словно стадо свиней, – донеслось до друзей. – Прошел только один урок, а пол уже обгаженный.

– Наверное, «загаженный», – проворчал учитель.

Четверг преподавал физику. Легкое брюшко, очки и седые волосы придавали ему располагающий вид. Его любили ученики за интересные уроки и превосходное чувство юмора. Сейчас он выглядел серьезно обеспокоенным, шевелил усами и кивал. Наконец жестом руки он остановил словесный поток, льющийся из уст уборщицы, и зашел в туалет. Через минуту внутри несколько раз вспыхнула вспышка телефонной камеры.

– Это на него не похоже, – заметил Феликс. – Так беспокоиться из-за загаженного пола?

Четверг вышел из туалета, разглядывая фотографию на экране мобильного. В другой руке он держал маленький целлофановый кулечек. Физик окинул детей мимолетным взглядом и спустился на первый этаж.

– Пробы земли на анализ? – подумал вслух Нэт. – Неужели Ромашка организовал расследование?

– Давайте поможем Бутлеру, – предложила Ника. – Его удар хватит, если заставят избавиться от всех его сокровищ.

Следующим уроком была физика как раз с Четвергом. Он опоздал на целых пять минут и выглядел взволнованным, но, когда начал урок, заметно расслабился. Он вытащил из кармана любимый серебряный карандаш, который в случае необходимости телескопически раздвигался, как антенна, и заменял указку.

Парты в классе физики располагались в форме подковы так, чтобы все могли хорошо видеть, что происходит на большом лабораторном столе, который стоял посреди класса.

Учитель движением фокусника сдернул ткань, открывая продолговатый предмет. Им оказался аквариум, но довольно странной формы. Длинной около полутора метров, высотой всего сантиметров тридцать, а шириной едва ли пять. В нем не было рыб, только вода, которая наполняла аквариум до половины.

– Сегодня я расскажу про электромагнитные волны, – начал учитель. – С электромагнитными волнами мы встречаемся каждый день. Вы еще помните, что такое волны?

Он поставил в аквариум длинную палку, чтобы она доставала до дна, и осторожно по ней стукнул. По поверхности воды разошлись мелкие волны. Когда вода успокоилась, учитель толкнул палку медленней, но сильнее. В этот раз волны были короче.

– Расстояние между гребнями называется длиной волны, – пояснил физик, показывая концом указки на аквариум. – Так же можно посчитать, как часто гребни волн следуют друг за другом, – это мы будем называть частотой. Волны могут быть короткими и длинными. Точно так же и с электромагнитными волнами, только они расходятся в пространстве вокруг нас. Они наполняют этот класс, а некоторые из них проникают даже через стену и наши тела.

– Как в «Матрице»… – прошептал Оскар. По классу раздалось несколько смешков.

Физик не собирался никого утихомиривать или ругать.

– Ты прав, – произнес он. – Это хорошее сравнение. Сейчас к этому вернемся.

– Мы их не видим? – ни с того ни с сего спросил Клеменс. Он еще не озирался по классу в поиске волн, но был близок к этому.

– Некоторые из них мы можем видеть, а собственно… все, что мы видим, и есть электромагнитные волны.

– Как в «Матрице»… – повторил Оскар.

– Свет – это ничто иное, как электромагнитные волны определенной частоты, – продолжал Четверг. – Все в этом классе и за окном мы видим благодаря тому, что ваших глаз достигают эти волны.

– Откуда они берутся? – снова встрял Клеменс.

– От солнца или лампочки. Горячие объекты тоже посылают волны. Они отражаются, например, от… Оскара и достигают наших глаз. Благодаря этому мы видим, что Оскар сидит именно там. Видим даже, что сейчас он ковыряется в носу.

В классе раздался смех, а Оскар поспешно спрятал руку под стол и неестественно выпрямился.

– Волны, что колеблются быстрей, воспринимаются нашим глазом как голубые, а те, что колеблются медленнее, то есть с низкой частотой, – как красные. Так мы распознаем цвета. Но, как удачно заметил наш коллега Оскар, с электромагнитными волнами все происходит как в «Матрице». Мы можем видеть только то, что нам позволено увидеть. Мы не видим, например, ветер или стекло, потому что волна проходит через них почти беспрепятственно. Хуже всего то, что мы не видим всех диапазонов волн. – Физик прохаживался вдоль парт, играя своим карандашом-указкой. – Если волны имеют высокую частоту, свет становится фиолетовым, а потом переходит в ультрафиолет. Его мы уже не видим. Ультрафиолетовые волны полезны летом. Когда вы лежите на пляже, они способствуют вашему загару. Если волны сжать еще сильней, то получим рентгеновские лучи – именно те, которые используют, чтобы сделать снимок сломанной руки.

– А наоборот, – вмешался Клеменс. – Что со слишком красным светом?

– Волны, которые растянуты сильнее, чем красные, называются инфракрасными, – пояснил физик. – Их мы тоже не видим, но можем ощутить…

Он потянулся к шкафчику под столом и достал оттуда утюг. Включил и стал ждать, пока тот нагреется. Потом Четверг ходил вдоль парт и просил учеников протянуть руки. Он проводил утюгом на расстоянии полуметра от них так, чтобы все смогли почувствовать тепло.

– Тепло исходит от разогретого утюга, – продолжил он, – или от солнца. Это и есть инфракрасное излучение. Очень слабое инфракрасное излучение используется в пультах к телевизору. Если электромагнитные волны растянем еще сильнее, то получим микроволны. Очень полезное явление в кухонных микроволновках и мобильных телефонах. Будем растягивать дальше и получим радиоволны.

– Понял! – Оскар ощутил в себе дух исследователя. – Радиоволны и свет – это одно и то же?

– Именно так, – кивнул физик. – Радиоприемник с антенной улавливает электромагнитные волны вокруг себя с конкретной частотой. Пытаясь поймать другие радиостанции, на самом деле вы заставляете радиоприемник искать волны с другой частотой.

– А нет ли каких-нибудь приборов, чтобы увидеть эти… другие частоты? – спросил Нэт.

– Прибор ночного видения позволяет видеть ночью благодаря инфракрасному излучению. Показывает тепло исходящее от разных предметов или существ. Армия очень любит такие игрушки, позволяющие обнаружить противника, который теплее, чем ночное окружение, или, например, горячие двигатели танков. Другим прибором является радар, действие которого, вероятно, вы хорошо знаете. Также есть радиотелескопы, которые обыскивают космический простор на очень больших диапазонах волн. Может, таким образом мы когда-нибудь откроем другую цивилизацию?

Урок, на котором никому не было скучно, прервал звонок. Четверг сложил свою телескопическую указку и сказал:

– На следующем занятии мы обсудим явления, сопровождающие распространение волн.

* * *

Феликс, Нэт и Ника пробрались на чердак школы, соблюдая все необходимые меры предосторожности, чтобы их никто не заметил. Они закрыли за собой двери на ключ и по узким деревянным ступеням поднялись в свою главную штаб-квартиру. Эта штаб-квартира была чем-то вроде тайного укрытия, клубом для посвященных, в котором они могли проводить свободное время и спокойно говорить о чем угодно. Они обустроили ее в начале учебного года в уютном помещении, которое долгое время было всеми забыто. С двух сторон покатая крыша, в которой размещались маленькие полукруглые окошки, опускалась почти до самого пола. С других двух сторон помещение заканчивалось стенами, отделяющими его от спортивного зала и остального чердака. Тут скопилось много рухляди, в основном поломанная мебель. Вдоль двух высоких стен стояли старые шкафы и стеллажи. Посредине помещения располагались три кривых кресла и низкий столик, который опирался с одной стороны на кирпичи, – эту мебель друзья притащили сюда сами. Интерьер дополняли большой треснувший глобус, какие-то архаичные приборы для уроков физики, несколько чучел животных и множество мелочей неизвестного назначения. Через щели между досками перегородки был виден длинный загроможденный чердак.

Друзья уселись в кресла.

– С того времени, как мы в последний раз сидели в этих креслах, многое произошло, – вздохнула Ника. Они не приходили сюда с Пасхи.

– Я думаю, ученые что-то нашли в тринадцатой тетради профессора Кушминского, – сообщил друзьям Феликс. – Вчера поздно вечером моему отцу позвонили из Министерства Специальных Дел. Он собрался за полчаса и уехал на море.

– Почему на море? – удивилась Ника. – Думаю, что в тетради есть расчеты к этому двигателю… анти… как-то там.

– Антигравитационному, – подсказал Феликс. – Несколько десятков ученых работали над ним две недели, читали тетрадь, пытаясь понять формулы и чертежи. Похоже, они что-то выяснили. И это должно быть что-то важное, потому что папа не любит путешествовать ночью. В другой ситуации он подождал бы до утра.

– Узнаешь что-то больше, – глаза Нэта заблестели от любопытства, – расскажешь нам, правда?

Феликс покачал головой:

– У меня так и не получилось ничего вытащить из папы. Он, как одержимый, хранит все в тайне.

– Но, может быть, про что-то не такое уж тайное он расскажет?

– Давайте лучше подумаем, как помочь Бутлеру, – напомнила всем Ника.